***
Однако не успела Ева дойти даже до лестничных шахт Хогвартса, как... – Профессор Локхарт, сэр! – Мистер Малфой! Девочка замерла статуей, остановившись буквально в шаге от поворота, из-за которого раздавались голоса. – Как вы, сэр? – О, в полном порядке, мой юный друг, в полном порядке! А вы? – Благодарю, сэр, всё хорошо. Медленно, не меняя положения тела, Ева повернула голову из стороны в сторону, осматривая перекресток и коридор. Чуть позади неё расположилась ниша с рыцарскими латами, удачное расположение факелов вокруг которой создавало хорошую тень за доспехами. Ева, внимательно отслеживая свои движения, медленно шагнула назад. – Надеюсь, профессор Дамблдор не доставил вам проблем в связи с... инцидентом? – Отнюдь! Он был полностью на моей стороне. К тому же, директор Дамблдор был настолько любезен, что дал мне несколько крайне ценных советов касательно преподавания. Было бы глупо отказываться от опыта человека, столько лет управляющего школой и, надо заметить, небезуспешно! – Вы безусловно правы, сэр, – учтиво ответил Драко. Но следующие слова он произнес уже осторожно: – По всей школе ходят... слухи... о случившемся на вашем первом уроке, сэр. – О, – голос Локхарта немедленно сбавил в тональности. – И... что же об этом говорят ученики? – В основном обсуждают... "подвиг" Поттер, сэр. Строят догадки, как она это сделала. Простите, сэр, если это вас расстроит. – На самом деле, Драко, это меня нисколько не печалит! "Э?" – одновременно с Малфоем удивилась Ева — но мысленно. Перемена в голосе Локхарта и правда была совершенно внезапной. – Прошу прощения, сэр? – тут же исправился Драко. – Мой юный друг, – снисходительно-поучительным тоном произнес Локхарт. – Вот скажите мне: кто такая Ева Поттер? – Эм... Девочка, Которая Выжила? – Верно, но не только, – судя по долгой тишине, Малфой явно замялся с ответом. – Давайте я дам вам подсказку: на каком курсе учится юная мисс? – На втором, – осторожно ответил явно не улавливающий логику Локхарта Драко. – А теперь вспомните, сколько было пикси в классе. Целая стая, не так ли? Чрезвычайно опасных существ к тому же, с которыми не каждый подготовленный волшебник справится! Мой юный друг, неужели вы и правда думаете, что необученная второкурсница смогла бы в одиночку справиться с таким количеством этих тварей? Я не отрицаю, – Ева почти увидела, как Локхарт взмахнул руками, – юная Ева и правда весьма способная ученица. К тому же, студент Рейвенкло, как и я сам когда-то! Но, как бы прискорбно ни было такое говорить, Драко, чудес в этом мире не бывает. "Хоть в чём-то мы можем быть согласны", – мысленно хмыкнула Ева. – Ваш отец, гостеприимству которого я отдавал должное не далее как вчера, кстати, полностью меня поддержал! Даже более того, он раскусил юную Еву буквально с моего полуслова и дал мне несколько весьма ценных советов касательно неё! Он, конечно, был излишне категоричен в своей оценке... даже посчитал девочку угрозой для меня... но ему это простительно — человек бизнеса, да ещё и на самой вершине... я прекрасно его понимаю. Ева нахмурилась. Однако поток было наметившихся мыслей она пока что придержала. – Я, как и мой отец, тоже ни на мгновение не купился на славу Поттер и уж тем более не поверил ни слову из этих сплетен, – важно ответил Драко. Теперь Ева почти увидела, как слизеринец строит из себя этакого истинного аристократа. – Тем более, что большинство из них распространяют гриффиндорцы, – не преминул ввернуть он. – Гриффиндорцы! – фыркнул профессор. – Если мисс Поттер хотя бы пыталась сделать что-то сама, в чём я отдаю ей должное, то эти ваши гриффиндорцы — последователи величайшего храбреца в истории Британии! — единодушно спрятались под партой, словно пойманный на воровстве нюхлер — в своей норе! Только мисс Грейнджер своей смелостью оправдывает присутствие в Доме Льва, не побоявшись поддержать меня даже перед лицом своего декана! – Вам... виднее, сэр, – ответил Малфой таким тоном, словно бы съел с десяток лимонов в один присест. – Впрочем, я сразу же усомнился в словах Уизли и Лонгботтома. Они — известные фантазёры и нарушители порядка. Вы, наверное, не знаете, но в прошлом году благодаря ним Гриффиндор лишился всех баллов, когда их дважды поймали на больших проступках. – Не удивлен, – вновь фыркнул Локхарт. – Совершенно! Если вспомнить манеры главы семейства Уизли, которые тот продемонстрировал во время моей презентации... – Вот-вот, – поддакнул Драко. – Прилюдно наброситься на моего отца за обыкновенное замечание... Если что, сэр, Слизерин полностью на вашей стороне. Наш факультет всегда отличался благоразумием, знаете ли. – Благодарю, сердечно благодарю за эти тёплые слова, мой юный друг! Я более чем уверен, что и Рейвенкло не позволит поймать себя на столь нелепую чепуху, а прочие студенты, услышав голос правды, сами примут правильное решение. Тем более, что на следующих моих уроках они и сами увидят, что из себя представляет маг с моим багажом опыта! А теперь, Драко, вам лучше поспешить — вот-вот наступит время отбоя! – Вы правы, сэр. Я немедленно отправлюсь в нашу гостиную. Доброй ночи, сэр. – И вам, мистер Малфой, и вам! Раздалось эхо удаляющихся легких шагов и приближающихся каблуков туфель. Через секунду Локхарт, вновь сверкающий белозубой и беззаботной улыбкой, прошел мимо постамента, за которым притаилась Ева. И в тот же миг задумчивость спала с лица девочки, а её зелёные глаза недобро сверкнули в темноте. "Нисколько не печалит, значит?.." Ева осторожно выглянула из ниши. Локхарт беззаботным прогулочным шагом удалялся от неё по коридору. Девочка потянулась за палочкой в кармане... Не верю я этому образу сверкающего рыцаря. Да, четверть его подвигов явно фальшива, но как минимум половина — нет. Поэтому прошу тебя, Ева... будь с ним крайне осторожна. … но её рука так и замерла у пояса. Локхарт, несмотря на всю свою отталкивающую показушность, в этом плане оставался практически сплошным белым пятном. Да, четверть его подвигов была фальшива — но кто мог сказать, сколько из них были его настоящим опытом? Вдруг он и правда, как писалось в "Увеселении с упырями", благодаря схватке с целой стаей армянских упырей, любивших