Ending 5.4.1

Существует правда та, о которой говорят и та, которая есть на самом деле. Многие не видят разницы. Так проще. Видеть сквозь призму боли, страдания и отчаяния очень трудно. Особенно, когда даже не пытаешься, когда готов судить по тем ощущениям, что испытаешь и не важно, насколько они правильны, если так хорошо ощутимы. Саймону трудно было увидеть, что его мать любит его, Софи беспокоиться, а Пурнелл хочет помочь. Он проводил свои дни, копошась в самом себе, но совсем не за тем, чтобы прийти к правильному ответу; ему нужно было больше убедить себя, что все кончено, что у его жизни не может быть продолжения, особенно счастливого. Не хотел ли он или не мог помочь себе сам? Практически каждый день Пурнелл навещал Саймона, история мальчика задела пожилого мужчину и тот задумывался: "Что я могу сделать, чтобы помочь юнцу?". Искренне стремление, такое нечуждое желание помочь, спасти того, кого ты даже не знаешь. Нам свойственно тяготеть к тому, чтобы помочь человеку. Просто так. Потому что мы можем и хотим. - Мне очень радостно видеть тебя, Саймон,- доктор обращается без всяких формальностей, на равне, но Саймон игнорирует это. Это все ловушка. - Саймон, я хочу, чтобы ты понял, что я не враг тебе и действительно хочу помочь. Ты еще молод и вся жизнь у тебя впереди, я сделаю все, чтобы помочь тебе. Саймон ушел в себя, он выстроил свой диалог, свои ответы. Свой сценарий, о, у Саймона хорошо получается придумывать истории, ему нравится это. Сколько доктор его наблюдает? Сколько раз Саймон нехотя, но рассказывал ему истории собственного сочинения? Пурнелл искренне оценил порывы парня к откровенным разговорам и рассказам, которые он выстаивал в своей голове. Мальчик очень талантлив, а его истории пестрили детализацией и весьма неожиданными поворотными сюжетами. Саймон мог бы стать отличным писателем, просто он сам еще этого не знает. Нужен толчок. - Саймон, одни лишь таблетки не помогут тебе прийти в норму. Тебе нужно сделать нечто большее. Я рекомендую тебе попробовать новую современную методику под названием «Когнитивная терапия». - Что… это?- Спросил с нотками негатива Саймон. - Ну… Это ряд упражнений, которые нужно выполнять, чтобы ты смог забыть о том, что было в прошлом, все эти плохие воспоминания и страхи, которые тебя тревожат.- Голос Доктора становился все мягче. - Ты любишь книги, Саймон?- Теперь доктор выражает крайнюю заинтересованность. Саймон не понимает, зачем столько вопросов. Сейчас вопросов очень много, они все делают больно. Разум мутится, ведь одна часть, в которой есть воспитанный и порядочный мальчик - хочет отвечать на вопросы, другая часть, что обижена и страдает - хочет и дальше заниматься самоуничтожением. - Я... я не знаю,- Саймон не уверен, он хочет, чтобы Пурнелл оставил его в покое.- А что? Саймон не смотрит на Пурнелла, кажется, его мутит. - Хорошо, я спросил, потому, что хочу, чтобы ты попробовал кое-что.- Доктор говорил все загадочней, а Саймону становилась все дурнее.- Хочу, чтобы ты написал книгу, книгу о своих переживаниях. Ты бы смог сделать это? - Наверное… можно попробовать… Такая простая просьба, Саймон почему-то никогда не думал о том, чтобы писать свои истории, он держал их все до единого в голове и помнил каждую. Они отлично отвлекали его от переживаний, от самоуничтожения и депрессии. Поэтому Пурнелл решил, что будет весьма эффективно, если парень попробует написать свою книгу именно о том, что его так тревожит. Так просто, нужно доверить бумаге то, что ты не можешь доверить человеку глядя в глаза. Когда ты просто боишься реакции, что она будет не такая, а проверять желания нет. Саймону хочется больше дистанции и чтобы его оставили в покое. Ему нравится заниматься самобичевание и жалея себя, он чувствует сласть того, что он страдалец. Проще забиться в угол и начать себя ненавидеть, чем попытаться бороться. Очередные люди, очередные взгляды: все они сочувствуют, все они сожалеют. Их губы молчат, не произнося то, что так хорошо выражают глаза - искреннее желание помочь. Людям трудно