Собирая пепел

Гермиона не до конца осознавала, что с ней происходит. Где она. Кто она. Её мозг отказывался понимать и анализировать происходящее. Просто его губы, такие холодные и нелюбимые, жестоко впились в неё, высасывая весь разум, все мысли, все чувства. Шершавый, мягкий язык грубо обволакивал её собственный. Острые зубы до крови кусали её истерзанные губы. Руки, такие непривычные и неродные, держали её за плечи, вдавливая в стену. Полустон вырвался из его бледных губ. Гермиона сжала зубы и слабо толкнула его в грудь. Слишком слабо. Руки не слушались. Голова не работала. Девушка была будто под действием наркотика, одурманивающего мысли. Его губы дрогнули и замерли, продолжая прижиматься к её рту. Его язык замер, прекратив грубые ласки. Гермиона выдохнула. Малфой оторвался от её губ, все еще продолжая сильными руками вдавливать в стену её плечи. Она кожей ощущала его рваное дыхание. Гермиона одурманенно посмотрела в его глаза. Горящие огнем безумия. Ошалелые глаза. В его взгляд постепенно возвращалась ясность, тонкими струйками вливаясь в затуманенную серость, опять становящуюся кристально-чистой. Он уже осмысленно посмотрел на неё. Резко оторвал руки от худых плеч, на которых, наверняка, останутся следы от его пальцев. Гермиона смогла пошевелиться, но легкое движение причинило ей ноющую боль в теле. Малфой отступил на шаг назад. Он яростно вытер губы тыльной стороной ладони. Длинные пальцы вонзились в белокурые волосы. Губы зашевелились, повторяя одно и то же. Нетнетнетнет… Гермиона поняла, что шептали его губы. Ей самой хотелось это закричать. Крикнуть так, чтобы весь Хогвартс содрогнулся, чтобы весь мир услышал. Крикнуть так, чтобы легкие разорвало от крика, чтобы лопнули слуховые перепонки и затряслись колонны. - Нет! – прошептала она осипшим голосом. Гермиона зажала уши. Слишком громко. Драко в последний раз одарил её серым взглядом. Он искривил тонкие, бледные губы и быстро зашагал прочь, срываясь на бег. Девушку обдало жаром. Слишком странно это было. Слишком неправильно. Слишком… Просто это было слишком. *** Уже доходила полночь, когда гостиная Слизерина медленно опустела. Остались только старшекурсники, но и те начали постепенно расходиться по своим спальням. Пэнси была, пожалуй, единственной, кто ещё не хотел спать. Она мерно потягивала тыквенный сок из стакана и завороженно смотрела куда-то вперёд, видя то, чего не дано было увидеть другим. Что-то своё. Мулат Блейз Забини, лучший друг Драко Малфоя, если у того вообще могли быть друзья, сидел на диване рядом с Паркинсон и клевал носом, иногда вздрагивая и просыпаясь. Пэнси допила сок и поставила стакан на столик. Звон стакана в очередной раз разбудил дремлющего Забини. - Если ты хочешь спать, Блейз, то ты иди. Я посижу ещё немного. Тот встряхнул головой. - Нет-нет. Я не хочу спать. О чём ты задумалась? Пэнси нахмурилась. Она долго смотрела перед собой, пока тонкие губы не задрожали, а глаза не заблестели, покраснев от приближающихся слёз. Блейз испуганно посмотрел на девушку. - Эй, Пэнси, ну что ты? Не плачь, - забормотал он, робко гладя её темные волосы, подстриженные в аккуратное каре. - Он… Он не любит меня, Блейз! – Прохрипела она, давясь слезами. Блейз растерянно посмотрел на вздрагивающие плечи плачущей девушки. - Эй, тихо! Ты про Малфоя? От этих слов рыдание только усилилось. Забини почувствовал, что его рубашка на плече уже совсем мокрая от её слез, льющихся неистощимым потоком. - Да! – Всхлипнула она. Блейз прикусил губу и решил молчать, чтобы ненароком не усугубить горе Пэнси. Через некоторое время рыдания утихли, оставив только судорожные всхлипы, и на Забини посмотрело раскрасневшееся от слёз лицо Пэнси с припухшими глазами. Блейз осторожно утёр маленькую слезинку, всё ещё скатывающуюся с её щеки. Паркинсон со злостью мотнула головой. - Что ему нужно? Я же люблю его. У него нет девушки, но он отворачивается от меня. Я не понимаю, - быстро забормотала она, не договаривая слов, глотая окончания вместе с беспрестанными всхлипами. Блейз в порыве внезапной нежности прижал её растрепанную голову к себе. - Он