Правильный выбор

- Простите, пожалуйста, огоньку не найдётся? Генджи оторвался от созерцания асфальта под ногами, повернул голову и завис: он в жизни не видел более красивой женщины. Ощущение, как будто в темной комнате резко включили свет, и ты на секунду ослеп, - или вдруг солнце начинает палить так сильно, что кружится голова. Она как будто сошла со страниц бабских журналов, которые иногда оставляют в доме отцовские шлюхи, – только была еще красивей, чем дамы с обложки, потому что там они все отфотошоплены, а эта – настоящая. Высокие скулы, чуть вытянутые к вискам глаза, которых Генджи на секунду даже испугался: они такие темные, что кажется – за ними бездонная пропасть. Генджи отвел взгляд: откровенно пялиться на незнакомую женщину было стыдно. А еще она была почти с него ростом. То есть, на каблуках, конечно, но не слишком высоких, и ноги у нее были стройные и совсем не кривые, в отличие почти от всех его немногочисленных знакомых девушек. И она что-то ему говорила. - Что? - переспросил он, чувствуя себя придурком. - Зажигалки не будет? - только сейчас он увидел длинную тонкую сигарету, зажатую в таких же длинных и тонких пальцах. - Конечно, - чиркнуло колесико, и она наклонилась к огню, задев его руку блестящими на солнце волосами, – словно по запястью провели гладкой холодной тканью. - Спасибо, - женщина улыбнулась ему, но как-то странно. - Ага, - ответил Генджи, убирая зажигалку в карман. Первое наваждение прошло. Просто очень красивая баба, к тому же старая. Вон, у глаз заметны морщинки. Он спокойно пошел дальше и не видел, что женщина некоторое время смотрела ему вслед, потом сигарета полетела в сторону, и она быстро пошла к стоящей у тротуара темно-синей «Тойоте». - Это он? - спросил сидящий на пассажирском месте мужчина. - Да, это он. *** Второй раз Генджи встретил ее в «Bar Darts Garage». Этот бар крышевал его отец, поэтому здесь ему наливали, не спрашивая возраста. И, конечно, здесь пела Рука. Но главное все же – здесь наливали. Генджи сидел у стойки, вполуха слушая болтовню Усиямы и вяло размышлял о том, что хреновое вышло лето. Идзаки сидит в своем тренировочном лагере, Чута торчит в магазине и свободен только по вечерам, да и то – так устает, что даже пропустить по стаканчику или посидеть на причале отказывается. Макисе и тот вьется вокруг своей Кёко Рин, и по хрену ему, что Такия от тоски на стенку лезет. Генджи никогда и подумать не мог, что будет скучать в одиночестве. Он всегда тяжело сходился с людьми, и обычно собственное общество его вполне устраивало. Но каким-то невероятным образом всего за несколько месяцев он так привязался к парням, привык находиться среди других людей – и не просто находиться, а получать удовольствие от общения, от того, что можно поболтать о всякой ерунде, выпить пива, выкурить сигарету, поржать или просто помолчать о чем-то своем. До этого так было только с Токио. И поэтому теперь, в эти душные дни последнего школьного лета, словно созданные для того, чтобы развлекаться с друзьями, лидер GPS особенно остро чувствовал собственное одиночество. - Виски со льдом, - прозвучал над его ухом женский голос, и кто-то сел рядом. Генджи машинально обернулся и встретил взгляд темных, чуть вытянутых к вискам глаз. Знакомое лицо. - Надо же, какая встреча – сказала с улыбкой женщина. – Ты поделился зажигалкой пару дней назад, - объяснила она, видя недоумение на его лице. Он вспомнил. Ну да, точно, та охрененно красивая тетка. Только сейчас она выглядела моложе, наверное, из-за освещения или из-за косметики – накрашена она была ярко, но совершенно не так, как отцовские шлюхи. - Не угостишь сигаретой? Я такая рассеянная, - ее улыбка стала чуть виноватой, - все время забываю. Так неудобно. - Угу, - он протянул ей пачку, - только они