предложить помощь, они бояться, что ее отвергнут, людям сложно просто что-то сделать для кого-то, ибо тогда будут нарушены личные границы. Ирония судьбы, мы боимся помочь, потому что боимся навредить. А может дело и в том, что им все равно, в отличии от Пурнелла. Человека, который сидит в своем кабинете, пересматривает карточку своего больного и у врача болит сердце. Он редко сталкивается с подобными случаями, кажется, душа старика хочет спасти мальчика, он же так молод и так талантлив. Какие бы книги он писал и как бы правильно видел жизнь, если бы... Врач вздыхает и тоже смотрит в окно, как и Саймон, что находиться около своего места в общей комнате. Там за окном бурлит жизнь, там за окном люди с ампутированной душой радуются последним теплым дням, там за окном целый мир. Жестокий и холодный к людям, вроде Саймона. Пурнелл дает последние наставления и рекомендации матери Саймона. Доктор хочет, чтобы Саймон выбрался из дома безумия и отправился туда, где ему будет хорошо и спокойно, миссис Хенрикссон славная женщина, любящая своего сына. Она сможет позаботиться о своем сыне. Пурнелл протягивает свою визитку женщине и просит звонить в любое время суток, если случится хоть что-то из ряда вон выходящего или если Саймон изменит свое поведение. Женщина на грани слез. Она рада возвращению сына домой, она рада, что последняя радость ее жизни будет под ее пристальным присмотром. Она сделает все, для любимого сына. Жаль, что она не знает в каком омуте гнева и страха он живет, его сознание закрыто, уши глухи, а глаза слепы к правде. Саймон отсутствующим взглядом рассматривал свою старую комнату. Тут ничего не изменилось со времен его пребывания в больнице - мать не хотела рушить воспоминание о сыне, а Саймон считает, что его мать двуличная сволочь, которой недосуг было избавиться от барахла ее ненавистного сына. Бросая взгляд на мать, он видит там скорбь, которую принимает за презрение. Ему кажется, что каждый сплошь и рядом смотрит на него с призрением. Но ах, это равнодушие. В каждом взгляде осуждение: "Почему ты не умер? Почему ты еще жив?". Когда как на самом деле в каждом взгляде должно читаться: "Бедный мальчик, как его жизнь покромсала!". Но видеть ту правду, какую ты хочешь - всегда проще. Проще думать, что тебя ненавидят, чем верить, что люди вокруг - готовы помочь, только наберись смелости произнести: "Помоги мне, пожалуйста". Проще одаривать злобным взглядом в ответ. Саймону вновь становится горько, он орет на мать и требует убраться из его комнаты, его колотит, и он не слушает мать, которая со слезами просит успокоиться. Парень, неловко управляя коляской, грозиться задавить женщину, с трудом запирая дверь. Его колотит сильнее, он готов разреветься. Как, как собственная мать может ТАК смотреть на своего ребенка? Почему она тоже хочет, чтобы он... умер? Снова та правда, которую видит Саймон. Мать осторожно приносит сыну любимому еду. Саймон никогда не был прихотливым; выбирать было не из чего, но стряпню матери он любил, но не сейчас. Сейчас он боялся собственной матери: она хочет убить его. Отравить, столкнуть с лестницы, задушить, да как угодно, лишь бы отделаться от обузы. Как просто жить в самообмане и винить во всех бедах других. В том, что случилось, нет вины парня, это правда, но он должен найти был в себе силы для борьбы. Но нет, Саймон сгибается пополам, закрывая лицо руками, он не видит болезненного взгляда, но чувствует его. Парень трясётся и не видит, как мать заботливо кладет тетрадь и несколько ручек, она выбирала тетрадь потолще и понадежнее - она хочет, чтобы ее сын доверил свои чувства хотя бы бумаге. Она каждую ночь плачет, и молиться, лишь бы ее сын... поправился. Она хочет душевного равновесия и спокойствия, чтобы ее чадо не мучилось. И это, правда, как истинная мать, она готова отдать все, лишь бы ее сыну стало лучше. Ей не хватает просто смелости, чтобы серьезно поговорить с сыном, по душам, расставить все по местам, ей следовало бы просто сказать, как она его любит. Но ей тоже не хватает сил и упорства, чтобы сын