нападать из-под земли, теперь обладает интуитивным чувством опасности и угрозы? Может, он и не мог невербально призывать палочку, но кто мог гарантировать, что он не сможет защитить себя — и обезвредить нападающего? "Слишком опасно, – Ева поджала губы, не отрывая взгляда от спины Локхарта, пока та, мелькнув подолом сиреневой мантии, не исчезла за поворотом угла. – В открытой схватке, даже засадной, одними мозгами не обойтись... к тому же, Локхарт тоже из Рейвенкло". И к тому же — неосторожно пошевелившись, Ева негромко зашипела — её плечи и спина всё ещё ощущались сковывающе-деревянными. Сражаться на таких условиях... это было слишком безумно даже для неё. Шаги Локхарта окончательно растворились в ночной тишине. Рейвенкловка вышла из-за рыцарских доспехов, задумчиво глядя чуть расфокусированным взглядом как бы в никуда и закусив губу. "Кроме того, это будет слишком топорно. Локхарт — самовлюбленный идиот, и, похоже, считает, что именно он здесь прав и пострадавшая сторона. Если атаковать его сейчас, то он не усвоит урока и ничего не поймет. Зато все получат обозленного преподавателя, а я — ещё и того, кто наверняка будет меня подозревать. Ведь я уже отметилась на его уроке..." Но и отступать Ева совершенно не желала. После всего произошедшего даже её ум, обычно хладнокровный, требовал от неё проучить Локхарта. Наказать его. Свершить возмездие. Но здесь требовался иной метод воздействия. Более тонкий. Более... – Вам стоит поторопиться, юная леди, – раздался голос у неё за спиной. Ева подскочила, резко развернулась: за её спиной парил призрак Кровавого Барона, жуткого слизеринского привидения с пустыми глазницами и покрытой серебристыми пятнами крови мантией. Голос у Барона тоже был безразличный, пустой, неживой — слишком неживой, даже для привидения. Ева буквально почувствовала, как напрягся в её рюкзаке Гарри. – Отбой будет объявлен через десять минут. – С... спасибо, – кивнула Ева, опасливо разглядывая призрака снизу вверх. Тот, более не удостаивая её вниманием, проплыл мимо, окатив девочку целой волной ледяных мурашек по коже. Ева повела плечами, невольно обхватила себя руками. Любят же слизеринцы сами пугать и наводить тень на плетень... а потом удивляются, почему к ним такое отношение... Ева моргнула. Слизеринский. Более тонкий... слизеринский метод воздействия. Может даже не урок — с такими-то мозгами, как у Локхарта — но что-то, что осадит его... напугает. Что-то, что заставит его заплатить за тот урок. Гарри, выбравшись из её рюкзака, забрался на плечо хозяйки, встрепенулся и негромко мяукнул. – Гарри, – произнесла рейвенкловка, неотрывно глядя на силуэт растущей луны в окне замка. – Думаю, нам стоит поспешить. Нам предстоит много работы... и всё это нужно успеть сделать за одну ночь. Девочка почесала шрам-молнию под чёлкой на лбу, повернула к питомцу голову и предвкушающе улыбнулась. – И если всё пройдет успешно, то можешь считать это своим боевым крещением.***
– … с безмерной радостью... ожидаю вашего скорейшего ответа... ваш покорный слуга, Гилдерой... Локхарт. Точка. Всё! – Локхарт поставил подпись своим шикарным изумрудно-синим павлиньим пером и отложил лист пергамента в сторону. Мужчина откинулся на спинку кресла и довольным взглядом обвел свои вечерние труды, коих набралось на стопку ответных писем в три дюйма высотой. – Думаю, мои поклонники будут только рады получить ответы на свои письма меньше, чем через сутки после их отправки! Гилдерой любил вот так выделить на вечер перед сном пару часов на разбор входящей почты и составление ответных писем. Посвящение времени любимому занятию перед сном приводило его в благостное настроение и состояние духа, что затем позитивно сказывалось и на сне, и на пробуждении. Именно благодаря этим советам одного восточного мудреца Локхарт мог радовать поклонников искренней улыбкой с самого рассвета... и, что уж лукавить, именно благодаря этому была завоевана весьма внушительная часть его репутации. Ведь, в конце концов, кто любит куксящихся неудачников? Ни одно письмо он не оставлял без ответа, будь то лаконичное одобрение его книг от одной немецкой фроляйн либо же огромные, на три листа мелко исписанного пергамента, тексты восхищения от местной поклонницы из Уэльса. Вот и сейчас он, получив последнее, вдумчиво составлял подходящий ответ минимум на два листа пергамента, обстоятельно отвечая на каждый абзац. Справился он, в общем-то, достаточно быстро — времени было... – Мерлин, какой поздний час! – удивленно воскликнул Локхарт, глядя на настольные часы. Стрелка искусно украшенного хронометра показывала за полночь. – Я даже не заметил, как пролетело время! Вот уж правду говорят, – повернулся он к одной из своих фотографий на столе, – что время за работой мчится быстрее снитча! Локхарт на фотографии, запечатленный в квиддичной форме и верхом на метле в небрежной позе, сверкнул улыбкой и подмигнул ему. – В таком случае — спать! Спать-спать-спать! – Гилдерой, несмотря на всю усталость, живо подскочил из удобного глубокого кресла и устремился к своему секретеру. – Завтра утром меня снова ждут уроки, мои любимые ученики, и... где же оно? А, вот! Профессор вытащил на свет гравированный флакон, в котором хранилось лёгкое снотворное зелье. Какая удача, что в рядах его поклонниц затесалась признанный мастер алхимии... Не то что этот... Локхарт вдруг помрачнел. Ну вот, стоило вспомнить об одном!.. – "Я всё ещё жду вашего нового учебного плана, Гилдерой!" – передразнил Локхарт профессора МакГонагалл гнусавым голосом. Покосился на стол, где в самом углу сиротливо лежали два совершенно пустых листа пергамента. Сегодня он был слишком занят, чтобы этим заняться, но разве эта женщина примет его доводы? Особый склад ума... Гилдерой фыркнул. Об импровизации "уважаемая" профессор, конечно же, не слышала — а между тем, именно благодаря ей он не далее как сегодня провел три замечательных пары у... – А ведь точно! – воскликнул озаренный Локхарт. – Зачем мне что-то выдумывать, когда есть... я сам? – мужчина обернулся к своему книжному шкафу, одна из полок которого была целиком посвящена его трудам; флакон со снотворным в его руке негромко булькнул. – У меня есть признанные всем миром книги, которые послужат отличными учебниками... и превосходным материалом для лекций! Ведь вы, дражайшая коллега, очень настаивали на том, чтобы я как можно больше времени уделял теоретической подготовке?.. Локхарт рассмеялся, довольный своей маленькой местью. Вот так вот, не переходите дорогу настоящему рейвенкловцу! Он уже представлял, как выскажет это утром в лицо МакГонагалл, как ей придется подавиться её собственными упрёками и замечаниями, как её настигнет эта долгожданная расплата... – Но — это всё утром! – сказал себе Локхарт. – А сейчас — спать! И, отмерив дозу снотворного в несколько капель на стакан с водой, опрокинул в себя его содержимое.***
