Злое солнце Херсонеса

      Везти Нику обратно на работу Пашка бессовестно отказался. - Некогда мне! – в своей обычной безапелляционной манере заявил он. – Тебе идти назад десять минут. Прогуляешься, свежим воздухом подышишь.       При тридцатиградусной жаре предложение подышать свежим воздухом выглядело, по меньшей мере, сомнительно. Но Ника не стала возражать. К тому, что в Пашке периодически отключался режим «джентльмен», она давно привыкла и не обижалась. Да и набросать план дальнейших действий предпочтительнее было в одиночестве.       Корпус физико-технического факультета располагался ровно посередине пути от вокзала до архива. Их город на статус мегаполиса не тянул, вид имел компактный и организованный, поэтому большинство административных и прочих официальных зданий располагались в центре кучно, в радиусе пешей досягаемости.       Славик нашелся на кафедре. Появления ее он никак не ожидал и, увидав, откровенно испугался. - Что случилось? – взволнованно спросил он, выходя в коридор и прикрывая за собой дверь. - Ничего не случилось, - улыбаясь, пожала плечами Ника. – То есть случилось, но ничего страшного. - Вероника!       И Ника рассказала, обтекаемо и не вдаваясь в подробности, которых и сама не знала. - Ничего не понимаю! – Славик озадаченно моргнул. – Вот так внезапно? Сорваться за несколько часов и умчаться за тысячи километров неизвестно с кем? И куда? В Крым! В КРЫМ сейчас! Это попахивает авантюрой. Опасной авантюрой! - взвился он. - Ну почему неизвестно с кем? – Ника предпочла не заострять внимание на пункте назначения. – Это серьезная научная экспедиция, организатором выступает Вильнюсский университет. Я могла бы назвать имена, но они вряд ли тебе что-либо скажут.       Они и самой Нике ровным счетом ничего не говорили, но марку держать приходилось. - Но какое отношение ты имеешь к литовцам? – не унимался подозрительный Славик. - Никакого, - Нике это начинало надоедать. – У меня просто могущественные друзья! - Это-то меня и пугает! – пробормотал Славик.       Сняв очки, он принялся протирать стекла, как делал всегда, когда был растерян или смущен. Без очков он выглядел как подводный житель, извлеченный из естественной среды обитания, дезориентированно и беспомощно. Ника взяла его за воротник рубашки, легко поцеловала в губы. - Не волнуйся за меня, - мягко попросила она, заглядывая в светлые глаза. – Все будет хорошо. Я вернусь через две недели. Как раз к твоему отпуску. - Это небезопасно, Вероника! - Это абсолютно безопасно, - возразила Ника. - В Крыму спокойно.       Славик водрузил очки обратно. - Ладно, - пробормотал он словно самому себе. - Ладно. Пусть так. Если ты все уже решила... Я провожу тебя. Во сколько поезд? - Слав, не нужно. Поезд отправляется в пол-первого ночи. Ну, чем ты потом будешь возвращаться на свою окраину? - На такси. - Не нужно, - повторила Ника. – Я прекрасно доберусь сама. К тому же я еду не одна. Нас… несколько человек, - почти не соврала она.       Мужчина вздохнул. - Мне все это не нравится! – непримиримо сказал он. – Но запретить я тебе не могу.       «Еще бы!» - подумала Ника. - Будь, пожалуйста, осторожна, - серьезно произнес он, касаясь пальцами ее щеки. – Свяжись со мной, как только приедешь.       На работе проблем не возникло вообще. У Ники сложилось ощущение, что директор подписала ее заявление на отпуск с тайным облегчением, потому что явно не представляла, чем станут заниматься ее работники после того, как все фонды будут упакованы.       Остаток дня Ника суматошно собиралась. Что могло понадобиться в археологической экспедиции, она более-менее представляла, однако едва дело доходило до сбора рюкзака, оказывалось, что количество жизненно необходимых вещей значительно превышает вместительность и грузоподъемность этого самого рюкзака.       В девять часов приехал Пашка. - У тебя пожрать что-нибудь есть? – он плюхнулся в кресло, устало вытягивая ноги. – Весь день как белка в колесе. Обедал бутылкой минералки. - Пельмени, - рассеянно предложила Ника, нарезая третий круг по комнате в поисках зарядного для телефона. - Шикарное предложение, - вздохнул Пашка. – Давай свои пельмени.       Плотный ужин привел приятеля в благосклонное расположение духа. Дожевывая многослойный бутерброд, он с интересом разглядывал выставленные в прихожую Никины вещи: рюкзак, сумку поменьше, пакет и еще одну сумку, пляжную, всю в веселеньких морских звездах и раковинах. - Ковалёва, ты ничего не перепутала? – полюбопытствовал он. – Мы копать едем. Ко-пать, понимаешь? А не на пляже валяться. Хотя пляж, конечно, тоже не исключается, - честно признал он и приказал: - Вываливай давай свое барахло! Все должно вместиться в рюкзак, без этих твоих сумок, сумочек и пакетиков. - Не вместится, - тут же возразила Ника, ожидавшая чего-то подобного.       Павел отволок ее скарб в комнату, где без лишних разговоров вытряхнул все на диван. - М-да, - протянул он. - А это-то тебе зачем? - он тряхнул зажатыми в руке босоножками на шпильках. - Ты где в них дефилировать собралась? По раскопу? - Они новые. Я их только вчера купила. - Ну и что? - Ну и то! – со злостью сказала Ника.       