услышал ее. Она скрывает свои чувства, чтобы не печалить сына, но должна бы была показать, что она испытывает на самом деле. То, что видит Саймон - не похоже на истинное сострадание. Человек индивидуален. Мать Саймона рыдает и ее трясет. Ее мальчик пытался покончить с собой. Бедная женщина чуть было в одночасье не умерла на месте от ужаса, когда застала своего сына на кровати со вскрытыми венами. Женщина не может больше сдерживаться и падает на пол, рыдая в голос. Сперва ее дорогой муж, погибший так трагично, а теперь и сын пытался покинуть ее. Она не понимает, что она сделала в этой жизни такого, что у нее пытаются отнять последнее, что было ей дорого? Почему ее мальчика пытались лишить разума, после убить, а когда он чудом выжил, пусть и остался калекой, снова убить? Она любит его всем своим, больным и с трудом выдержавший такой удар, сердцем. Миссис Хенрикссон любит своего сына не смотря на его проблемы с психикой, она была с ним каждую минуту, когда он стал калекой, она дежурила у кровати сына, посещала его в психиатрической больнице, куда ее не пускали. Она готова пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти своего сына. За что у нее отнимают сына? Саймона смогли откачать, но отныне Пурнелл запер его в больнице. Парень стал более нелюдимым и замкнутым. Он больше не разговаривает и не реагирует. Зачем его спасти? - Твоя книга, гм, интересная,- Пурнелл перелистывает страницу за страницей. Ему не нравится, что Саймон выбрал красную ручку, ему не нравится такой размашистый и агрессивный почерк. Словно Саймону становится хуже. Пурнелл уже сомневается в своей методике, но вроде бы Саймон становится лучше. Он пытался покончить с собой, но за три недели, проведенные тут, парень раскрылся несколько больше перед Пурнеллом, кажется, даже стал доверять. Но Пурнелл считает, что обманывает сам себя. Книга Саймона источает все больше ненависти, все больше упоминаний о том, что лучше бы было исполнить желание мира - убить себя. Доктор в замешательстве. Когда Саймона откачали, он был нелюдимым и замкнутом, но сейчас он кажется куда более открытым или... Саймон хороший актер? Софи навещает Саймона, но не из-за привязанности. Ей совестно, ей тоже больно, она чувствует себя обязанной. Она что-то рассказывает Саймону, но в ее глазах стоят слезы, а голос дрожит. Парень изредка бросает на нее взгляд; ее пугают его огромные мешки под глазами, а эта щетина делает его слишком больным. Софи пытается шутить и не показывать признаков страха. Ее шутки глупые, людям вроде нее вообще противопоказано шутить, особенно, если они на грани того, чтобы впасть в истерику. Девушка предлагает Саймону побриться, она предлагает погулять по дворику и даже обещает тайком принести что-нибудь вкусненького; что-то из сладкого или наоборот, острого. От здешней еды Саймон исхудал, а таблетки и эта чертова щетина делает его чертовски больным и замученным. Софи больно. Она помнит Саймона другим: добрым, нежным, похожим на маленького щенка и всегда готовым помочь. Девушка чувствует давление, словно это она довела парня до такого. Она искренне хочет помочь, она готова сделать все, что он попросит, но почему же Саймон ничего не просит? Он мучает и себя, и Софи. Если бы он простил ее, если бы отпустил, им бы обоим было проще. Словно их связывает огромная цепь, которая не дает Софи сбежать, а парень сам ее сильнее натягивает на шею девушке. Ей больно, ведь она хочет помочь ему. Хочет приходить чаще, она даже хочет... обнять его. Он слишком несчастен. Только вот Пурнелл запрещает Софи приходить - она дурно влияет на Саймона, жаль, что доктор осознал это слишком поздно. Пурнелл слишком привязался к парню, что совсем забыл о своем долге и стал слишком не наблюдательным. Не простительная ошибка. Софи больше не приходит, а от матери нет никаких вестей. Девушка по-прежнему плачет, но теперь к ее горю прибавилось еще одно - миссис Хенриксон умерла от сердечного приступа. Сердце бедной женщины не выдержало, ее переживания и горести добили последние надежды. Но Саймон не знал