Ему снился лес возле какой-то безымянной английской деревушки, в которую Локхарта однажды занесло во время его бесчисленных странствий. Это место уже давно имело дурную славу прибежища призраков и прочей нечисти, и оттуда регулярно приходили вести о пропадавших там магглах-туристах и путниках-волшебниках; однако в этот раз волшебный мир Британии потрясла весть о пропавших в том лесу детях нескольких важных чиновников, что захотели устроить себе пикник в канун Хэллоуина. И пока неповоротливое Министерство пыталось решить, что делать, он, Локхарт, узнав эту кошмарную новость, как и подобает всякому благородному и порядочному волшебнику, отклонился от своего намеченного маршрута, чтобы помочь бедным детям. Лес был мрачен и беспокоен, и тусклый лунный свет лишь усиливал его пробирающую до самых костей атмосферу. Скрипели старые, совершенно свободные от листьев ветви; чёрные скрюченные силуэты деревьев нет-нет, да порождали иллюзию притаившегося врага. Порывы холодного ветра проникали под одежду подобно прикосновениям десятков незримых привидений, заставляя кожу покрываться мурашками. Иногда в стороне раздавался хруст кустов и лежалых листьев, словно бы кто-то на них наступил, а один раз прямо над ним пронзительно, словно предупреждая, закричала какая-то птица. Но Локхарт, следуя своему чутью, бесстрашно шел вперед. Он вышел на поляну, тускло освещенную бледным светом серпа угасающей луны, и внимательно осмотрелся. Именно здесь, по словам жителей деревушки, и собирались устроить пикник бедные дети. И правда, посреди поляны тлели угли потухшего костра... и это был единственный признак жизни в этом жутком месте. А вокруг него царил жуткий, даже кошмарный, беспорядок. В стороне от костра дети установили волшебную палатку, но теперь она была разорвана, а по её лохмотьям нет-нет, да пробегали трещащие подобно молниям всполохи от разрушенных магических зачарований. По другую сторону костра были разложены спальные мешки, теперь разбросанные в совершенном беспорядке... и покрытые видимыми даже отсюда тёмно-красными пятнами поверх разрывов. Около одного из них лежала разорванная книга, по страницам которой Локхарт мгновенно опознал "Духи на дорогах" — один из его несомненных шедевров. Тут и там были разбросаны испачканные в грязи элементы верхней одежды, а по краям поляны, образуя круг, были разложены рунные обереги... все до единого покрытые теми же пятнами, что и спальные мешки. Зрелище создавало впечатление, словно вставшие здесь лагерем волшебники подверглись внезапному и совершенно подлому нападению каких-то доселе невиданных жутких хищников. – Но что за отвратительное создание могло сотворить... такое? – негромко спросил себя Локхарт, присаживаясь у спальных мешков. С грустью в глазах он прикоснулся к страницам книги: владелец прервался на самой середине чтения, там, где Локхарт героически остановил оборотня из Вага-Вага... но теперь её уже было невозможно прочитать — страницы книги были изорваны вплоть до самой обложки. Но Локхарт, несмотря на охватившую его грусть, не терял бдительности. И когда его верное чутье засигнализировало об опасности — ещё за секунду до того, как позади него оглушительно хрустнула в этой мрачной тишине какая-то веточка — он мгновенно выпрямился, обернулся и вскинул палочку. – Кто здесь? – громко крикнул он, бесстрашно глядя вперед. – Покажись, мерзкое отродье! Шелест усилился, вокруг затрещали ветви кустов и зашелестела высокая трава. Меж ветвей, там, где смотрел Локхарт, вдруг вспыхнули два ярко-зелёных огонька, вне всякого сомнения, враждебных. До его ушей донесся негромкий утробный рокот. – Я не боюсь тебя, чудовище! – вновь бесстрашно крикнул Локхарт. – И уж точно больше не позволю тебе похищать невинных людей! И тут из чащи леса вокруг него раздался многоголосый вой. Невольный путник легко мог бы подумать, что это были простые волки, опасные для маггла, не для волшебника... но такого опытного странника и борца с тёмными силами, как Локхарт, было не провести. По этим хриплым ноткам в завываниях и по светящимся глазам он понял, кто был ответственен за пропажу детей ещё до того, как они вышли на поляну. Гитраши. С мертвенно-бледной кожей, натянутой на могучие мышцы по всему телу, раздвоенными хвостами и сияющими свирепыми зелёными глазами, они, подобно привидениям или морской волне на тёмном берегу, плавно выплыли на поляну, неотрывно глядя на Локхарта. Их вожак, самая крупная особь, покрытая множеством шрамов, утробно зарычал, продемонстрировав ему пасть, наполненную двумя рядами острейших зубов. Его стая, в которой было ещё пять псов-призраков, медленно брала волшебника в полукольцо. Но Локхарта было не провести, и он, неподвижный, чутко следил за каждым из чудовищ. – Сегодня вы больше не похитите ни одного человека, – злобно процедил он, выхватывая палочку на изготовку. И, не дожидаясь, пока чудовища отреагируют, вскинул её в стремительном порыве: – Люмос Максима! Всякий, кто прилежно учил Защиту от Тёмных Искусств, знал, что гитраши жутко боятся любого яркого света. Локхарт, конечно же, был из таковых, и стая, получив удар его могущественной магии, завизжала, заметалась. Их шкуры начали дымиться, и было попытавшиеся напасть чудовища откатились к самой чаще. Но их вожак остался неподвижен. Локхарт недоуменно нахмурился. – А ты не из пугливых, не так ли? – воскликнул он. И вскинул палочку: – Но это ничего не меняет. Сегодня ты падешь! Пёс-призрак оскалился, зарычал. Но тут чутьё