тяжелые, - Генджи вспомнил тонкую длинную палочку в ее пальцах. - Ничего, - она несколько раз щелкнула зажигалкой, прежде чем ей удалось прикурить. - Пожалуйста, - Усияма поставил перед ней стакан с виски. Уходить она, кажется, не собиралась, сделала несколько затяжек, не вдыхая глубоко. Наверное, сигареты, и правда, слишком тяжелые. - Ты часто здесь бываешь? - Ага. - Если бы я была барменом, то непременно попросила бы у тебя удостоверение личности. Ты уверен, что тебе уже можно пить? - Уверен. - А ты неразговорчив, - она повертела стакан, сигарета тлела в ее руке, и Генджи пододвинул ей пепельницу. Она благодарно улыбнулась. – Значит, ты уже большой мальчик. Тут до Генджи дошло. Пиздец, да она его клеит. Эта старая швабра его клеит. То ли смеяться, то ли бежать отсюда. Но бегать он не привык. Генджи повернулся вполоборота и принялся ее рассматривать – открыто, нагло. Она нисколько не смутилась, смотрела на него так, как будто он был товаром, за который она собралась выложить кучу бабла, и проверяла, не пытаются ли ее облапошить. Но Генджи не какой-нибудь там Серидзава, краше своих цветных рубашек ничего в жизни не видевший, он сразу просек: дамочка упакованная. Короткая куртка из явно качественной кожи, под ней темно-синяя футболка, из тех, по которым сразу видно, что две маленькие перекрещенные латинские «С» нашили не трудолюбивые соседи-китайцы. И что этой крале от него надо? - Меня зовут Нацуко, а тебя? Генджи очень хотелось послать ее далеко и надолго или спросить, какого хрена ей от него надо и не хочет ли она найти себе кого-нибудь своего возраста. Но вместо этого он услышал свой собственный голос: - Такия... Генджи. - Надо же, - она пригубила виски, - как принца. - Чего? - Генджи не донес стакан до рта. - Наверное, твои родители очень тебя любят, если дали такое имя, - сказала и облизнула губы. Генджи почувствовал, что его сейчас стошнит. Он поскорей отвернулся. Залпом допил свой стакан, жидкость обожгла горло, заставляя невольно поморщиться. - Может, тебе не стоит пить? – в голосе навязчивой соседки звучал не то вопрос, не то утверждение, и Генджи уже хотел объяснить ей, куда она может идти, всеми доступными ему словами, как рядом появился мужчина в черном деловом костюме. - Нацуко-сан, едем? – обратился вроде к ней, но смотрел при этом на Генджи – так, будто Генджи уже переспал с его бабой. - Да, пожалуй, - она встала и оказалась чуть ли не на голову выше своего спутника. - Спасибо за сигарету. И не пей слишком много, принц Генджи. Против воли Генджи посмотрел ей вслед: черные узкие брюки, черные туфли на шпильках, красная подошва – Генджи знал, что эти туфли называются «Кристиан Лабутен», потому что предпоследняя «знакомься, это твоя новая мама» долго и нудно выпрашивала такие у отца. «Самые модные. Сами черные, а подошва красная - это фирменный стиль, - и с придыханием так, - «Кристиан Лабутен». Интересно, раскошелился тогда отец или нет? Этот, судя по всему, не пожадничал. - Повтори, - Генджи повернулся назад к стойке. Все бабы одинаковы. Просто есть дешевки, а есть подороже. Эта вот дорогая. Очень... Потом он видел её еще несколько раз, а может, ему казалось. Один раз – за рулем машины. Он шел по улице с Чутой и Макисе и, обернувшись на переходе, увидел медленно едущую вдоль тротуара темно-синюю «Тойоту». Но лобовое стекло бликовало на солнце, и лицо женщины за рулем было скрыто большими темными очками. Потом еще раз в клубе: какая-то женщина сидела за столиком в темном углу, но Генджи был не совсем трезв и мог спутать. Потом он и вовсе о ней забыл. *** Тот день не задался с самого начала. Ночью что-то случилось с кондиционером, и Генджи проснулся еще до рассвета от жуткой духоты и на влажных простынях. Совсем вставать было рано, так что Генджи отправился на