Одной Крови

Пролог

Был типично шотландский, июньский и прохладный вечер. Последние лучи солнца блестели на глади Чёрного Озера, летний ветерок колыхал траву, пчёлы и шмели лениво жужжали, готовясь ко сну. И только в Хогвартсе, магической школе, в кабинете директора, не было так безмятежно. Альбус Дамблдор взволнованно ходил перед своим столом, одной рукой поглаживая бороду, а другой, находящийся за спиной, держал пергамент с новостью из министерского департамента По Отслеживанию Юных Волшебников. Он обдумывал полученное известие, в котором говорилось о том, что в Лондоне, в «Серые Ставни», детском приюте, находится девочка, наделённая магическими способностями. Конечно, ничего странного тут бы и не было, если бы не то, что её способность к магии начала проявляться не раньше, чем ей исполнилось тринадцать лет. Что-то мешало этому в полную силу проявить себя, что-то притупляло магию. Также директора очень заинтересовало то, что у девочки была до боли знакомая фамилия. Волшебник вдруг остановился. В его светлую голову пришла мысль. Возможно, она в некотором роде безумна, но всё же имеет место быть. Глаза Альбуса Дамблдора заблестели: он должен всё разузнать. Решено. Завтра он едет в Лондон.

Глава 1

Лондонское утро редко радовало появлением солнца даже летом, поэтому сегодняшнее не отличалось от обычных. Завтрак в Ставнях, как и всегда, был типичен: белые тарелки с омлетом, куском хлеба и кружки с чаем звенели в общей болтовне, когда кто-то из детей касался вилкой или чайной ложкой фарфоровых стенок. Я лениво ковыряла вилкой в своей еде, притупив позыв тошноты от однообразной еды последние несколько недель. Каждый день в «Серых Ставнях» проходил как один и тот же: однообразный, скучный и угнетающий. Я испытывала отвращение к этому месту, но с одной стороны я бы предпочла остаться здесь, чем вернуться к своему бывшему опекуну. Ну, а третьего варианта мне было не дано. Моё имя в карточке Элейн Оливия Оуэн, мать Оливия Джейн Оуэн, бывшая работница в приюте, отец — неизвестно. Мать умерла от рака, когда мне исполнилось три. Я её не помнила, однако у меня остались вещи, напоминавшие о ней — фотография и медальон. Отец же никогда не появлялся в моей жизни. Знать я его не знала. Кто он? Жив ли он? Если да, то знает ли обо мне? Почему не заберёт меня отсюда? Вопросов много, на которых у меня нет ни единого ответа. Друзья, как и родители, в моей жизни не особо водились. Может быть в детстве, раньше, и было какое-то подобие, но после почти трёх лет у Брауна я перестала искать более менее близких контактов, да и другие дети из приюта не особо желали водиться со мной. По крайней мере, мне было не так уж и плохо в своём одиночестве. Лучше так, чем непонятно с кем. Я вспомнила жизнь у бывшего опекуна и горько ухмыльнулась. А ведь тогда, когда он зашёл в мою комнату с бумагами на удочерение, я была вне себя от счастья. Я так мечтала обрести семью и вот, мечта сбылась. У меня будет самый настоящий родитель, хоть и один, но который будет меня любить. Мы будем самой настоящей семьёй, о которой грезят все приютские дети… Всё же реальность кардинально отличается от фантазий. Однако вспоминать прошлое за едой было не самой лучшей идеей — вставший образ Брауна перед лицом только усилил тошноту и я, поднявшись с места, ушла на второй этаж, обратно в свою комнату. Плотно закрыв дверь, я взглянула в окно, выходившее на улице перед приютом. Погода ухудшилась. Над Лондоном нависли мрачные дождевые тучи, а холодный ветер гнал влажные листья по серому тротуару, и вот-вот должен был начаться дождь. Я прошла в ванную, чтобы сполоснуть руки. Над жёлтовато-белой раковиной висело небольшое зеркало, на котором была приеклеена фотография моей матери. Я сама не знала, зачем я её туда повесила, ведь напоминания о ней (значит и об её утрате) каждый раз делали болезненный укол в груди, но и снять я её не решалась, потому что мне хотелось оставить в памяти её лицо, которое я могла забыть. Дети, которые видели родителей в осознанном возрасте и потеряли их после, не имея фотографий, часто говорили, что со временем уже забыли, как их отец или мать выглядят. Боялись того, что если родители вернутся за ними, то они их не вспомнят. Конечно я не ожидала того, что моя