Локхарта вскричало об опасности, и он резко развернулся. – Люмос Максима! – вновь воскликнул он, ловко взмахнув палочкой из-под взметнувшейся вихрем мантии. Ещё одна стая гитраши, бесшумно подкравшаяся к нему сзади, с визгом, преисполненным самой адской боли, была отброшена к деревьям. Локхарт бросил мимолетный взгляд на небо. Времени было едва за полночь; и хотя он, будучи могущественным волшебником, мог сражаться с этими чудовищами хоть до самого рассвета, у него здесь была другая цель. Мимолетным движением отбросив новую атаку обратно к чаще, Локхарт вскинул палочку. – И рад был бы с вами потанцевать ещё, господа, но увы! Боюсь, я очень спешу, – и сверкнул белозубой улыбкой. Его палочка взметнулась вверх, выписывая сложный рисунок чар. – Venientem ut expellat sordida bestia![2] Но тут случилось нечто неожиданное и крайне неприятное. Могущественное заклинание, готовое вот-вот сорваться с его палочки на головы чудовищ, дабы изгнать их из подлунного мира... негромко хлопнув, просто развеялось. Локхарт недоуменно посмотрел на свою палочку. Было напрягшиеся гитраши недоуменно посмотрели на Локхарта. – Эхм... осечка вышла! – Локхарт виновато улыбнулся. – Это случается, да. Вы знаете, эти экспериментальные чары... – воздух рассек резкий свист. – Люмос Максима! Шестерку призраков, ещё даже не помышлявших об атаке, вновь отбросило под самые деревья. Остальные твари, взревев, тут же бросились на него. Локхарт сражался храбро и решительно, не давая кружившим вокруг него псам-призракам ни секунды покоя и не позволяя приблизиться к себе даже на ярд. Но с каждой минутой схватки его всё больше одолевала... нет, не тревога — он не мог позволить себе бояться каких-то зубастых привидений-похитителей! Нет, это было смутное чувство, намек на мысль на самой грани разума... что что-то в этом всём было не так. Что что-то он упускал из виду. Даже с таким численным превосходством, подумал Локхарт, призраки при таком отпоре должны были рано или поздно отступить — их примитивные инстинкты должны были сказать им, что эта добыча им не по зубам. Так почему же они не делали этого? Почему они продолжали столь безрассудную атаку? Улучив мгновение в схватке, Локхарт отбросил очередную мертвенно-бледную тушу от себя обратно в лес и, повинуясь своей безотказной интуиции, бросил взгляд через плечо. В глубине леса, там, где скудный лунный свет и всполохи его заклинаний не могли разогнать ночной мрак, подобно глазам горели ещё два зелёных огонька. Это совершенно точно был не гитраш — слишком высоко они горели, слишком близко друг к другу. И Локхарт мог поклясться всей своей коллекцией книг, что видел в них... самую настоящую насмешку? Не было сомнений: это был истинный виновник пропажи невинных детей и тот, кто управлял этими призраками. – Но что же ты задумал, гнусный похититель?.. – пробормотал себе под нос Локхарт, мимолетом утирая пот со лба рукавом мантии. Сзади вновь донеслось рычание. – Люмос Максима! Флиппендо! Ослепленные и оглушенные, твари вновь были отброшены к краю поляны. Но тут случилось второе неожиданное и крайне неприятное событие: поток ослепляюще-яркого волшебного света, столкнувшись с телом одного из призраков... не остановил его. Гитраш лишь мимолетно тряхнул головой и, ни на мгновение не замедлившись, прыгнул на волшебника, раскрыв зубастую пасть. Вожак стаи, мгновенно понял Локхарт. Лишь чудом он успел отскочить в сторону и пропустить тяжелую тушу чудовища мимо себя... но тут его правую руку резко рвануло назад. Затрещали рукава мантии и рубашки из дорогой ткани; сам Локхарт, вскрикнув, едва удержался на ногах. Рана оказалась несерьёзной, так, царапина, с которой справился бы даже колдомедик-первокурсник. Но когда Локхарт развернулся, его бросило в холодный пот. Вожак стаи оказался куда более хитрой и коварной тварью, чем он предполагал ранее, раз сумел так выждать и улучить момент для атаки — успешной при том. Но испугало волшебника не это. В своих отвратительных челюстях, блестящих в свете луны свисающими с острейших зубов ниточками слюны, оно сжимало волшебную палочку Локхарта. Чудовище насмешливо оскалилось уголками пасти. Это казалось невероятным, но оно... будто бы понимало, что значит волшебная палочка для волшебника! И, словно бы издеваясь, пес-призрак чуть надавил острыми зубами на зажатое между них дерево. Раздался отчетливый хруст. Локхарт предупреждающе вскинул левую руку, указательный палец которой был устремлен на вожака. – Не смей... – гневно процедил он, всем своим естеством выражая возмущение и угрозу. – Не смей делать этого. Иначе... Что "иначе", никому на поляне так и не суждено было выяснить. Сначала ветер донес до его ушей звонкий шелест, словно бы нечто, что почуял и увидел Локхарт в глубине чащи леса, рассмеялось... а затем чудовище, взрыкнув — хохотнув? — резко сжало челюсти. И, печально хрустнув, его палочка — его верная подруга, что прошла с ним столько приключений ещё с самого Хогвартса!.. развалилась на щепки и обломки. И в таком жалком виде осыпалась на траву. Локхарт пораженно замер, так и не опустив руку. Он не смел верить своим глазам. – Нет... нет... – выдохнул он. На глаза против его воли наворачивались слёзы, а сердце сдавило горечью утраты... Но Локхарт закрыл глаза и решительно тряхнул головой. Он не был бы собой, если бы позволил обстоятельствам — пусть и столь печальным — взять над собой верх. Когда Локхарт открыл глаза, взгляд его горел решимостью... и ненавистью. – Ты за это ответишь, презренное чудовище, – негромко, но отчетливо произнес он. Вожак стаи склонил голову набок. – Ты... и твой подлый гнусный покровитель, – это он уже почти что выплюнул тем самым двум зелёным огонькам. И вскинул левую руку, выбросив ладонь вперед: – Властью, данной мне самой Магией... я проклинаю и изгоняю тебя! Но могущественное заклинание на его руке, сверкнув ослепительным белым светом, от которого гитраши, зарычав, попятились... просто растворилось в воздухе. Локхарт неверящим взглядом уставился на свою руку. Выбросил её вперед ещё раз. – Изгоняю тебя! – решительно вскричал он. Но в этот раз не произошло даже малейшей вспышки. Вся магия вокруг куда-то пропала. Более того — он