просто глупец! Я бы на его месте не поступил так. Ну, если бы я был на его месте… - стыдясь своих слов, прошептал слизеринец. Пэнси подняла на него голову. Недоверчивый взгляд. Правда? Он опустил глаза. Правда. Его губ коснулись подрагивающие от недавних рыданий губы Пэнси. - Спасибо, - беззвучно выдохнула она в его рот. Блейз мягко ответил на поцелуй, жадно прижимая девушку к себе. Пожалуйста. *** Чёрт, чёрт, чёрт! Что с тобой за херня, Малфой? Драко практически бежал в гостиную старост, не заботясь о том, что до конца дежурства оставались ещё добрые полчаса. Ему плевать было, где осталась Грейнджер. Пусть она хоть подохнет от его поцелуя! Его поцелуя… Он поцеловал её. Пусть это был и не совсем поцелуй, пусть это было больше похоже на грубое траханье ртом, пусть она не ответила ему, но это всё же было. Драко не знал, как это можно было назвать. Пусть останется так. Это. Драко вбежал в гостиную, на ходу шепнув пароль, и рухнул на диван. Дыхание сбилось. На этот раз только от быстрого бега. Он жадно задышал, надеясь на чистый воздух, но в носу опять непрерывно стоял её запах: тепла и шоколада. Запах горячего какао перед сном. Запах огня в уютном камине. Запах тёплого шерстяного пледа и горячей чашки чая зимним вечером. Запах книжных страниц, шуршащих под пальцами. Это все был её запах. У Драко скрутило живот. Ещё немного и его стошнит. Эта сука сведет его в могилу. Но для начала он сойдет с ума. От одного лишь запаха. Что с ним происходит? Мерлин, что это вообще значит? Драко застонал. В голове против его воли всплывали, как живые, картинки произошедшего. Её шея с тонкой нежной кожей. Шоколад её испуганных туманных глаз, от которого хочется броситься с обрыва, лишь бы не тонуть в нём. Её губы, сводящие с ума. Его бросало в дрожь от одного воспоминания о ней. Драко до сих пор не осознавал, зачем сделал это. Может быть, потому, что он заебался уже замирать, как только встречался с ней глазами? Может быть, потому, что его бесит её запах? Или потому, что ему надоело уже почти месяц каждое утро начинать со встречи с этой чёртовой шлюхой, выходящей из ванной? Его внутренности скрутило, и он еле добежал до туалета, вырвав из себя всё, что было. Все эти мысли, непонятные воспоминая, дрожь. Казалось, что он сейчас выблюет и сердце с желудком и легкими в придачу. Драко открыл кран на всю мощность и посмотрел на себя в зеркало. Что, блять, с тобой происходит, Малфой? На него смотрел юноша с безумными серыми глазами. С растрепанными светлыми волосами, с желваками, беспорядочно ходившими под светлой тонкой кожей. Малфой сжал кулаки. Где его надменность в аристократичных губах? Где его спокойный взгляд? Где его уверенность в движениях? Куда ты всё это дела, мерзавка? Кулаки побелели. Малфой тяжело задышал, как разъяренный бык. Дзынь! Зеркало треснуло под его кулаком, распоров кожу на костяшках пальцев. Драко снова посмотрел на своё отражение. Теперь оно стало еще хуже: лицо его перерезала серебряная трещина. Из губ вырвался стон, похожий на вой. Он стянул теплый свитер. Ему хотелось продрогнуть. Так, чтобы челюсти сводило. Только не тепло. Драко залез в душ, смывая с себя ледяными струями этот день. Эти её мерзкие губы, эти черт-их-побери руки. Когда он замёрз окончательно, он вышел из душа и, обмотавшись в халат, прошёл к себе в спальню. Никогда. Никогда больше такого не повторится. Драко лёг в постель и заснул, уверенный, что это наваждение пройдёт. Завтра же. Но во сне его терзал её запах. *** - Привет! – Гермиона лениво посмотрела на человека, приветствующего её. Какой-то черноволосый парень. Не Гарри. Она так надеялась, что сможет посидеть хотя бы на одном уроке одна за партой! Гермиона еле заметно кивнула и опять прикрыла глаза, чувствуя пушистые ресницы, щекочущие щеки. - Меня зовут Дин Адамс, - представился вежливый юноша. Гермиона мысленно пожелала провалиться ему вместе со своей вежливостью. Сейчас ей было лень даже произнести звук. Она не была уверена, что её хватит на целое слово. Но, с детства приученная к этикету, Гермиона все же повернула голову и слабо улыбнулась Дину. Самой