***
Уже после крайне раннего завтрака из пары вчерашних тостов с остатками джема, лежа в своем чулане под лестницей с книжкой в руках, юная мисс Поттер задумалась о поведении дорогой тетушки. Петунья вновь выгнала её в сад спозаранку, даже солнце ещё толком взойти не успело... но и вновь не сразу отпустила Еву после выполненной работы. И сменяющиеся выражения её лица, не ушедшие от внимания девочки, соответствовали такому описанию, как внутренняя борьба. И это уже пятый раз за июнь. "Интересно, с чего бы вдруг?" - задала сама себе вопрос Ева, перелистнув страницу книжки и поправив ручной фонарик на плече, что служил ей источником света: лампочка для освещения чулана ещё зимой была заботливо разбита Дадли. То, что она тогда встретила Рождество не в больнице со стеклянными осколками в спине, было каким-то чудом, не иначе. Но сомнения тётушки не давали покоя мисс Поттер. Они были совершенно не характерны для этой суровой и жёсткой женщины. А обычное поведение Дурслей по отношению к нелюбимой племяннице вообще заключалось в её "несуществовании"; если же она вдруг им требовалась, то вели себя старшие Дурсли с ней так, словно она в чём-то существенно провинилась. Дурсли её не ненавидели, нет. Скорее... будто бы никак не могли простить её некий "проступок"? Но какой — тайна за семью печатями. С Евой, как и со всеми её одногодками, конечно же, случались неприятности, но она искренне не могла припомнить ничего такого, за что можно было записать её в "безнадёжные" до конца жизни. По крайней мере, она точно никогда не занималась воровством, что бы о ней ни говорили соседи, не мучила животных и уж точно не угрожала никому расправой... в отличие от кузена и его дружков. Впрочем, это была не единственная странность её жизни с дядей и тётей. О родителях мисс Поттер в семье Дурслей тоже не говорилось ни слова — только то, что они погибли в автокатастрофе; любые другие вопросы на эту тему были под строжайшим табу. И вообще, Дурсли терпеть не могли, когда она задавала слишком много вопросов (читай, больше одного подряд), и за излишнее любопытство девочка множество раз лишалась приема пищи. Бывало даже, что и не одного. Поскольку других версий о гибели родителей у Евы не было, она верила тетушке и дяде. Правда, шрам-молния на лбу как-то не увязывался с попаданием в аварию. И иногда было грустно, что она своих родителей никогда не увидит — в отличие от своего кузена или других нормальных детей. "И все же это не ненависть, - девочка проводила взглядом стук спускавшегося по лестнице человека — судя по тяжести шагов, это был дядя Вернон. - Неужели у тетушки проснулась совесть?" От такой внезапной догадки Ева сначала замерла, а потом тихо хмыкнула, на секунду позволив себе улыбнуться. "Не-е-ет, это вряд ли".***
Позднее утро встретило её барабанным стуком и визгливым голосом тетушки, требовавшей немедленного подъема племянницы. Затем шаги тетушки удалились, но им на смену пришел Дадли, шустро протопавший по лестнице вверх-вниз несколько раз, сопровождая бег невнятными криками, и сбросивший таким образом на голову кузине парочку пауков с деревянного потолка чулана. Пауков девочка не боялась и агрессии к ним не проявляла, а пауки, словно бы в подтверждение лояльности, никогда не доставляли ей неприятностей. Зато Дадли один раз умудрился вляпаться в плотную паутину лицом, когда та выросла в дверном проеме в его спальню буквально за ночь, а потом ещё и лечь в постель, полностью оплетенную липкими нитями — это случилось после того, как кузен додумался холодной осенью вылить на неё ведро воды и довести Еву до гриппа. - Вау, Дадли, да ты сегодня в ударе! - подметила Ева, вылезая из чулана и выглядывая назад и наверх. - Ты жив ещё? Пробежаться по лестнице несколько раз — это не