не почувствовал потока магии даже в себе. Прислушавшись к своим ощущениям, Локхарт заледенел в тщательно скрываемом ужасе — он не чувствовал магии вообще. И твари, окружавшие его, будто бы поняли это. Неведомым образом почуяв изменившийся расклад сил, они уже не спешили атаковать его, вместо этого медленно захватывая, загоняя в кольцо окружения. Локхарт попятился, заозирался — но отступать было некуда. Вожак стаи, выступавший чуть впереди своих сородичей, злобно оскалил кинжалы зубов. Ему вторил насмешливый шелест окружавшего их леса — и такой же насмешливый взгляд зелёных огоньков из его глубины. – П-послушайте... – Локхарт неловко улыбнулся, уже откровенно испуганными глазами озираясь туда-сюда, и поднял ладони в примирительном жесте. Попытался шагнуть ещё назад, но ближайший с той стороны пёс-призрак гавкнул на него — и волшебник поспешно отскочил оттуда, едва не спотнувшись об окровавленный спальный мешок. – Д-давайте... давайте не будем делать поспешных действий, о которых в дальнейшем можем пожалеть... ладно?.. Кольцо продолжало смыкаться.***
– Нет... нет, подите прочь, грязные гитраши... не смейте, не трогайте меня... нет, не-ет... А-А-А! Локхарт распахнул глаза и, вскрикнув, резко подскочил в постели. Из глотки вырвался надсадный хрип, словно после долгого-долгого бега; его тело покрылось ледяным потом, а сердце билось словно сумасшедшее. Волшебник стремительно озирался вокруг, пытаясь выловить взглядом признаки ещё секунду назад подступавшей опасности... но вокруг были лишь только знакомые ему очертания кабинета. Его кабинета. – Ух... Это... это был сон, – Локхарт закрыл глаза и тяжело откинулся на кровать. – Просто кошмарный сон! – вздох облегчения сам собой сорвался с его уст. Мужчина рассмеялся. – Ох, и приснится же такое... Сердце постепенно успокаивалось, ослабевала ледяная хватка ужаса на разуме. Локхарт провел ладонью по мокрому от пота лицу; он вдруг почувствовал, что воздух в комнате стал очень душным, а во рту образовалась отвратительная сухость. – Точно! – улыбнулся он своим мыслям. Улыбка, правда, вышла вялой. – Надо просто проветрить кабинет... Он тяжело поднялся с постели, ещё раз осмотрел кабинет — просто на всякий случай — и направился к оконным ставням. Открыл окно, и поток свежего воздуха тут же прошелся по его взмокшему лбу, взъерошил волосы и заставил довольно прищуриться. А уж когда в его руке оказался стакан, наполненный водой из стоявшего тут же графина... Локхарт вытер рот, закрыл глаза и удовлетворенно выдохнул. Вот теперь — полный порядок. Подождать ещё несколько минут, пока мысли придут в порядок, а мозги окончательно очистятся от... этого... и можно будет чем-нибудь заняться. Локхарт бросил взгляд на хронометр на столе: светящиеся голубым светом стрелки показывали на половину третьего. Поспать теперь ему после такого сновидения все равно уже не светит... Мужчина вздрогнул, когда перед его взором мелькнула полная острых зубов пасть и тот самый взгляд. – Нет, прочь-прочь-прочь! – Локхарт решительно встряхнул головой, словно выгонял плохие мысли из неё в буквальном смысле, и резко повернулся к окну. – Это был просто кошмар и ничего более! А чтобы окончательно убедить себя в этом и избавиться от навязчивых мыслей, он решил заказать себе ранний завтрак. Домовые эльфы Хогвартса все равно работали круглосуточно и всегда были рады угодить волшебникам — вот уж воистину восхитительные создания! А уж их восхитительная стряпня, о которой можно было бы сложить десятки стихов... Дверь в его кабинет вдруг протяжно заскрипела. Локхарт испуганно подскочил, облив себе грудь водой из стакана, и обернулся. – Что за чертовщина?.. Кто здесь? – нервно спросил он, схватившись за подоконник и прикипев взглядом к источнику неожиданного звука. В спину ударил новый поток воздуха, и дверь в его кабинет, издав еще один протяжный скрип, затворилась обратно. Локхарт облегченно рассмеялся: – А! Это всего лишь сквозняк! Мужчина закрыл глаза и устало выдохнул: этот кошмар и правда неслабо расшатал ему нервы. Но неужели он забыл закрыть дверь вечером? Локхарт осторожно приблизился к ней и так же осторожно заглянул через образовавшуюся щель в класс. В полумраке класса Защиты, разбавляемом только приглушенным лунным светом из больших витражных окон, всё, кажется, было в порядке и оставалось так, как он оставил всё после вчерашних занятий. Профессор вновь тряхнул головой, уже раздраженный на самого себя: в Хогвартсе все равно не было ни одного человека, которого ему следовало опасаться. В самом деле, не станут же ученики пробираться к нему посреди ночи, чтобы что-то украсть? – Ну вот, теперь придётся ещё и пижаму менять, – раздраженно пробормотал он, оглядывая свою мокрую грудь. – Где там моя волшебная палочка? Он осмотрелся вокруг, пытаясь найти в полумраке уже собственного кабинета верную подругу и товарку, или хотя бы вспомнить, где он её оставил... От окна вдруг донеслось тихое рычание, которое Локхарт не мог ни с чем спутать. Утробное, низкое, похожее на волчье — но отличавшееся от него гулким глухим эхом... словно бы этот звук издавало привидение. Спина Локхарта заледенела. Он медленно — очень медленно — на вмиг одеревеневших ногах повернулся к окну. На подоконнике его окна, обрамленный светом вышедшего из-за туч лунного серпа, подобно замершей в ожидании кошке сидел гитраш. Настоящий пёс-призрак. И он изучал стоявшего перед ним волшебника очень внимательным взглядом горящих зелёным пламенем глаз. "Но... но как это возможно? – промелькнула в голове застывшего Локхарта единственная потрясенная мысль. – Гитраши никогда не покидают своих охотничьих угодий!" Не говоря уже о том, что они были не в каком-то там лесу, а в Хогвартсе! В волшебном замке! Однако, вопреки всем познаниям Локхарта, пёс-призрак сидел перед ним. На третьем этаже Хогвартса. В его кабинете. И он явно зашёл к нему не за автографом. Локхарт, совершенно не шевелясь и даже не дыша, медленно перевёл взгляд на рабочий стол, где, как он наконец вспомнил, лежала его волшебная палочка. Гитраш, такой же неподвижный, проследил за его взглядом и по-кошачьи склонил голову набок. Вильнул раздвоенным хвостом. Вернулся горящим