стало противно от фальшивости этой улыбки. - Я – Гермиона Грейнджер, - вяло произнесла она, жуя слова, что было так непохоже на её четкий, почти приказной тон. Дин улыбнулся в ответ, блистая ровным рядом зубов. - Я здесь на год по обмену. Из Дурмстранга. Я на Слизерин поступил, а ты где учишься? - Гриффиндор. - Мне шляпа предлагала пойти на Гриффиндор, но потом изменила своё решение. Гермиона недоверчиво покосилась на брюнета. Эти чертовы слизеринцы повсюду. Но следующие его слова развеяли опасения: - Но я уже жалею, что оказался на Слизерине. Гриффиндорцы дружелюбнее и сплочённее, как мне кажется. Гермиона усмехнулась: да, она сейчас образец дружелюбия. - Я здесь ещё только второй день, но Хогвартс мне нравится уже намного больше моей школы. Гермиона закатила глаза. Ну почему же этот новенький болтун решил сесть именно с ней? Вон, Парвати Патил, самая красивая девочка курса, одна сидит. И вообще, разве он не видит, как у неё раскалывается голова? К счастью, в эту секунду в кабинет вошел профессор заклинаний, и Адамс умолк. Гермиона расслабилась и мысли уже в который раз потекли в сторону вчерашнего дня. Девушка опять вспоминала каждое мгновение прошедшего вечера. В памяти всплывали цветные картинки. Яркие пятна чувств. Серые глаза Малфоя опять смотрели на неё из-под её собственных век. Его губы опять терзали её. Гермиона провела языком по сухим губам: ощущения были настолько яркими, что у неё опять бешено забилось сердце. От ненависти и раздражения к нему. Вспомнила, как он ушел, почти убежал от неё. Вспомнила его безумные глаза: будь он в своем уме, не стал бы целовать её. Как в тумане вспоминалось, как она, по давно отработанной привычке, пришла к гостиной Гриффиндора. Удивлённый взгляд дремлющей Полной Дамы. Вспомнила, как заснула на диване гостиной. Как её разбудил взволнованный голос Джинни, которая проснулась слишком рано. Джинни отвела её в башню старост и пообещала не рассказывать Гарри и Рону с условием, что Гермиона объяснит ей свой ночной визит. Кажется, они помирились с Джинни. Потом Гермиона прошла в свою комнату и уснула. Проспала завтрак и два первых урока. Сейчас третий. И Малфой должен быть здесь. Девушка открыла глаза. - Мисс Грейнджер? Что происходит? На неё были обращены десятки глаз. Слизеринцы, гриффиндорцы и профессор Флитвик смотрели на неё. Удивленный взгляд учителя, обеспокоенный – Гарри, насмешливый – его. Того, чье имя она не хочет больше произносить. - Мисс Грейнджер, вы хорошо себя чувствуете? – заботливый голос Флитвика разогнал неприятные воспоминания. Гермиона слабо кивнула. Профессор поджал губы и продолжил урок. Она посмотрела на своего соседа по парте. - Что произошло? – шепнула она. – Я, кажется, заснула. Дин внимательно посмотрел на нее. - Ты вся красная. Холодная ладонь коснулась её лба. - Ты будто горишь, Гермиона. Гермиона прислушалась к своим ощущениям. Её тело и щеки пылали, а кости ломило не от усталости. Скорее, от температуры. Все-таки зря она вчера не надела свитер. *** Джинни и Гермиона сидели на ковре в гостиной Гриффиндора. Здесь им никто не мог помешать сейчас: все были на уроках. Девушки негласно договорились прогулять последнее занятие. Хотя бы потому, что это было прорицание, а Гермиона была больна. Грейнджер со слабым стоном откинула больную голову на край дивана. В висках неприятно стучало. Джинни участливо посмотрела на неё. - Так что произошло вчера? Объясни мне. Гермиона собрала все свое самообладание и силы разума, чтобы соображать, что она говорит. Мысли заработали, но лениво и вязко, словно застряли в манной каше. - Я патрулировала коридоры, почувствовала себя плохо и по привычке дошла до Гриффиндорской башни. В какой-то степени это была правда. Не вся, конечно. Она опустила значительный и, пожалуй, главный кусок вчерашнего вечера. Этот грёбаный недопоцелуй. Она на него всё-таки не ответила. И, честно говоря, совершенно не хотелось рассказывать Джинни про этот… обмен слюнями с Малфоем. Такое определение противнее, но правдоподобнее, чем «поцелуй». Джинни, казалось, не поверила, но ничего не стала говорить. - Гермиона, я