шутки! Дадли и вправду явно перебрал, поскольку стоял наверху и пытался отдышаться, а за словами кузины последовал злобный взгляд его маленьких поросячьих глазок. Ничего хорошего Еве сегодня ждать явно не придётся. Уже на кухне, куда мисс Поттер направлялась для привычной утренней процедуры готовки завтрака, девочка замерла у входа. "Ах ты ж... дьявол! - горка подарков, высившаяся у окна, окончательно выгнала девочку из состояния полудрёмы. А взгляд на календарь возле двери окончательно добил надежды на спокойный день. - Двадцать третье июня! День рождения Дадли!" Только собственная выдержка и замаячившее на горизонте наказание за сквернословие удержали Еву от потока ругани. Но факт оставался фактом — этот день, скорее всего, добавится к другим воспоминаниям о её По-Настоящему Плохих днях. Процесс готовки яичницы с беконом у девочки был уже автоматическим, и воспоминания о позапрошлом дне рождения Дадли сами собой полезли в голову. Тогда кузен вместе со своими дружками, вернувшись из поездки в аквапарк (у Евы до сих пор оставался открытым вопрос: как они тогда не утонули?), решил повеселиться с кузиной. В понятие "веселиться" входило дерганье её за волосы (с такой силой, что их можно было бы и потерять вместе с самой головой); затем дружки подсказали кузену, что можно было бы девочку лишить одежды, а потом им и вовсе пришла в голову идея спустить на нее пса Полкиссов (то был ротвейлер, размерами едва ли не больше самой девочки). Когда тот день закончился, Ева твердо решила хотя бы научиться быстро бегать. Наконец в кухню ввалился Дадли, всё еще не отошедший от утренней "пробежки". Он упер в кузину ещё один злобный взгляд, но когда в поле его зрения попала гора подарков в разноцветной упаковке, мальчик тут же с радостным визгом побежал считать их. Одышка при этом волшебным образом исчезла, так что подозрений и очередного (и вполне вероятного) скандала с утра пораньше удалось избежать. - О, какая деловая хватка! - не преминул отметить Вернон, гордо глянув на сына поверх утренней газеты. - Каков Дадли — весь в отца! Петунья вторила мужу восхищенным вздохом и взглядом, полным умиления. Ева же ускорилась, желая побыстрее расправиться со своей порцией завтрака. - Тридцать шесть, - уныло произнес Дадли, распрямившись после подсчета, и на лице его отобразилась нешуточная борьба. Видимо, подумала Ева, пытался решить: сделать грустные глаза или сходу закатить истерику? - Дорогой, ты забыл о подарке от тетушки Мардж, он здесь, под большим подарком от мамы и папы! - поспешно затараторила тетушка. - Ладно, но тогда получается всего тридцать семь, - лицо Дадли покраснело. Видимо, всё же истерика — Ева принялась доедать с удвоенной скоростью. Петунья, очевидно, тоже почувствовала опасность. - Мы купим тебе еще два подарка, сегодня в городе! Как тебе это, малыш? Еще два подарочка! Ты доволен? Дадли задумался. Похоже, в его голове шла какая-то очень серьёзная и сложная работа — Ева могла поклясться, что слышала, как скрипят от натуги его мозги. - Значит… - наконец медленно выговорил он. - Значит, их у меня будет тридцать… тридцать… - Тридцать девять, мой сладенький, - поспешно вставила Петунья. - А-а-а! - Дадли тяжело плюхнулся за стол, пододвигая к себе свою порцию яичницы с беконом — полуторную, за счет порции Евы. - Тогда ладно. Дядя Вернон выдавил из себя смешок. - Этот малыш своего не упустит — прямо как его отец. Вот это парень! - он взъерошил волосы на голове Дадли. Вновь мужу восхищенно вторила Петунья. Ева отчетливо почувствовала приступ тошноты от подобного зрелища. Поэтому, наскоро вымыв за собой посуду, она поспешила скрыться в чулане. К счастью, Дурсли были слишком заняты своим сыночком, чтобы обратить внимание на побег племянницы. "Как можно быть такими? - мысленно