зелёным взглядом к волшебнику. Негромко зарычал, оскалив клыки. Он не успел совсем чуть-чуть. Локхарт бросился к столу, стараясь как можно быстрее обежать диван перед ним и добраться до палочки, но гитраш оказался там первым. Могучим прыжком пёс-призрак в одно мгновение преодолел расстояние от подоконника до стола, подняв вихрь из снесенных собственной тушей пергаментов, отбросил палочку Локхарта куда-то под кровать и, не прекращая стремительно-плавного движения, бросился на волшебника. Мощный толчок в грудь опрокинул Локхарта; тот вскрикнул. Когтистые лапы твари скользнули по его выставленной в защитном жесте руке и потянулись к его лицу; Локхарт начал заваливаться на спину, видя перед собой только два костра яростного зелёного пламени и ощерившиеся в оскале блестящие кинжалы зубов... … и с криком ужаса подскочил в своей постели. Не прошло и секунды, как волшебник пулей выскочил из кровати и бешено заозирался. Взгляд безумных голубых глаз Локхарта стремительно прыгал с места на место по кабинету, цепляясь за окно (которое было закрыто), за дверь (которая тоже была закрыта — на замок), за стол (вещи и бумаги на котором были в полном порядке) и — особенно — за лежавшую на нём на том же самом месте его волшебную палочку. Всё было в полном порядке. Никаких гитраши. Ни единого следа произошедшей схватки. Со стоном колоссального облегчения Локхарт рухнул на кровать и спрятал лицо в ладонях. – Это был сон, – чувство дежа-вю будто молотом ударило в его голову, но Локхарт отмахнулся от него. – Просто кошмарный сон! – он нервно рассмеялся; в этом смехе прозвучали истеричные нотки. – Здесь нет никаких псов-призраков... всё в по-олном порядке! Но даже взбаламученным умом Локхарт понимал, что эти попытки успокоить себя совершенно не работают — сердце до сих пор отбивало стаккато, а мысли лихорадочно метались по всей голове. Он закрыл глаза и попытался успокоить дыхание. Не сразу, но постепенно лёгкие перестали гореть, а сердце успокоило свой бешеный ритм. Тишина и покой окружили его и сомкнулись на нём, успокаивая его мысли и умиротворяя дух. Левую руку Локхарта вдруг ощутимо кольнуло, и он недоуменно отнял ладони от лица. Сел, включил ночник рядом с кроватью. На внутренней стороне предплечья, разительно контрастируя с очень бледной кожей, слегка выпирали бугорками засохшей крови две длинные царапины... похожие на отметины от когтей. Локхарт в одно мгновение покрылся ледяным потом. Вдруг, повинуясь какому-то интуитивному чувству, он поднял взгляд на стол. Хронометр показывал без десяти три. И тут сбоку от него раздался негромкий утробный рык. Шея Локхарта вмиг стала каменной... но он всё же нашёл в себе силы медленно повернуть голову направо. Гитраш сидел прямо на его подушке, возвышаясь над ним почти на голову и зловеще оскалив клыки.***
– … и самое любопытное заключается в том, Минерва, что прошёл уже целый месяц — а этот накопитель до сих пор не показывает ни единого признака потери энергии! – Это если ваш друг вас не обманывает, – скептически заметила профессор МакГонагалл. – Нет, – категорически покачал головой профессор Флитвик. – Он не из таких людей, которые гонятся за славой любой ценой. – Я бы и рада поверить этому, Филиус, но вокруг этих новоявленных лавовых камней образовалось уже столько домыслов, что никакого доверия на всех них не хватит, – МакГонагалл взмахнула палочкой, отправляя вперед по тёмному коридору чары Летающей Свечи, и свет заклинания, на несколько секунд осветивший лица преподавателей, выделил поджатые губы женщины. – Не далее как в конце августа в "Трансфигурации сегодня" какой-то особенно одаренный индивид даже называл их "философским камнем" для трансфигурации, способным обойти все исключения к Закону о Трансфигурации Гэмпа, и ключом к раскрытию секрета пятисот двенадцати Вечных Формул. – В "Вызовах чароведения" в последнее время тоже появилось очень много спекуляций касательно свойств камня, – кивнул Флитвик. – Хотя, полагаю, ещё никому не удалось переплюнуть рекорд "Практики зельеварения". Кажется, Северус даже прекратил свою подписку. – Могу себе представить, какими словами он описывал потраченное на эту чушь время — особенно после той нашумевшей статьи о порошке из камня, что увеличивает мужскую силу, – несмотря на всё те же суровое выражение лица и тон голоса, во взгляде МакГонагалл на мгновение промелькнуло нечто смешливое. Флитвик тоже улыбнулся: об этой статье им поведала мадам Помфри на собрании перед началом учебного года, тоже выписывавшая этот журнал, и нельзя было сказать, что колдоведьма была от неё в восторге. – И это всё в уважаемых научных изданиях! Неужели до сих пор существуют люди, которые верят в подобную чепуху? – На самом деле, многие верят в подобные легенды. Вроде "Белого флакона", или в так называемые "Дары Смерти", – профессор Флитвик философски пожал плечами. – Северус, кстати, тоже верит. В "Белый флакон", я имею в виду. Он даже проводил изыскания по его поиску... лет семь назад, если не ошибаюсь. – И всё же, одно дело — верить в существование легенд, которые имеют под собой хоть какую-то почву, хотя должна признаться, я никогда не была сторонницей такой веры. Но совсем другое — верить в... в подобную чушь, в которую может поверить только самый распоследний недоумок! – несмотря на превосходный самоконтроль, возмущение настолько сильно вскипело в МакГонагалл, что у неё даже сбилось дыхание. – Это все равно что верить в силу порошка из когтя дракона, который якобы прочищает человеку мозги... или в этих морщерогих козляков Ксенофилиуса Лавгуда! – Кизляков, – машинально поправил её Флитвик. – Но увы, Минерва, люди хотят верить в такие средства, которые способны за одно мгновение волшебным образом решить все их проблемы. А где есть спрос, там, увы, всегда будет и предложение. Флитвик тихонько вздохнул и сочувственно посмотрел на коллегу. Он знал, насколько чувствительной была тема образованности людей для Минервы — она сама не раз говорила, что они, как преподаватели, тоже за это ответственны — и он прекрасно понимал её возмущение. Его, как истинного рейвенкловца, и самого не радовало такое положение вещей. Но сейчас декан факультета