мать вернётся с того света и придёт за мной, однако мне всё равно не хотелось терять её чёткий образ из головы. Я вытерла руки о полотенце и снова взглянула на фотографию. Иногда, когда я смотрела на неё, мне с трудом верилось, что я её дочь. Она больше походила на приезжую с юга: русые волосы, слегка вьющиеся на кончиках, смугловато-загорелая кожа, мягкие и чуть округлённые черты лица. У неё были зелёные глаза, блестящие и живые, даже на фотографии. Сама она была словно наполнена солнцем — вся из себя бодрая и яркая — по словам воспитателей, её бывших коллег, которых я доставала распросами, находясь в возрасте лет семи. И вот я перевожу взгляд на моё отражение в зеркале, которое было полной противоположностью: бледноватая кожа, прямые и угольно-чёрные волосы, заострённые и резкие черты лица, а также чёрные глаза с мрачно-безразличным взглядом — ну просто истинное дитя вечно сырого, недружелюбного и холодного Лондона. Я вздохнула, после вернувшись обратно в спальню, села на кровать и с долей отвращения оглядела свою привычную комнату. Стены украшала грязновато-бежевая краска, доски на полу были коричневого с отливом кирпичного цвета, как и приютская одежда. У окна стоял большой старый шкаф, с другой стороны кровать, один стул и обшарпанный прикроватный столик. Я не могла сказать, что это была самая ужасная и отвратительная комната, я бывала в местах и похуже, однако это всё казалось таким покинутым и неуютным, что если бы сюда зашёл незнакомый человек, то он бы наверняка подумал, что тут никто не живёт, ну, разве что кроме пары пауков. Тем более, я ненавидела практически всё, что было связанного с приютом. Утренней прогулки не намечалось, так как за окном уже разбушевался дождь, поэтому до обеда была уйма свободного времени. В Ставнях особо не было занятий на выбор, однако я с самого детства любила читать и узнавать что-то новое, поэтому книги стали моими безмолвными друзьями с раннего возраста. В моей комнате находилось больше всего книг, чем в комнатах других детей, мадам Ларкин, главная заведущая, иногда приносила мне новые книги, которые люди жертвовали приюту. Часто это были всякие сказки и прочая ненужная ерунда, но нередко попадались разного рода книги, предназначенные для постарше или для взрослых. Поэтому я читала разного рода литературу, включая серьёзную, взрослея морально быстрее большинства своих сверстников, которые обычно тратили досуг на общение с другими и игры. В этом не было ничего плохого, ведь у них было более менее настоящее весёлое детство в отличие от таких же, как я, замкнутых и отчуждённых подростков в приюте. Я поднялась с кровати и подошла к шкафу, чтобы достать какое-нибудь очередное чтиво, как уголком глаза заметила в окне, на улице, какое-то яркое пятно среди серо-чёрных тонов. Мне стало интересно, и через мгновение я оказалась у окна. Ярким пятном оказался очень старый и очень странный человек: он был одет в лиловую мантию, а его серебристые волосы и борода были очень длинными. Издалека я больше ничего не смогла разглядеть. Чудаковатый старик шёл по улице и рассматривал здания, словно искал нужное ему. Тут он увидел приют. Старик остановился и пригляделся. Неужели он искал это убогое место? Мои догадки подтвердились: он ещё немного постоял и уверенным шагом направился в сторону крыльца. Я не отрывала с него взгляд. Какой необычный гость. Интересно, что ему нужно? Старик пришёл кого-то усыновить или удочерить? Хах, в его-то возрасте? Сомневаюсь. Старик поднялся на крыльцо и постучал в дверь, хотя рядом был звонок. Через минуту дверь открыла мадам Ларкин. Она сразу опешила, но через пару мгновений снова приняла строгий вид — закалка в виде работы с различным видом детей в приюте дала о себе знать. Между стариком и мадам Ларкин затянулась небольшая беседа. Тут воспитательница жестом пригласила старика зайти. Как только он вошёл, она закрыла дверь. Всё было так странно… Кто это такой? Почему он так чудно одет? Разве сегодня какой-то праздник? Я отошла от окна, как вдруг услышала голоса, которые не принадлежали детям. Один из них был мадам Ларкин, но другой был мужской. Тон голоса был мягкий, дружелюбный и старческий. Сомнений не осталось кто это мог бы быть. Шаги становились всё громче, а голоса