поиски хотя бы вентилятора. Попавшийся ему на свою беду отцовский помощник больше часа перерывал в доме все углы, раздолбал парочку каких-то дурацких нэцке*, после чего вентилятор все же был найден. Правда, толку от него было мало, так как, шумя лопастями, он гонял над головой Генджи все тот же душный горячий воздух. Потом он зачем-то потащился на пляж с Макисе, что уже само по себе было большой глупостью. Вид девушек в бикини производил слишком сильное впечатление на и без того неустойчивый организм бедняги, и тот провел несколько часов в скрюченном положении, покрытый крупными каплями пота, – не только из-за солнца. Поэтому Генджи был почти рад, когда на завибрировавшем телефоне высветился номер Хидео. Хотя и немного удивился: тот не имел привычки названивать. Тот, правда, приказал, чтобы Генджи немедленно шел домой. Этого было достаточно, чтобы Генджи взбесился. Еще не хватало бежать по первому зову, шестерка он, что ли! Тогда Хидео сказал, что если он, Генджи, не хочет, чтобы его на глазах у его дружков запихали в машину, то пусть тащит свою задницу домой как можно быстрее. В его голосе звучали те самые интонации, после которых даже Генджи понимал, лучше послушаться. Всю дорогу до дома он перебирал в уме разнообразные причины, по которым мог так срочно понадобиться. И ни одна из них не казалась ему подходящей. Даже если бы вдруг терки отца с конкурентами перешли в какую-то опасную стадию, тот просто приставил бы к нему своих людей, как делал всегда в таких ситуациях. Что было странно, так это то, что в прихожей его никто не встретил, хотя обычно в доме толклась куча народу. Не было даже Ивасаки, правой руки отца, который никогда и никуда не отходил от Хидео. Генджи охватило недоброе предчувствие. Неужели что-то случилось? Почему все как в воду канули? - Я дома, - каким-то чужим голосом произнес он слова, которые не говорил, кажется, раньше никогда. - Гэн? - послышались шаги, и в дверях появился Хидео. - Долго шел. - Я тебе шестерка, что ли, бегать! - огрызнулся Генджи, когда понял, что ничего не случилось. По крайней мере, никаких разборок, крови, трупов. Правда, отец все равно выглядел как-то странно. Генджи не мог понять, что именно в нем не так, но недоброе предчувствие, на секунду покинувшее его, вернулось вновь. - Какой же ты хам, - пробурчал Хидео, - пошли... - Чего? - За мной, говорю, иди. Раздумывая над тем, что маразм накрыл Хидео слишком рано, Генджи прошел в комнату, которая была в их доме чем-то средним между гостиной и кабинетом. Здесь, в кресле, спиной к двери сидела женщина. При их появлении она поднялась и повернулась. Генджи замер. Это была та самая баба из бара. - Это что такое? - спросил он у Хидео. Тот уже уселся в низкое кресло и сверлил гостью тяжелым, недобрым взглядом. Ему не ответили: женщина стояла, не сводя с Генджи глаз, Хидео прожигал на ней дырку за дыркой. - Мне, блядь, кто-нибудь объяснит, что это за хуйня? - женщина поморщилась, Хидео как будто ожил, усмехнулся и перевел взгляд на сына. - Да, пожалуйста. Познакомься, это твоя мать, - от злости Генджи даже не заметил, что в этот раз отец обошелся без определения «новая». Это переходило все границы. - Рехнулся, что ли, на старости лет?! Ты позвал меня сюда, чтобы познакомить с очередной шлюхой? А до вечера подождать было нельзя? - он развернулся и хотел уйти, но сразу два голоса заставили его остановиться. - Гэн! - Генджи, пожалуйста! Он остановился, не оборачиваясь. - Вы, кажется, уже встречались, но Нацуко непременно хотела, чтобы я сам вас познакомил. - Я всегда думал, что твои шалавы делают то, что хочешь ты, - Генджи смерил ее презрительным взглядом. - А вы дамочка ловкая. Нашли любовника побогаче? - О чем ты? - с удивлением спросила его женщина. - В баре я видел, как вы ушли с