Воронов как бы говорил коллеге: "смирись, Минерва, это неизбежный факт, и мы с этим ничего не можем поделать". Она, конечно же, поняла его посыл. Ну и, конечно же, им обоим было очевидно, что если все эти издания продолжат в том же духе, то их будет ждать неизбежная расплата в виде потери уважения их первоначальной аудитории... и в виде потери самой первоначальной аудитории. – На фоне этого даже подвиги Локхарта кажутся куда более правдоподобными, – фыркнула МакГонагалл. Профессор Флитвик вдруг хихикнул. – Что? – Ты только что фактически признала, что Локхарт действительно совершил все те подвиги, о которых писал, – весело заметил он. МакГонагалл на секунду даже сбилась с шага. – Мерлин милосердный, – ошеломленно произнесла она. – Я и правда это сделала? – Боюсь, что так, – хихикнул Флитвик. МакГонагалл закрыла глаза. – Никому об этом ни слова, Филиус! – сказала она строгим голосом. – И ни слова о самом Локхарте. Но Флитвик прекрасно уловил в этой строгости наигранность, а во взгляде коллеги — сменившие гнев искорки смеха. Рейвенкловец довольно улыбнулся про себя. – Нем как рыба, коллега! – клятвенно пообещал он. – Но давайте вернемся к тому накопителю. Дело в том, что если он и правда окажется настолько вместительным, это откроет крайне интересные перспективы в... – А-А-А-А-А! Профессора синхронно подскочили, рефлекторно вскинув палочки. Крик повторился, множественным эхом отразившись от стен коридоров. Где-то впереди раздался частый шлепающий звук; топот голых ног по каменному полу, понял Флитвик. Словно кто-то бежал... и быстро приближался к ним. – Люмос! – взмахнула палочкой сосредоточенная МакГонагалл. Замерцала палочка Флитвика, готовая выпустить щиты. Широкий луч света осветил коридор перед ними. Топот всё приближался, приближался... – ПОМОГИТЕ! ОНО ГОНИТСЯ ЗА МНОЙ! – истошно заорал выскочивший из-за угла Локхарт, заставив Флитвика и МакГонагалл отшатнуться в изумлении, а висевшие вокруг портреты разразиться испуганными вскриками. Вид у Локхарта был... по меньшей мере странным: совершенно растрепанный, на груди и руках зияла прорехами порванная рубашка пижамы, сам он задыхался от бега... но больше всего выделялся взгляд его обезумевших голубых глаз. Локхарт, казалось, совершенно не разбирал дороги перед собой, не замечал ничего вокруг и словно бы не заметил своих коллег, даже не осознал их присутствия. – ОНО... ОНО ХОЧЕТ СОЖРАТЬ МОЮ ДУШУ! НЕ-Е-ЕТ! Не останавливаясь ни на мгновение, обезумевший мужчина промчался мимо них в направлении лестничной шахты, и вскоре его частый топот стих где-то в глубине коридоров замка. Профессора, не опуская палочек, проводили его спину изумленными взглядами, прежде чем переглянуться. Первые внятные слова появились на языках профессоров только через добрую минуту. – Это был... Гилдерой Локхарт, – с совершенно нечитаемым выражением лица произнесла профессор МакГонагалл. – Если нас не обманывают наши глаза, – осторожно кивнул профессор Флитвик. – Он только что пробежал мимо... даже не заметив нас. – Если нас не обманывают наши умы, – вновь кивнул Флитвик. – И он кричал о каком-то чудовище, которое гонится за ним и хочет... "сожрать его душу", – МакГонагалл поджала губы и опустила палочку, явственно показывая своё отношение к сложившейся ситуации. – Как говорится, помяни чёрта... – заметил Флитвик. МакГонагалл по-кошачьи втянула носом воздух и поморщилась. – Алкоголем от него не пахнет. К тому же, я ничего не слышу. Флитвик медленно кивнул. С секунду подумав, он посмотрел на ближайший портрет; нарисованный на нём мужчина в тяжелом красном плаще и большой шляпе, поняв его посыл, быстро кивнул и скрылся за рамкой. Вернулся он через минуту. – Там дальше никого нет, профессор, – отчитался он, выжидающе глядя на Флитвика. – Ни людей, ни призраков! – Благодарю, лорд Хейли, – благодарно кивнул ему профессор. МакГонагалл фыркнула. – Ну конечно там никого нет! – неприязненно произнесла она. – Вы только послушайте: чудовище в Хогвартсе! Совершенно очевидно, что это чей-то розыгрыш. Флитвик вновь кивнул. В принципе, даже не приходилось догадываться, чьих рук было это дело. Во всем Хогвартсе было только трое разумных, наиболее известных своей тягой к подобным розыгрышам: гриффиндорские близнецы Уизли и полтергейст Пивз. Судя по лицу МакГонагалл, на которое посмотрел Флитвик, та пришла точно к таким же выводам. И хотя Локхарт за первую неделю своими поучениями и бахвальством успел достать решительно всех своих коллег (кроме Дамблдора — но тот каким-то непостижимым образом умудрялся получать искреннее удовольствие от его компании), ответственность в декане Рейвенкло никуда не делась. – Давайте всё же сходим и проверим, – миролюбиво предложил он компромисс. – Для чистоты совести, как говорится. МакГонагалл скептически посмотрела на него, явно не горевшая желанием тратить время на всякую чушь, но всё же нехотя кивнула. Следуя логике — Локхарт был в своей пижаме и прибежал из конкретной части замка — Флитвик привел их к классу Защиты, который также включал в себя и личный кабинет преподавателя. Дверь в класс была распахнута настежь и наружу, а луч Люмоса высветил осколки осыпавшейся штукатурки на полу; Локхарт, понял Флитвик, должен был буквально вынести дверь собой. То есть и напугать его неизвестный должен был чуть ли не до смерти. Декан Рейвенкло неодобрительно поджал губы: розыгрыши розыгрышами, но всё-таки и у них были свои разумные пределы. И теория виновности близнецов Уизли и Пивза теперь становилась несколько менее... правдоподобной: первые двое прекрасно знали пределы дозволенного и никогда не опускались до откровенного членовредительства, а Пивз... у полтергейста уже был опыт наказания за опасные розыгрыши. И он о нём никогда не забывал. – Гоменум ревелио, – коротко взмахнул Флитвик палочкой. Чары отозвались пустотой: в классе и кабинете за ним не было никого живого. – Спиритус ревелио, – вновь взмахнул он палочкой. Снова ничего: неживых в классе тоже не было. МакГонагалл поджала губы. – Не думаю, что тот, кто это сделал, был настолько глуп, чтобы оставаться здесь, – заметила она. – Вы правы, – покладисто кивнул Флитвик. – Но предосторожность никогда не бывает