ничего из этого. У него есть книга. В его книге Софи - ужасный монстр, что пытается его убить, его мать - та, кто бросила его и отказалась от него, а еще есть доктор, который не ясно что пытается добиться. Да, книге нужен злодей с тайными замыслами и странным поведением, желательно, чтобы он еще не мало портил жизнь хорошему парню. Хороший парень - Саймон. Он пытался помочь человеку и его сбила машина, а потом он проснулся в переулке, где еще есть мать, что помнит о сыне, зовет его домой, но все это лишь приманка, чтобы угодить в ловушку. Саймон все более отрешенный от внешнего мира, он все больше погрязает в пучину отчаяние и страха. Он не сомневается, что книга - истинное зло. Пурнелл забрал у Саймона книгу и не позволяет дописать ее, тогда парень просто начал калечить себя и своей кровью разрисовывать стены. Он слабо соображает, а разум сходит с ума, уже не способный понять что происходит на самом деле. Галлюцинации, бред, членовредительство самому себе - безумие, основанное на страхе и ненависти. Пучина отчаяние затянула парня на самое дно, но только с той разницей, что теперь он не пытается бороться и сопротивляться, он терпит все удары судьбы, сжавшись в клубочек. Теперь Пурнелл отдает приказ заковать Саймона в смирительную рубашку. Какая грубость! Саймон не может пошевелить и пальцем на ноге, а его свободу ограничивают и тем, что теперь он не может пользоваться руками. Отмывать белые стены от крови чертовски трудно. Саймон это знает, потому что слышал, как это обсуждали санитары, а еще парень слышал, что ему назначили новые препараты в двойной дозе. Таблетки, как много их и как мало настоящего толку. Саймон молчаливо пялится в потолок, он выглядит серьезным, не совсем похожим на безумцев. Свое собственное безумие? Клетка сознания, которое теперь все понимает, все осознает: Саймон не плохой. Нет, плохие Софи и Пурнелл. Один запер его тут, оставив беспомощным, а вторая бросила, не навещает, хочет избавиться. Саймон совершенно точно знает, что он собирается делать: отомстить. Большую часть времени Софи проводит на работе, остаток своего времени она убивает дома за размышлениями. Чувство вины и обязательности сковывает ее, не давая жить спокойно. Она так же, как и Саймон не спит по ночам, проводя время за размышлениями, часто плача в подушку и проклиная день, когда... Кажется, Саймон слышал голос матери, но это невозможно. Он находиться в палате, где даже окон нет, он практически замурован с этой дурацкой... "Вытяжка? Что, это что вытяжка или что?",- парень не знает что это, но оттуда поступает воздух. И на это парень смотрел уже четвертый или, может, пятый час, Саймон не считал время, для него оно тянется, как одна бесконечность. к нему по средством смотрения в одну точку пришла одна истина: хочешь выбраться - притворяйся. Притворяйся настоящим, притворяйся, что тебя ничего не гложет, притворяйся и на время потеряй себя. Саймон улыбнулся этой мысли. Саймон спокойно сидел в своем кресле-каталке и смотрел на стол, точнее его взгляд не был направлен в какую-то конкретную точку, просто ему не хотелось встречаться взглядом с Пурнеллом. - Саймон, похоже, что таблетки пошли тебе на пользу,- в голосе доктора прозвучала нотка надежды. Слабая надежда на то, что Саймону лучше. Чужая душа те еще потемки. Найти подход к людям трудно, даже если ты прекрасно изучил их биографию в девяносто процентов точное попадание. Но каждый человек индивидуален: что поможет одному - погубит другого, у третьего что-то измени или дополни и сможешь спасти. Проблема в том, что Саймон игрался с доктором и, кажется, совсем уже не нуждался в спасении. - Определенно, но от них клонит в сон,- Саймон продолжал буравить взглядом стол. - Побочный эффект. Еще есть жалобы? Головные боли, тошнота или что-то похожее? - Нет, только клонит в сон,- жаль, что Пурнелл не в курсе, что Саймон подворовывает таблетки, это не трудно, мед.