спросила девочка, плюхнувшись на матрас и уставившись на пару пауков, что уже вернулись на ступеньку над её головой. - В смысле, понятно, что они семья, но это... это..." Ей не хватало слов, чтобы описать только что увиденное. Это было как-то... неправильно, наигранно, неестественно, даже неприятно... Но, с другой стороны, откуда ей знать, каково это — правильная семья? "Может, я просто завидую? - Ева прикрыла глаза и тихо выдохнула. - Может, всё так и должно быть?" Пауки над её головой чуть развели передними лапами в стороны. "Совсем как люди", - хихикнула девочка. Но сознание упорно отказывалось принять такую версию как истину, и Ева, провалив несколько попыток самоубеждения, перевернулась на бок. Вот бы ей её родную семью... но автокатастрофа. И яркий зелёный свет в её снах, почему-то надежно ассоциировавшийся именно с гибелью родителей, но никак не увязывавшийся с версией об аварии на дороге. Разве что машина, которая погубила ее семью, светила не белыми фарами, а зелёными... Не ассоциировался с аварией и шрам-молния на её лбу — уж очень "правильным" он был для такой катастрофы, как столкновение машин. Хотя тонкий ровный зигзаг на лбу ей нравился. Тем временем снаружи зазвонил телефон... и буквально через минуту раздался душераздирающий рёв Дадли: истерика с ним все-таки случилась, а правильно плакать кузен Евы умел ещё с пеленок. Ева настороженно приподнялась на локтях: что же там такое случилось? - ... НЕ ХОЧУ, чтобы она ехала с нами! - кричал Дадли в перерывах между громкими всхлипываниями, даже здесь звучащими абсолютно фальшиво. - Она… Она всегда всё по-по-пооортит! Ева непроизвольно распахнула глаза, не смея верить в услышанное. Но кроме неё и Петуньи девочек и женщин в доме больше не было, а Дадли с девочками вообще не ладил — значит, речь шла о ней. "Твою мать! - не сдержалась мисс Поттер, рывком сев на матрасе, когда ко всему прочему ещё и зазвенел дверной звонок. Девочка быстро сопоставила истерику кузена и знания о планах Дурслей на этот день. - Счастья — полные трусы!" В этом году Дадли на день рождения должен был отправиться в зоопарк - это было утверждено пару недель назад на ужине Дурслей, но Ева не испытывала ни грамма счастья от предстоящей поездки. Хотя бы потому, что там будут сами Дурсли и... ага, Пирс Полкисс — у дверного порога звучали его как всегда лживо-вежливый голос и быстрый обмен любезностями между Петуньей и миссис Полкисс. Действительно, счастья — полные... Уж лучше бы соседка Дурслей миссис Фигг — пусть и помешанная на кошках, но, по крайней мере, сравнительно адекватная! - Вылезай оттуда! - хлопнул ладонью по дверце чулана Вернон, когда голоса Дадли, Пирса и Петуньи затихли за хлопнувшей входной дверью. Ева не стала испытывать терпения дяди. - Одевайся, ты едешь с нами. Миссис Фигг сломала ногу и не может присмотреть за тобой. И запомни: любое баловство... любая шалость... - Вернон угрожающе склонился к племяннице, его побагровевшее лицо зависло буквально в нескольких дюймах от неё, - и просидишь в чулане до следующего Рождества! Давать клятвенные заверения или спорить с дядей Ева даже не попыталась — бессмысленно. Дядя все равно останется при своем мнении, даже если сам Иисус ему лично явится, чтобы сказать обратное.***