чётче. Значит они в коридоре на втором этаже и идут в эту сторону. В комнатах не было хорошей звукоизоляции, поэтому до меня долетел их кусочек разговор: — …не самый приятный в коммуникации ребёнок, профессор, — голос принадлежал мадам Ларкин. — Думаю, это не проблема, — ответил старик тоном, который присутствует у людей, когда они улыбаются. — Как скажете, просто предупредила вас заранее, — деликатно заметила заведующая. Вдруг я услышала, как они остановились у моей комнаты. — Вот, комната семь, — деловым тоном произнесла Ларкин. Внезапно дверь открылась и заведующая приютом впустила в комнату старика. — Спасибо, что проводили, — вежливо поблагодарил он. — Не за что, профессор, — бросила в ответ она и вышла, закрыв за собой дверь. Я осталась наедине с незнакомцем. Мне стало не по себе, хотя теперь я могла лучше рассмотреть его: крючковатый нос, очки-половинки и голубые, добрые блестящие глаза. Старик взял стул, развернул его и, поставив напротив меня, сел. Я вдруг почувствовала себя так, словно была на приёме у врача, старику только белого халата не хватало. — Кто Вы? — сухо и недоверчиво поинтересовалась я. Он вдруг улыбнулся. — Я профессор Альбус Дамблдор, директор школы, которая называется Хогвартс. А Вы мисс Элейн Оуэн, я правильно понимаю? Я кивнула, а незнакомец непонятно по какой причине улыбнулся ещё шире. — Что Вам нужно от меня? — я решила не тянуть. Старик добродушно ответил: — Я хочу предложить Вам учиться в Хогвартсе, — он провёл ладонью по бороде, — Хотя, это можно назвать не просто предложением, а уведомлением. Все определённые дети должны обучаться определённым навыкам в таких учебных заведениях как Хогвартс или проводить домашнее обучение. Однако в Вашем случае Вы имеете только первый вариант. Это было очень странно. Приютские дети вели обучение в приюте, я не слышала раньше, чтобы таких, как я, отправляли в специализированные школы. — Определённые дети? Что это значит? — вопросительно нахмурилась я. — То есть дети, обладающие способностью к сотворении магии, — всё так же спокойно отвечал старик с тёплой улыбкой на лице. Я сначала подумала, что ослышалась или незнакомец оговорился. — Что? Вы уверены, что произнесли правильно? Может Вы имели в виду другое? — осторожно поинтересовалась я, приподняв брови. — Нет. Вы всё правильно услышали. А Хогвартс — это Школа Чародейства и Волшебства, — он продолжал улыбаться. Я чуть отодвинулась, бросив взгляд в сторону двери. — Я не знаю, из какой больницы Вы сбежали, но хочу заверить, что волшебства не существует, — похоже, мадам Ларкин впустила в мою комнату выжившего из ума старика. Он посерьёзнел. Я пожалела о сказаном, вспоминая, что психов лучше не злить, однако через пару секунду незнакомец вдруг спросил: — Почему Вы в этом так уверенны, мисс Оуэн? — старик загадочно блеснул глазами. Меня эта ситуация начала раздражать и настораживать, поэтому я, продумывая план быстрого ретирования из комнаты, отрезала: — Раз Вы так уверены в этом, то докажите, что оно существует. Его лицо на миг приняло странное выражение, и вдруг старик вытащил из внутреннего кармана мантии какую-то палочку, похожею на указку дирижера. Я подумала о том, что он совсем ненормальный, раз таскает палки в своей нелепой одежде, как старик вдруг направил палочку на прикроватный столик, что-то пробормотал не на английском и вместо столика появился огромный цветок в горшке. Я дёрнулась от неожиданности, нервно выдохнув. Что это было? Галлюцинации? Хорошо спланированный фокус? Я решила проверить и невольно дотронулась до листьев цветка. Они были настоящие. Внезапно на цветке распустились большие сиреневые бутоны, и комната наполнилась мягким ароматом. Незнакомец снова взмахнул палочкой — столик вернулся в изначальный вид. — Я волшебник, а ты волшебница, Элейн. Ты ведь не против, если я буду называть тебя по имени? — спросил он, словно ничего не произошло. Я была ещё в некотором ступоре, но всё-таки смогла кивнуть, пытаясь переосмыслить увиденное. На фокус это было явно не похоже. — Ну, так вот, Элейн, ты владеешь магическими способностями и их надо развивать. Именно поэтому юные английские маги и ведьмы проходят обучение в Хогвартсе, — старик снова улыбнулся. Я ещё отходила от увиденного, пытаясь осмыслить