персонал тут... хочет, чтобы больные были тихие, а не здоровые. Но Пурнелл другой, он хочет помочь Саймону, просто парень не хочет сам себе в этом признаваться. Он чувствует заботу со стороны старика, но упорно игнорирует. Нет, теперь Саймону не нужна помощь, он уже все решил. Пурнелл твердо решил, что больше не выпустит Саймона из под своего надзора. Очень жаль, что в этом заведении нет камер слежения (чтобы нельзя было зафиксировать побои больных, когда те ведут себя "плохо"), очень жаль, что мед.персонал не в курсе решения Пурнелл и того, что Саймон оказался слишком хитрым. Побочные эффекты таблеток? Они или личные демоны Саймону нашептали, что можно подделать справку, что можно втихаря травить своего доктора, что можно своровать свою же книгу, что надо расквитаться с Софи, а потом... потом Саймон окончит свою книгу. Похоже, что это стало смыслом его жизни, дописать этот чертов недодневник, сборник боли и отчаяния. Саймон находился в своем доме и читал газету, в которой было написано, что доктор найден мертвым. Лицо парня осталось равнодушным и непроницаемым, когда как в душе он ликовал. Саймону снова показалось, что он слышал голос матери. Она тихо, шепотом зовет его по имени зовет вернуться к ней. Парень оглядывается, но ничего нет. Он один. Как всегда и обычно, он находится наедине со своими мыслями. Он нашел извещение о смерти и наследстве, знает, что мать погибла. Первое время Саймон копошился в себе и пытался понять, что он испытывает. И тогда было больно, мучительно больно от каждой минуты осознания, что той, кто была рядом всю жизнь уже нет. Кажется, Саймон даже плакал, но довольно скоро смирился и успокоился. Слышать голос матери он начал за долго до того, как узнал, что она умерла, но уже после того как ее не стало. Душа ли это ее пытается с того света изжить сына или же мать сильно страдает по тому, кого она так любит? Саймон не знает, ему сейчас до этого дела нет. Хенрикссон равнодушно смотрит на изуродованную девушку в ванной, попутно отрешенно вытирая руки полотенцем. Кто бы мог подумать, что люди могут быть такими наивными и так легко умереть от удара по голове молотком. Слишком быстро умерла, даже не мучилась. Сейчас Саймон находился в прострации и машинально продолжал вытирать руки полотенцем, но этими действиями он больше растирал кровь, нежели ее стирал. Как по щелчку сознание вернулось к парню, и он опустил взгляд на свои руки, осматривая их и пытаясь вспомнить, откуда на них кровь. Все как в тумане, парень не помнит, как произошло убийство. Что ж, что сделано, то сделано, назад не воротишь. Саймон выезжает на коляске из ванной и остановившись у дивана, стягивает с себя серую худи. Зачем-то парень снова ее надел, хотел придаться воспоминанием или напомнить Софи о себе нормальном, он не знал. Но сейчас худи была заляпана кровью и отстирать ее будет трудно. Так говорят санитары, кровь трудно выводится. Стянув с себя худи, Саймон вытирает ею лицо и руки, а после откидывает в дальний угол, попутно цепляя второй рукой оранжевое худи и тут же надевая ее. Тут прохладно. Выдыхая, Саймон проводит рукой по лицу и развернув коляску, направляется к столу - надо закончить книгу. Осталось совсем чуть-чуть. Чем ближе конец, тем меньше боли и тем больше ненависти ко всем. Парень еще раз шумно выдыхает, убирая руку от лица. Пурнелл был прав. Голова и вправду болит, но зато с другой стороны временную ясность ума парень обретает или... наоборот? Все, что помнит Саймон - как он бросает ручку и берет ствол. Когда он снова открывает глаза, то видит посередине комнате какого-то парня, что рассматривает фотографии. Фотографии Саймона. Кто этот человек и что он, черт его дери, он тут делает. Собравшись, парень подходит к незнакомцу и пытается схватить за плечо, но рука проходит насквозь. Саймона охватывает паника; он резко вспомнил, что тут было много людей до этого парня, но все они игнорировали его вопросы, а после... парень увидел свое тело с простреленной головой. - Я знал, что ты все еще тут, можешь убить меня или свести с ума, но я останусь тут.- Незнакомец смотрел в упор на Саймона и болезненно улыбался. Каждый платит за то, что совершил, но всегда ли счет выставлен честно?