Воскресенье было таким же солнечным, как и все дни в последние две недели месяца. Ни единого облачка, ни намёка на даже слабенький ветерок, поэтому посетители зоопарка старательно прятались от жары по закрытым корпусам и павильонам, где поддерживалась приемлемая для животных температура, и только редкие кучки туристов слонялись меж вольеров с фотоаппаратами и видеокамерами. Дурсли исключением не стали: Дадли и Пирс уже через десять минут ходьбы взмокли насквозь и потребовали от Вернона и Петуньи чего-нибудь прохладительного. Газировка мальчиков не спасла, поскольку из-за оплошности продавца сама была горячей и невкусной, а шоколадное мороженое растаяло и испачкало семейку быстрее, чем парни успели его съесть. Зато доставшийся Еве фруктовый лёд — достался он ей чисто случайно, поскольку продавец, обслужив Дурслей и Полкисса, предложил угощение и девочке, а отказ Вернона выглядел бы как минимум некрасиво — сохранялся в ее руках нетронутым температурой, пока Дадли не вырвал угощение из пальцев девочки. - Маааам... - захныкал он, когда лёд меньше чем за минуту свалился с палочки и испачкал еще и его новенькие кроссовки, бывшие одним из подарков. - Ничего-ничего, дорогой, мама купит тебе еще один! - захлопотала Петунья, вытирая платком лицо своему мальчику. А Ева, буквально чувствуя кожей тяжелый взгляд Вернона, заподозрила, что паукам в чулане придется терпеть ее присутствие чуть-чуть подольше. Впрочем, пока что утро было довольно спокойным. Ближе к обеду Дурсли засели в кафе, находящемся на территории зоопарка. Здесь Еве тоже повезло, поскольку первая порция Дадли показалась ему слишком маленькой (отчего тот не преминул закатить новый громкий скандал), поэтому она досталась девочке, когда как сам Дадли получил двойную. Но и это для мисс Поттер было чуть ли не шиком, поэтому она, старательно делая вид, что её здесь нет (и, похоже, в этом она была с Дурслями совершенно единодушна), уплетала десерт за обе щеки. После обеда мальчики потянули Дурслей в террариум, в спасительные прохладу и полумрак. Ева направилась было к секции, где за стеклом на камнях ползали черепахи, но Дадли и Пирс потребовали идти смотреть убийственных змей, вроде ядовитых кобр или гигантских питонов, способных задушить человека в своих объятиях, и ей пришлось послушно идти за старшими Дурслями. Дадли тут же направился к одному такому, что был и красивым, благодаря цепочке узоров-ромбов на спине и желтых треугольников по бокам, и достаточно большим, но здесь мальчика постигла неудача: змея, видимо, совершенно не заботилась о нуждах зрителей и спокойно спала, свернувшись большими кольцами. Барабанная дробь по стеклу не принесла результатов, громкие вопли и слезы — тоже, поэтому Дадли с Пирсом, оскорблённые в лучших своих чувствах, двинулись дальше вдоль витрин. Ева же так и осталась у обзорного окна, временно позабытая родственниками. - Питон сетчатый, Бангладеш, - гласила табличка на стекле, которую вслух прочитала мисс Поттер, - юго-восточная Азия. Далеко же тебя закинуло... Внезапно змея открыла свои маленькие желтые глазки с вертикальным зрачком и, повернув желтую голову к девочке, медленно подняла её на уровень глаз Евы и уставилась на неё немигающим взглядом. - Человек, говорящий на нашем языке? - тихим шипящим голосом поинтересовался питон, чуть склонив голову набок. В тот момент мисс Поттер была готова сесть там же, где стояла. Да так и не встать. "Это сон, - всплыла первая после шока разумная мысль. - Я всё ещё сплю. День начался слишком хорошо для меня, так не бывает. Зоопарк, приколы с Дадли, а теперь я еще и слышу змею. Я совершенно точно сплю". И даже болезненный щипок себя за руку не до конца убедил её в обратном. Но даже если это и сон... - Ты... понимаешь меня? - так же тихо спросила она, на всякий случай оглянувшись. Даже если это был сон, подумала Ева, то мозг в следующий момент мог подкинуть ей что-то вроде Дадли за спиной, который бы тут же донес родителям об очередной "ненормальности" кузины — что было чревато немедленным превращением хорошего сна в весьма правдоподобный кошмар, так что следовало, как говорили её одноклассники, "ловить момент". Но семейка Дурслей торчала сейчас в самом дальнем конце помещения, поглощённая созерцанием еще одного