лишней. Профессора заглянули в класс, освещая себе путь палочками. На первый взгляд, здесь всё было в порядке, хотя Флитвик должен был признать, что ночной антураж вкупе с обстоятельствами делали это место несколько... зловещим. Многочисленные портреты Локхарта, которыми была увешана приличная часть стен, своими движениями только усиливали это впечатление, особенно тем, что большая их часть сбилась в самый дальний угол и оттуда испуганно сверкала нарисованными глазами на визитёров. Не хватало только напряженного музыкального сопровождения, как в маггловских фильмах ужасов... Декан Рейвенкло вдруг замер, глядя перед собой. Неожиданное сравнение не менее неожиданно обрело куда более уверенную почву. – Минерва? – позвал он. Профессор МакГонагалл, успевшая почти дойти до двери кабинета, обернулась к нему, затем подняла взгляд вслед за ним. В луче волшебного света, исходившего из палочки Флитвика, на боковой стене класса во всю её длину слабо мерцали огромные тёмно-красные буквы: ЗАВЕСА ЛЖИ НЕИЗБЕЖНО ПАДЕТ. НЕДОСТОЙНЫЕ БУДУТ НАКАЗАНЫ И ИЗГНАНЫ. В ночном полумраке класса слова выглядели так, словно были выведены самой настоящей кровью; неизвестный художник даже весьма правдоподобно изобразил потеки от надписи там, где надпись шла поверх портретов. Но приблизившись к ней и уловив носом приметный резкий запах, Флитвик понял: это была всего лишь обычная краска. Профессор провел по одному из потеков пальцем: краска не успела даже подсохнуть. А на полу под надписью, стоило профессору посветить себе Люмосом, обнаружились её же брызги и следы. Профессора переглянулись между собой. – Полагаю, теперь мы с чистой совестью можем сказать, что никакого чудовища здесь нет и не было, – сказала профессор МакГонагалл. Голос женщины отчетливо говорил, что она больше не желает тратить ни одной минуты на это дело. – Полагаю, что так, – кивнул профессор Флитвик. На всякий случай он заглянул и в личный кабинет Локхарта, но там, за исключением огромного количества портретов самого волшебника, облепивших чуть ли не каждый свободный клочок стен (и при виде которых МакГонагалл презрительно фыркнула), всё было в полном порядке. – И я полагаю, что мы теперь можем вернуться к нашим прямым обязанностям. – Да, думаю, что мы должны это сделать, – кивнул профессор. Как ни в чём не бывало, оба декана покинули класс и двинулись дальше по коридору. – Боюсь только, что Филч будет в ярости, когда обнаружит пропажу своей краски и такое её применение. Но напомните, на чём я остановился?.. Ах да! Так вот, если свойства этого накопителя получат научное подтверждение... Об уборке надписи никто из них даже не подумал.***
– Чжоу, подъем! – тёмно-синий полог кровати резко распахнулся, являя глазам девочки бодрую и буквально пышущую жизнью Кэти. Чжоу застонала, отвернулась и поплотнее завернулась в одеяло. – Ещё пять минуточек, – пробормотала она. Не сработало — одеяло было живо сдернуто с неё. – Никаких "пять минут"! – был ей жизнерадостный ответ. – Уже половина восьмого! А ты не хочешь опоздать! "Ты всегда так говоришь", – подумала Чжоу. Но всё же нашла в себе силы сесть в кровати и приоткрыть сонные глаза. За окном спальни было закрытое тяжелыми тучами тёмно-серое утреннее небо, от одного вида которого хотелось завернуться обратно в одеяло как в кокон и не вылезать из кровати весь день. Но при такой егозе, как её подруга... Чжоу широко зевнула и протерла глаза, недовольно посмотрев на уже одевшуюся и собирающую свою сумку Кэти; девочка насвистывала какой-то весёлый мотивчик. И как она только умудрялась быть такой... энергичной? Такая бодрость в такое утро была просто возмутительной, подумала Чжоу. И дважды возмутительной, если вспомнить, что недавно она сама чуть не проспала — и они с Евой не стали её так варварски будить. Хотя это было не так возмутительно, как тот факт, что Ева вставала вообще в семь... Взгляд Чжоу вдруг замер на кровати Евы. На кровати с задернутым пологом. – А... Ева разве ещё не встала? – удивленно спросила она. Кэти замерла с учебником в руках. Перевела взгляд туда же. – Пока ты не спросила, я даже этого не заметила, – растерянно ответила она. Подруги озадаченно переглянулись. Чтобы Ева Поттер — и проспала?.. Кэти выпрямилась и осторожно приблизилась к кровати рейвенкловки. Медленно оттянула полог. Ева и лежащий на её груди Гарри крепко спали и совершенно не реагировали ни на что вокруг. Рыжие волосы девочки разметались по всей подушке, и приблизившаяся Чжоу с некоторым восхищением заметила, что если бы Ева отращивала волосы, то выглядела бы в тот момент просто потрясающе. "Как этакое солнышко", – пришла ей в голову ассоциация. – Ничего себе, – пробормотала Кэти. "И где была твоя тактичность пять минут назад?" – мысленно съязвила Чжоу. – Они даже не реагируют на нас, а они ведь всегда очень чутко спят. Это была правда, кивнула Чжоу. Гарри имел прекрасный слух и мог насторожиться при любом малейшем шорохе; сейчас же он даже ухом не поводил. Ева же не раз удивляла подруг тем, как она сквозь сон могла услышать даже самый тихий их разговор. – А это что? – вдруг спросила Кэти. Чжоу проследила за её взглядом к тумбочке Евы, на которой стояли два пустых флакона из-под зелий... причем, судя по следам жидкости внутри них, недавно использовавшихся. Девочка осторожно взяла их и принюхалась. – Кажется... это усыпляющее зелье, – неуверенно произнесла она. – А это... зелье забывчивости? Мы учили их у Снейпа на первом курсе, – объяснила она в ответ на вопросительный взгляд подруги. А под флаконами подругами при внимательном осмотре был обнаружен небольшой клочок пергамента с наспех набросанными на нём расчётами. "По две капли на каждые пять минут" — было подчеркнуто двойной линией в самом внизу. – Так, – Кэти перевела озадаченный взгляд на Еву. – Но первый урок зельеварения у нас только сегодня. И я не помню, чтобы Ева вчера вообще занималась зельями. Взгляды девочек пересеклись. Рейвенкловкам было нетрудно соотнести всё ещё спящую подругу и деятельность, в которой она не была замечена... и в глазах Кэти Чжоу видела их общий неозвученный вопрос. Зачем Еве посреди ночи потребовалось вспоминать зельеварение первого курса?