Под пристальным Пашкиным наблюдением, подстегиваемая его же едкими комментариями она уныло переупаковывала рюкзак. Попутно выяснилось, что, прихватив три открытых сарафана и штук пять маечек на бретельках, она совершенно не подумала ни о рубашке с длинным рукавом («сгоришь ведь моментально, дурочка»), ни о шерстяных носках и свитере («погода может меняться»), ни о кроссовках. Последнее вообще показалось Павлу непростительным. - Ковалёва, - он смотрел на нее с сочувствием, как на слабоумную, - ты в своей жизни хоть раз в поход ходила? - Ходила! – огрызнулась она. - Куда? В скверик через дорогу? Голубей покормить? …А здесь что? – заинтересовался он.       Ника выдрала из его рук непрозрачный пакет и молча затолкала в рюкзак. В пакете было белье, включая совсем новый «неношеный» комплект нежного лазурного цвета, купленный по случаю с последней зарплаты. Ника прихватила его в последний момент, представив, как замечательно будет сочетаться голубой цвет с загорелой кожей. - Так, стоп! – Пашка что-то вспомнил. – Ты посуду взяла? Миска, кружка, ложка? Тебе, как представителю интеллигенции, и вилка полагается. - Может мне еще и котелок сзади к рюкзаку привязать? - У тебя есть? – обрадовался Пашка.       Ника закатила глаза. На платформе, с которой отправлялся поезд на Симферополь, было немноголюдно. Малочисленные пассажиры, провожающие и проводники – явление небывалое для состава, следующего в южном направлении в середине лета. Но в этом году все было иначе.       Закинув оба рюкзака на верхние полки, Пашка закрыл дверь купе и со стоном наслаждения рухнул на нижнюю. - Ковалёва, тебе переодеться нужно? – поинтересовался он, засовывая руки за голову и с трудом сдерживая душераздирающий зевок. – Если нужно, я выйду, потому что потом я уже не выйду, - очень внятно объяснил он.       Одетая в шорты и майку Ника лишь пожала плечами – во что тут еще переодеваться? Она с осторожным любопытством, словно кошка в новом доме, обживалась на своем месте, раскладывая и расставляя предметы первой необходимости, которых почему-то оказалось много. Некоторое время Пашка наблюдал за ее тихой возней, затем все-таки зевнул, отчетливо лязгнув челюстями, с кряхтением сел. - Ладно, тогда я спать, - объявил он и, стянув с себя футболку и кеды, обрушился обратно. – Ты с проводником как-нибудь сама уж… Ну, билеты там, - невнятно пробубнил он, стараясь умоститься на полке с максимальным комфортом, что при его росте метр девяносто было, конечно, проблематично.       Наконец, вытянувшись по диагонали и поджав под себя одну ногу, Пашка затих и, спустя несколько минут, задышал ровно и размеренно.       Ника моментально почувствовала себя одинокой. Подперев рукой щеку, она смотрела в темное окно на переливающееся яркими огнями недавно отреставрированное здание вокзала, пока его не закрыла подошедшая электричка. Смотреть стало не на что, и Ника принялась ждать проводника, который появился только после отправления. Рассортировав у себя в папке билеты, он приветливым шепотом объяснил Нике, что последний месяц поезд через территорию Украины следует транзитом, останавливаясь лишь в нескольких крупных городах, а не у каждого столба, как это было прежде, однако полученную фору во времени съедает стояние на границах, которых теперь стало две, так что в Симферополь поезд прибывает часа на полтора позже по сравнению с прежним расписанием. Поделившись столь ценной информацией, проводник пожелал ей спокойной ночи и бесшумно выскользнул за дверь.       Спать не хотелось. Вопреки ожиданию мерное покачивание и перестук колес почему-то не убаюкивали. Напротив, Ника испытывала нетерпеливое предвкушение, словно ребенок, который в шкафу на антресолях неожиданно обнаружил спрятанный родителями подарок, и оставалось лишь дождаться заветного часа, чтобы стать полноправным владельцем вожделенной игрушки. Этим радостным предвкушением отчаянно хотелось поделиться, но единственный человек, с которым это можно было сделать, сейчас досматривал свой десятый сон.       Ника осторожно скосилась на противоположную полку. Пашка безмятежно сопел в расслабленной позе глубоко уставшего человека. Крепкие руки, бугрившиеся мускулами, цепко обхватывали куцую подушку в хрустящей наволочке с ядовито-синим штампом «БЧ», равномерно вздымалась от тихого дыхания широкая спина, слегка позолоченная загаром, из-под низко съехавших на пояснице джинсовых шорт виднелась полоска светлой кожи. И от этого вида у Ники привычно и застарело похолодело где-то с левой стороны, сбивая дыхание, заставляя отвести глаза. Но сделать это было не так просто, потому что взгляд, словно приклеенный, вновь возвращался к этим рукам, пояснице и спине. На лопатках витиеватым готическим шрифтом змеилась татуировка: «Fallaces sunt rerum species». «Внешний вид обманчив». Насмешливое предупреждение-предостережение для всех тех мотыльков, которые, сбиваясь в стайки, бросались на него со всех сторон. Предупреждение мало на кого действовало, и Ника их искренне жалела, горемык, по собственной глупости подцепивших опаснейшую форму вируса, плохо поддающегося лечению, имя которому было Павел Кривицкий. Много лет назад она и сама заразилась им, болела остро и тяжело, почти до коматозного состояния, долго откашливалась осложнениями, но все-таки переболела и вылечилась, приобретя иммунитет.       Ника посмотрела в окно, за которым проносились едва угадываемые в темноте размытые силуэты деревьев и столбов высоковольтных передач. Конечно, вылечилась. Почти.