местного жителя и кривлянием перед ним — по крайней мере, Дадли был этим увлечен. А кроме них в помещении, к счастью, больше никого не было. - Не понимаю речь двуногих, - ответила змея — и Ева действительно увидела, как открывается в такт речи её рот. - Понимаю лица. Жажду... интересного вида, жадность добычи. Иногда — с-страх. Но больше — любопытство. Как у тебя сейчас. Но твои слова я понимаю, - питон озадаченно склонил голову набок. - И это с-странно. Ева моргнула. Затем моргнула еще раз. - И... много кого вы могли понимать? Ну, их слова? Змея отрицательно покачала головой. - Ты — первая. Чуть сместившись в сторону, так, чтобы в его поле зрения оказались Дурсли, питон посмотрел на них, затем на Еву и совершенно по-человечески возвёл глаза к потолку. - Понимаю, - кивнула Ева, тоже на секунду повернувшись к родственникам. - Сутки напролет так — это кому угодно надоест. Змея энергично закивала головой. - Мало пространства ещё, - тихо зашипела она, еще немного приподнявшись и не сводя взгляда с Дурслей. - Тес-сно здесь. - А ты... вы... ну... никогда не были на природе? Вместо ответа питон концом длинного хвоста ткнул в табличку. - Данная змея родилась и выросла в зоопарке, - вслух прочитала Ева, дойдя до нужного абзаца. - О... понимаю. Я сама живу в комнатушке размерами с вашу... ваш дом, - запнулась девочка. - Но здесь сейчас ты, - заметил питон. - Свобода движения не ограничена стенами и этой прозрачной стеной, что обманывает зрение. Значит... - ДАДЛИ, МИСТЕР ДУРСЛЬ! ИДИТЕ СЮДА, СМОТРИТЕ, ЧТО ОНА ТВОРИТ! В следующую секунду Ева полетела на пол, больно отброшенная на спину притопавшим на зов Пирса Дадли. Мальчики жадно прижались к стеклу, взирая на неподвижно замершую у барьера змею, а Ева впервые позволила эмоциям проявиться на своем лице, демонстрируя поочередно удивление, боль от падения, а затем и злость. Сильную злость. Ударопрочное стекло, призванное защитить не столько экспонат от зрителей, сколько зрителей от экспоната, тихо затрещало, покрываясь сетью мелких трещин от краев к центру. Змея медленно отвела тело назад, угрожающе зашипев... Дальше события развивались настолько быстро, что Ева даже забыла, как дышать: в одно мгновение Дадли и Пирс всё ещё стояли у витрины, не обращая внимания ни на угрожающее поведение питона, ни на трещины на стекле, что уже почти добрались до их ладоней — а в следующее мгновение мальчики полетели на пол вместе с брызгами разбитого стекла под ударом чудовищной силы тяжелого тела змеи. Завизжала Петунья, прижав руки к лицу и затрясшись на месте, заорал с ней за компанию и Вернон. Парни бы и рады были сами закричать, но сетчатый питон уже сжал их в своих мощных кольцевых объятьях, перекрыв доступ к кислороду, и из их глоток вырывались только сдавленные хрипы. - С-свобода, - зашипел питон, повернув голову от пунцового лица Дадли сначала к табличке, что вместе с осколками стекла лежала подле его хвоста, а затем к Еве, даже не думавшей подняться и смотревшей на действие совершенно круглыми глазами. - Бангладеш, Азия... Возможно, не суждено там оказаться, но шанс ты мне дала... я благодарен. С-спасибо. Дадли и Пирс, до этого едва державшиеся на коленях, окончательно рухнули на пол, потеряв сознание от удушья, а питон, поспешно раскрутив кольца и хорошенько приложив напоследок головой об стену вбежавшего в помещение охранника, стремительно скрылся в дверях. И до Евы наконец дошло, что все произошедшее не было сном. Всё это. Было. Реальностью. Благо, на крепкое ругательство, вырвавшееся из ее уст, никто не обратил внимания. Вот только кошмар определённо воплощался наяву.***
