Когда тебя нет

«…но никак я другими тебя заменить не сумела. Видит бог, я старалась, я этого даже хотела! Но не вытянуть дважды, наверно, счастливый билет…»

Каждый день после кошмара проходил примерно одинаково: воспоминания беспощадной волной накатывали на нее в течение долгих часов. Сначала Юля пыталась с ними бороться, переключаясь на работу и другие дела. Хотя… какие другие дела? После его ухода осталась лишь работа, но в ней не спрячешься, как в норке. Днем можно отвлечься, усердно отлавливая убийц и раскрывая преступления, а вечером и ночью? Боже, как же она ненавидела эти времена суток! Холодные стены пустой квартиры, где тебя никто не ждет, где никого не ждешь ты, где глухо и мрачно как в склепе. Соколовой казалось, что дом стал ее могилой, из которой девушка пинками выталкивала себя по утрам на работу и в которую неизбежно возвращалась вечером, захлопывая за собой дверь как крышку гроба. После этих снов в нем было особенно гадко и уныло, ей хотелось выть волком, но из груди вырывалось лишь жалобное поскуливание. Тошно было и внутри, и снаружи: Юле казалось, что она тонет в море горечи и яда, которые уже наполовину заполнили ее легкие, поэтому протяжный сильный вой или отчаянный крик были изначально обречены на провал. Сопротивляться сил тоже не было – оставалось только смиренно дожидаться отлива, когда боль если и не уйдет совсем, то хотя бы немножечко притихнет, и она сможет дышать. Соколова хотела быть сильной, не раскисать, хотела выкинуть Лисицына из головы – не он первый, не он последний, да и вообще: что он, единственный что ли? Она пыталась заменить его другими мужчинами. Разумеется, не сразу, а спустя время, когда туман оставил в покое хотя бы ее взор, и она увидела рядом с собой заинтересованный взгляд капитана Котова. Тот, казалось, лишь ждал удобного момента, чтобы утешить несчастную девушку. Она попыталась, честно попыталась ответить на его порывы, но каждое прикосновение отзывалось в ней жгучей болью, словно вся ее кожа была покрыта язвами, до которых он дотрагивался своими грубыми руками. Его поцелуи были ей омерзительны и не потому, что сам по себе мужчина был гадким типом, а потому что единственные ласки, которые могли пробудить в ней женщину, исчезли вместе с уходом того, кому принадлежали ее воспоминания. И еще это имя – Костя. Как можно быть рядом с человеком, которого зовут так же? Когда ты не можешь произнести это имя даже про себя, не то что вслух! Котов не понимал, обижался, и, в конце концов, Соколова перестала трепать нервы себе и ему, признав, что ничего не получится. Мужчина сделал вид, что ничего не случилось, бывает, но девушка понимала, что он просто закрылся в себе. Как и она. После того неудачного опыта Юля решила не насиловать себя в попытке убежать от действительности, а жить потихонечку, как получается. Только оно не получалось. Если бы хотя бы эти сны оставили ее в покое, она могла бы отдалиться от прошлого, прийти в себя, «дать времени время», как говорила ей Антонова, безусловно желая помочь осунувшейся девушке. Но кошмары год за годом неотвратимо заколачивали один за другим гвозди в ее сознание, как втыкают иголки в куклу Вуду. Сколько уже лет таких прошло? Больше трех, скоро четыре стукнет. Разве может быть так больно, когда утекло уже столько времени? За этот период в конторе тоже произошли изменения: ушли Котов и Ромашин, пришли новые сотрудники – Селиванов, Данилов и Аристов. Последние двое периодически бросали многозначительные взгляды в ее сторону, но Юля делала вид, что не замечает их. Нет, ребята они были хорошие, но за это время девушка поняла, что если что и помогает ей удержаться на плаву, так это полная отдача работе, только работе. Теперь она всего лишь капитан Соколова и никто больше. Как-то раз она позволила Аристову вытащить ее на прогулку в парк. Майор вел себя прилично, руки не распускал, грязными намеками тоже не разбрасывался. Возможно, просто видел, что вот так, с пол-оборота, девушку не получишь – нужен тонкий подход. Роман вел разговоры о работе и погоде, о мире и войне. Юля вспомнила, как он ей рассказывал свое боевое прошлое, говоря, что есть вещи, к которым нельзя привыкнуть, и смерть – одна из них. Можно еще как-то осознать кончину пожилого человека, потому что ему уже пришло время, он свое прожил, но когда одномоментно погибают молодые крепкие мужики, сложно принять это обычным кивком головы. Соколова задумалась тогда над его словами, а потом сказала: - Есть вещи хуже смерти. - Какие же? – с интересом посмотрел на нее Аристов. - Предательство, - глухо ответила она. – Когда человек умирает, ты можешь его оплакать, похоронить и вспоминать потом только хорошие моменты. А когда тебя предают… - девушка замолчала, устремив взгляд вдаль, а затем так же глухо продолжила: - Предательство убивает. Вот только оплакать и похоронить некого, и вспоминать добрым словом не получается – все хорошие моменты перекрываются изменой. Роман ничего тогда не ответил, понял, наверное, что она не общеизвестными тезисами кидается, что эта правда ею выстрадана. Он просто проводил ее домой и попрощался до следующего дня, сказав напоследок, что она всегда может на него рассчитывать. Данилов в отличие от майора был большим оптимистом: он регулярно пытался подвезти ее до дома, накормить различными вкусностями в буфете, пригласить погулять или в кино. Иногда Соколова позволяла и ему быть с собой рядом. Она сама не знала зачем. Наверное, чтобы совсем не одуреть от своего одиночества, от этого противного чувства собственной ненужности и никчемности. Ей очень хотелось расстаться с прошлым, вернуть веру в себя, встретить того мужчину, который поможет ей воскреснуть, стать той самой птицей Феникс, но время шло, а все мужчины, появляющиеся на ее пути были лишь посторонними, случайными знакомыми или коллегами. Просто коллегами.