то, что произошедшее на моих глазах было реально. Через полминуты я снова заговорила: — Но я не волшебница, — возразила я так, словно меня обвиняли в убийстве. Это ведь бред, если бы я ей была, то определённого поняла бы это раньше! Разве нет?.. — Волшебница, — заверил он, тепло улыбаясь. — Тем более, возможно, есть ещё одна причина, по которой тебе надо попасть в Хогвартс, — как только старик это сказал, его глаза ещё ярче заблестели. — Мне и первой определённо достаточно… — медленно проговорила я. Незнакомец негромко засмеялся, после заговорив мягким тоном: — Я понимаю, что ты в растерянности и сейчас, возможно, не до конца мне веришь, дети в твоём возрасте не особо верят и доверяют взрослым, однако, что ты потеряешь от того, если уедешь отсюда? — лукаво протянул профессор. Я молчала. Я всё ещё была в небольшом шоке, но старик был прав в том, что я жалеть не буду, свалив из Ставней. Может, Хогвартс обычная школа, а этот Дамблдор неудачно попытался разрекламировать её таким вот нелепым фокусом (?). В любом случае, попробовать стоит. — Хорошо, — через некоторую паузу неуверенно протянула я. — Это отлично, — он посмотрел на часы и неожиданно охнул, — я и совсем забыл про встречу с одним человеком, который, возможно, станет твоим будущим преподавателем, — его глаза лукаво замерцали. — Я бы рассказал тебе больше и ответил на твои вопросы, однако мне срочно надо спешить, извини. Завтра я приду за тобой к полудню. Хорошего дня, Элейн, скоро увидимся, — и старик скрылся за дверью, оставив меня в комнате одну со своим шоком и фейерверком мыслей в голове. Когда старик ушёл, остаток дня для меня прошёл незаметно. Я всё время думала о Дамблдоре, Хогвартсе, волшебстве… И даже всю ночь, лежа в постели, я не могла уснуть. Меня вдруг начали мучить сомнения. А что если это всё хорошо спланированный розыгрыш? Правда ли то, что мне наговорил Дамблдор? Но кто меня мог разыграть? Да и кому это нужно? Было очень сложно заставить себя верить в волшебство, потому что это казалось диким бредом, мысль о розыгрыше и то казалась более реальной. Утром я проснулась от того, что мне стало жарко. Оказалось, это солнце прогрело кровать. Ночью дождь закончился, и теперь было ясное утро с голубым и чистым небом. Я одёрнула одеяло и посмотрела на часы. Семь сорок пять. Терпеть не могла вставать рано, но уснуть я больше не могла: мне снова снился кошмар. Вдруг я вспомнила, что сегодня что-то должно случиться… Точно! Вспомнила. Дамблдор должен прийти. Совсем вылетело из головы… А может всё вчерашнее — это просто реалистичный сон? Никакой магии, школы Хогвартс и волшебников не существует. Это просто плод моей фантазии? Я умылась, оделась и пошла вниз на завтрак. Мне вдруг стало паршиво. Я теперь была точно уверена, что всё произошедшее вчера лишь сон. Не знаю почему, но мне казалось, это так. Закончив с завтраком, я вернулась обратно в комнату, вскоре забыв о Дамблдоре и Хогвартсе. Ближе к полудню солнце хорошенько прогрело землю и воздух, стало очень тепло, так как все поснимали свои куртки и плащи. Вдруг я заметила лиловое пятнышко вдалеке… Неужели? Мне не кажется? Это Дамблдор? Да, это он. Значит всё, что произошло - не сон? Дойдя до приюта, профессор поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Снова открыла мадам Ларкин. Они поприветствовали друг друга, и заведующая впустила его внутрь. Я разволновалась, присела на кровать и даже не заметила, как он вошёл в комнату.  — Здравствуй, Элейн, — вежливо поздоровался Дамблдор.  — Здравствуйте, — расстерянно ответила я. Так всё-таки не сон… Он присел рядом со мной и понимающе улыбнулся: — Вижу, ты не ожидала моего прихода. — Мне не особо верится во всё это до сих пор, — ответила я, а старик кивнул: — Понимаю, но скоро твои сомнения полностью развеятся. Итак, вчера я сказал, что отвечу на твои вопросы, можешь начать задавать их. Я даже не знала… Тут я вспомнила тот момент, когда Дамблдор превратил столик в цветок…  — Как Вы это сделали? Я имею в виду про цветок? — слегка нахмурившись, спросила я.  — О, ты об этом… Я трансфигурировал стол в цветок. Трансфигурация — это дисциплина, изучающая магические способы превращения предметов в другие, неживых предметов в живые и наоборот, а также одни живые объекты в другие. Или же, создания предметов из ничего или их исчезновения, — пояснил Дамблдор.  — А что у Вас было в руке?  — О, это была волшебная палочка, — улыбнулся он и достал её из складок мантии и показал: — Вот. С помощью неё я могу колдовать.  — Как мне попасть в Хогвартс? — поинтересовалась я.  — Мы это с тобой обсудим, когда пойдём закупать учебники и прочие вещи, — лукаво блеснул глазами Дамблдор.  — Что делать? — недоумённо переспросила я. Профессор не ответил, а просто достал из кармана какой-то свёрток и протянул мне. Я взяла его в руки. Бумага оказалась довольно твёрдой и желтоватого цвета. Это что, пергамент? Я развернула свёрток и стала читать. Это оказался список учебников со странными названиями, и после каждого было написано «3 курс».  — Значит это всё надо купить? Но я таких книг никогда не видела и не слышала про их авторов, — нахмурилась я.  — В мире магглов эти книги неизвестны, как и их авторы, — пояснил он.  — В мире кого? — я снова недоумённо подняла бровь.  — Не путай магглов с магами. Магглы — люди, не обладающие магическими способностями. Магглы не знают и не должны знать о существовании волшебства и о мире магов.  — Почему?  — Если магглы узнают о магии, им тоже захочется ей пользоваться, но так как они не имеют магических способностей у них это не получится. Постепенно зависть может перерасти в неприязнь, а та в войну. Поэтому мы скрываем своё существование и существовании магии в целом, — серьёзно объяснил Дамблдор. Я решила пока не задумываться над этим и сменила тему разговора: — А почему написано «3 курс»? Я ведь даже первый не прошла. Профессор немного нахмурился и объяснил: — Дело в том, Элейн, что детям присылают письма об зачислении в Хогвартс в возрасте одиннадцати лет. Раньше или, как обычно, именно в этом возрасте у них случаются неконтролируемые детские выплески магии. Такие магические выбросы автоматически фиксируются в Министерстве Магии, определяется местоположение этого места и туда незамедлительно отправляют письма. Однако в твоём случае никаких выбросов в течении последних трёх лет не наблюдалось, хотя это был именно тот период они начинают происходить. Только неделю назад один был зафиксирован первый. — Так значит… — я призадумалась, вспоминая прошлую неделю, — той пролетевшей вазой через всю комнату управляла я? То есть, моя магия? — Да, — кивнул директор. — Но выброс произошёл очень поздно, это считается аномальным в магическом обществе. Это может быть врождённым, что происходит крайне редко, или из-за того, что магия внутри тебя подавлялась из-за каких-то определённых факторов, таких как сильный стресс, депрессия, физическое увечье, нервный срыв и тому подобное, — Дамблдор закончил с повисшим в воздухе вопросом. Всё сразу встало на свои места. Значит, из-за этого ублюдка Брауна я и ещё лишилась возможности попасть в Хогвартс почти три года тому назад. Я напряглась, сдерживая порыв гнева, но не собиралась отвечать правду. Это было личное… Очень. — Наверно, я один из таких редких случаев, — я пожала плечами, посмотрев на профессора, однако заметила в его пронзительном и неютном взгляде мерцнувшее недоверие. Я не хотела возможных распросов, поэтому почти моментально протянула:  — Значит мне нужны только учебники?  — Нет, не только. Тебе нужно будет купить разные школьные принадлежности, волшебную палочку и какое-нибудь животное, на своё усмотрение, — чуть помедлив с ответом, сказал профессор, поблёскивая очками.  — В школе можно держать животное? — удивилась я. — Конечно, — кивнул старик.  — И где мы это всё найдём? — я продолжала заваливать его вопросами.  — В Косом Переулке, — просто ответил Дамблдор. И потом добавил: — Об этом месте не знают магглы. И только маги способны туда попасть. Я задумалась.  — На это всё нужны деньги… Мать оставила мне небольшое наследство, но я думаю, что в мире магов, наверно, другая валюта, и я не знаю, как быть…  — Правильно догадалась, — усмехнулся профессор. — В мире магов есть своя валюта, но ведь деньги магглов можно поменять на волшебные, Элейн. Так что не беспокойся.  — И когда мы отправимся в Косой Переулок? — поинтересовалась я.  — Прямо сейчас — тепло улыбнулся Дамблдор.  — Значит, я могу собираться?  — Конечно! — снова заулыбался он.