Много позже, когда бригада медиков констатировала лишь шок у мальчиков, а директор зоопарка лично вышел успокаивать Дурслей (особенно Петунью, которую даже спустя час колотило от ужаса и которая не была способна удержать в руках и чашки чая), Вернон, войдя в свой дом, тут же схватил Еву за ухо и грубо потащил в чулан под лестницей. - Да причем здесь я?! - крикнула девочка, отброшенная на матрас, потирая горящее ухо и злобно взирая на Вернона снизу вверх. - Вы же видели, этот питон сам разбил стекло и набросился на Дадли! Я что, должна была закрыть его собой?! Но Вернон решительно не желал ничего слушать от племянницы. Красный как рак и пыхтящий как паровоз (и Ева готова была поклясться, что даже видела пар из ушей дяди), не способный даже внятно связать двух слов от собственной ярости, он захлопнул дверь чулана — да так, что бедные пауки вновь сверзились со ступенек на ее постель и голову — и едва не сорвал шпингалет, рывком дернув его ручку. "Прекрасно! - посидев в темноте, девочка смахнула пауков с постели и откинулась на спину, слушая топот дяди на кухню и донесшийся оттуда стеклянный звон — Вернону определенно потребовался крепкий алкоголь. - Просто, черт возьми, прекрасно!" Но, пожалуй, ей все же стоило догадаться, что день, начавшийся так хорошо, так же хорошо закончиться не может. Не с её удачей. А ещё она сорвалась, хотя дала себе зарок, что будет себя контролировать. Эмоции в доме Дурслей ни к чему хорошему не приводили и являлись лишь пустой тратой сил, нервов и свободного времени — которое пропадало в чулане. "Правда, в этот раз и случай был... особенный", - тяжело вздохнув, Ева повернулась на бок и закрыла глаза. Говорящая змея, стекло, которое саморазрушается, позволяя питону устроить прорыв на свободу... ещё эти мелочи вроде нетающего льда в ее руках... всё это едва укладывалось в её голове. Прямо волшебство какое-то. Вот только никакого волшебства не существует — так много раз говорил Вернон. Точнее, практически вбивал в её голову, благо, не буквально. Одно только это слово мгновенно портило дяде настроение, а в особо "удачные" дни могло немедленно привести к чулану и лишению еды на пару-тройку дней. Вообще, любое серьёзное недовольство по отношению к племяннице у Вернона всегда приводило к чулану. До рукоприкладства Дурсль никогда не опускался — и это, кстати, было ещё одной непонятной странностью для Евы, особенно с учётом того, что она слышала об отношении других родителей к нелюбимым детям — но Вернон не терпел никакого отклонения от нормальности, ни под каким видом и ни при каких условиях. "Чёрт... как же я хочу свалить отсюда, - глаза Евы понемногу закрывались. Слишком утомленная прошедшим днем и собственными эмоциями, девочка медленно погружалась в мир сновидений. - Куда-нибудь подальше, где можно будет хотя бы расслабиться и нормально жить... к семье..." Ева прожила у Дурслей десять лет, вот уже скоро одиннадцать стукнет. Никаких родственников, даже самых дальних, у неё, похоже, не было. Поначалу девочке казалось странным, что со стороны отца никто даже не пытался с ней связаться. Бабушка, дедушка, может, ещё дяди или тети какие? Однажды она даже подумала: может, Дурсли перехватывают почту для неё? Но тут же отринула эту мысль: нет, дядя и тётя были бы только рады сплавить её куда подальше, и вцепились бы за первую же возможность сделать это всеми пальцами и даже зубами. Дядя Вернон даже не раз сетовал, что была бы его воля — тут же сплавил бы её в сиротский приют. Но такой возможности всё не появлялось, и из года в год Ева оставалась в этом же доме, в этом же чулане, с этими же Дурслями. И похоже, грустно подумала мисс Поттер, ей так и придётся провести всю жизнь в одиночестве, под пятой у тетушки и дяди и вечно уворачиваясь от пакостных ручонок кузена. Это если её вконец не заморят голодом — угроза дяди запереть её здесь до Рождества сейчас выглядела как никогда нешуточной.