Когда тебя нет

- Присаживайся, - приветственно улыбнулся Майский, заметив в дверях буфета задумчивого Лисицына. – Кофе будешь? - Не откажусь, - пробормотал тот, устраиваясь напротив. - Слушай, надо будет точно отметить твое назначение вискариком, - просигналил бровями Сергей, сияющий от встречи с другом. - Можем сейчас отметить – кофе, - без особого энтузиазма отозвался Костя. – Я не пью. - И давно? – хитро улыбнулся майор. - Четыре года как… Улыбка слезла с лица коллеги. - Слушай, это, конечно, не мое дело, но что все-таки тогда стряслось? – осторожно поинтересовался он. Лисицын внимательно посмотрел на Сергея, раздумывая, стоит ли ворошить прошлое, но в конце концов решился: - Если обещаешь никому не говорить ни слова. - Могила! – торжественно поклялся Майский. По мере развития истории глаза майора становились все больше и круглее. Дождавшись завершения рассказа, он присвистнул: - Да, братан, влип ты конкретно. Слушай, ну, неужели ничего совсем нельзя сделать? - А толку? – безучастно отозвался Костя. – Она все равно меня не простит. Знаешь, что было первое, что она сказала, когда я за ней приехал, ну, чтобы перевезти к себе тогда? - Что? – майор напрочь позабыл про свой кофе. - Что я должен быть твердо уверен, что хочу быть с ней, потому что никаких измен она не потерпит; что либо я с ней и только с ней, либо с кем угодно, но без нее. И я ее выбрал, понимаешь? – внутри опять заныло от воспоминаний о былых днях, счастливых днях. – А потом… Сам виноват, по своей глупости потерял такую женщину. До сих пор понять не могу, как так вышло. Идиот! - Да уж… - пробормотал Сергей, не зная толком, что сказать, да и что тут можно вообще сказать? - Расскажи мне про нее, - попросил Лисицын, всем своим видом напоминая больше побитую собаку, чем бравого подполковника. – Как она? Замуж не вышла? Я кольца не видел, но мало ли… - Как она… Плохо! Как она может быть? – завелся Майский больше от досады на ситуацию, чем от злости на Костю. – Не видел что ли? Ходит тут как призрак оперы, одни глаза остались. И так все четыре года. Какое там замуж. За тебя она должна была выйти, понимаешь? У нее на лбу большими буквами написано, что она жена майора Лисицына, - красочно прожестикулировал он свои слова, - а оно вон как вышло… Ладно, камрад, извини, не сдержался, просто ты такое рассказываешь, что голова кругом... - Да я понимаю, - горько усмехнулся тот. – Потому ей и не рассказывал. Ей и так хватит… - Я-то толком ничего не знаю, но они тут с Валюшкой задружились на этой почве. Ты можешь попробовать спросить у нее, - посоветовал Майский, - если, конечно, останешься жив – она с тебя сначала скальп снимет, с живого, а потом, может быть, что-то расскажет. - Да я и так… ходячий труп, - снова усмехнулся Лисицын. – Так что мне уже ничего не страшно, - он встал, так и не притронувшись к своему кофе. – Пойду – попробую поговорить с ней. - Удачи! Антонова сидела за столом, изучая какие-то бумаги, когда Костя заглянул к ней в морг. - Привет, Валь, можно? - Проходи, - она встала и, сделав несколько шагов ему навстречу, заняла выжидательную позицию. - Как дела? – неловко спросил мужчина, словно забыв, с кем имеет дело. - Мои или… - Валя смотрела серьезно, играть в партизана было бессмысленно. - Все-то ты видишь, - попытался обратить в шутку Лисицын, но вышло криво. - Ты с ней поговорил? – в лоб спросила она. - Ну… - замялся тот, отводя взгляд, слишком уж пронзительно смотрела на него Антонова. - Костя, она ждет, - Валя неумолимо выросла вновь перед его глазами. – Она четыре года ждет, ты не понимаешь? Ей кошмары снятся все это время! - Какие кошмары? – насторожился мужчина. - Такие! Про фотографии эти… - она поджала губы. – Мне, если честно, убить тебя хочется на месте, но… - Можешь не стараться, - бросил он. – До тебя уже успели. - Если все так плохо, почему ты с ней не поговоришь? - Потому что будет еще хуже, - вздохнул Лисицын. - Знаешь, Костя, нет ничего хуже неизвестности, - серьезно сказала Антонова. – Я не знаю, что у тебя там за правда, но какой бы она ни была, Юля сможет ее осознать хотя бы и смириться. А так она варится в собственном соку, изо дня в день пытаясь понять, что произошло. - Да как будто это и так непонятно! – вспылил мужчина. – Что она хочет услышать? Что я ей изменил? Да, изменил. Как будто по фотографиям этого не видно! - Лисицын, я слушаю тебя и поверить не могу… - покачала головой Валя. - Я и сам не могу, - вздохнул тот. - Да, по пьяни, да, по глупости и еще черт знает почему, но сам факт остается фактом. И с этим ничего уже не поделаешь… - Костя посмотрел на нее долгим взглядом и неожиданно тихо произнес: - Береги ее. Пожалуйста… Антонова почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. - Вот все вы, мужики, такие! – зло произнесла она. – Береги ее… Я-то сберегу, я уже четыре года берегу! Вместо тебя! Бороться за свою любовь надо, Костя, а не сдаваться при первой же возможности. - Ты не понимаешь, - снова вздохнул Лисицын. – Я сам все испортил. Я словно сам себе гол забил на последней секунде. Бороться бесполезно. - Иди отсюда, футболист хренов, - она отвернулась, украдкой смахивая слезинку. – А то я тебе точно двину. Костя не стал спорить, ничего не сказал – молча вышел из морга.