каким-то мужиком. - Это не то, что ты думаешь, - она шагнула вперед и протянула к нему руку, но Генджи отступил и дернул плечом, давая понять, что лапать себя каким-то там шлюхам не позволит. - Да мне вообще похуй, - сказал он. И бросил через плечо отцу: - Чего тебя на старух потянуло, молодые закончились? Или силенок уже не хватает? - Ну почему же старух, - скорее не слова, а интонация заставили его остановиться на пороге. - Двадцать лет назад она была очень молода. Сколько тебе было Нацуко? Двадцать? - Двадцать один. - Ну прости, столько лет прошло. Сколько же и вправду прошло лет, а Нацуко? Семнадцать? - Генджи обернулся. Что отец несет? Какие двадцать, какие семнадцать? Хидео по-прежнему сидел в кресле, но теперь его взгляд, устремленный на Нацуко, был не злым, а каким-то... самодовольным. А она выглядела так, как будто ее очень сильно ударили. Впрочем, она очень быстро с собой справилась. - Хватит, Хидео, ты думаешь, это смешно? - в голосе ее зазвучали властные нотки, и Генджи чуть челюсть не уронил: никто, ни одна женщина на его памяти не говорила так с отцом. - По-моему, очень, - отозвался тот, - счастливое семейство воссоединилось. - И тут Генджи понял, что это правда. Что это тетка, эта Нацуко, она не просто «знакомься, это твоя новая мама», а она на самом деле... - Она ведь просто очередная твоя шлюха, ведь так? - неожиданно для него самого это прозвучало даже не как вопрос, а как просьба. - Генджи, - она сложила на груди руки. Против воли он на мгновение залюбовался ею. Нацуко была охрененно красива, даже это печальное и одновременно умоляющее выражение лица нисколько не портило ее, а, скорее, делало еще красивей. И эта поза - словно замершее движение вперед, эти сложенные в умоляющем жесте руки... - Ты же говорил… - Генджи сглотнул. - Ты всегда говорил, что моя мать умерла, - он повернулся к Хидео в тщетной попытке найти хоть какой-то здравый смысл во всем происходящем. - Как видишь, жива и отлично выглядит, - Хидео поднялся с несвойственной ему резкостью. - Дальше как-нибудь без меня. В дверях он обернулся: - Гэн, твоя мать - натура утонченная, не чета нам, якудза, или твоим дружкам, так что за языком последи. И они остались вдвоем. *** На самом деле, он просто сбежал. Едва отец шагнул за порог, едва эта женщина, Нацуко, которая на самом деле его... В общем, он просто сбежал, стоило ей сделать шаг в его сторону. Что было потом, он помнил плохо, потому что пил в баре стакан за стаканом, в конечном итоге не мог даже точно сказать, как добрался до дома: наверное, сердобольный Усияма вызвал такси или довел сам. Все утро его выворачивало наизнанку, и голова раскалывалась так, словно по ней били тяжелым молотом. Но это было даже к лучшему, боль и непрекращающиеся рвотные спазмы позволяли больше ни о чем не думать. Случившееся вчера начинало казаться просто пьяной фантазией. Мать, у него есть мать, которой он никогда не знал и которая взяла и появилась неизвестно откуда. Бред какой. Пить надо меньше, Такия. А то и не такое привидится. Ближе к двум часам он все же решил выползти на улицу проветриться. Это было плохая идея. И не только потому, что, едва он вышел за порог, удушающая жара тут же вызвала новый приступ тошноты, а правый висок заныл так, как будто в него начал вкручиваться шуруп, но и потому, что не успел он пройти и нескольких десятков метров, как рядом притормозила темно-синяя «Тойота», и из нее вышла Нацуко. - Генджи, Генджи, подожди, пожалуйста, не уходи. Давай поговорим. Прошу тебя, - и он понял, что это не пьяный брел, ничего ему не привиделось. Его мать действительно была жива и стояла перед ним. Hey hoy, let`s go! *Нэцке – миниатюрная скульптура, произведение японского декоративно-прикладного искусства, представляющее собой небольшой резной брелок.