хочу попросить у тебя прощения, - тихо сказала она. Гермиона улыбнулась подруге. - Не надо. Джинни поднялась с ковра, разминая затекшие колени. - Нет-нет, ты была права, когда говорила, что я должна жить дальше. Ради памяти о Фреде. Но я этого просто не могла понять. Я уяснила это только тогда, когда начала общаться с Невиллом. Только рядом с ним я поняла истину твоих слов. Джинни, заправив за ухо рыжую прядь волос, присела на корточки перед Гермионой и взяла её руку в свою холодную ладонь. Ее глаза засветились ярким лучистым огоньком. - Ты не осуждаешь меня, Гермиона? За то, что я так с Гарри поступила? Гермиона вздохнула и сжала руку подруги своими ослабевшими пальцами. - Джинни, я не могу тебя осуждать. Я тоже рассталась с Роном. Джинни сморщила хорошенький носик. - Вы были прекрасной парой, но у вас не было будущего. Рон не сделал бы тебя счастливой. Гермиона улыбнулась. Она вдруг осознала, как ей тяжело было жить всё это время без общения с Джинни. Без ее поддержки. На ум пришел разговор с Роном о состоянии Поттера. - Джинни, я рада, что у вас с Невиллом все хорошо, только… Гарри… Он страдает. Джинни округлила глаза. - Страдает? Из-за меня? Но он так весел. Гермиона вздохнула и не стала говорить обо всей фальши этой весёлости. *** Рон пошёл спать довольно рано, в десять часов вечера: он вымотался после долгой изнуряющей тренировки. Подготовка к матчу со Слизерином шла полным ходом, и Гарри не жалел ни сил, ни команду. В квиддиче он находил покой. Когда Рон пришел в спальню, Гарри уже сидел в пижаме, подперев голову коленом, и читал учебник. - Эй, ты скоро станешь похож на Гермиону с этими учебниками. Гарри оторвался от книги и улыбнулся рыжим вихрам друга, но тут же лицо его стало серьезно. - Гермиона, кстати, заболела. - Я говорил, что учёба до добра не доведет! Гарри закатил глаза в ответ на неудачную шутку друга. - Я готовлюсь к экзаменам, которые, если ты забыл, уже в этом году. Рональд кивнул головой. - Так что там про Гермиону? Она серьёзно заболела? Гарри поморщился. - Нет, по словам Джинни, обычная простуда. Рон присвистнул и наклонился поближе к другу. - Ты снова общаешься с Джинни? - Не знаю. Она подошла, промямлила, что Гермиона больна, побелела и ушла. - Да уж… Эти девушки!.. Гарри, а ты не думал, что у вас всё ещё образуется? – прошептал Уизли. Гарри не знал, что ответить. Он думал, конечно! Раз сто, или двести. Каждый день. Но пока что, как-то ничего не образовывалось. - Я не буду возвращать её, Рон. Она сама вправе выбирать. Рон кивнул. Ему нечего было возразить. Они оба оказались в проигрыше. - Как-то это странно, Гарри, что у нас нет девушек. Ну, в смысле, мы же – герои. Мы спасли этот мир, а у нас нет девушек! – возмутился Рональд. Гарри приподнял бровь: кажется, Рон чуточку зазвездился. - Вот возьми хоть Гермиону: она выбрала не меня, а… никого! У неё же никого нет. Только учеба. Разве ей не хочется, чтобы у нее был парень? Красивый, сильный, любящий, готовый всегда защитить её. Я, конечно, на себя не намекаю, но почему бы и не я? Гарри терпеливо ждал, когда Рон завершит свою эмоциональную речь, но рыжий не собирался останавливаться. Он вскочил на ноги и стал дальше разглагольствовать, размахивая руками. - Или Джинни. Ты – мальчик-легенда! А она выбрала Длиннопупса. Долгопупса, - поправился он. - Это вообще ни в какие рамки. А они ещё про логику там что-то свою говорят. Даже у самых умных, как Гермиона, девушек нет никакой логики! – Рон запыхался и остановился, упав на кровать и вспомнив, как он устал. - В общем, нам надо найти девушек, Гарри. Как ты думаешь? По нам столько красивых девчонок сохнет! Гарри грустно слушал друга. Мерлин, что он несёт… - Знаешь, Рон, ты никогда и не любил Гермиону. Ты ей восхищался, тебе нравилась её кожа, ты её ревновал ко всем, но ты её не любил. И на месте Гермионы я бы тоже расстался с тобой, - выпалил Гарри, рассердившись на слова друга. Он бросил учебник и лег, завернувшись в одеяло. Рон с минуту молчал. Он переваривал эту новую для него информацию. Ему в первый раз сказали, что он не любил Гермиону. Что это была не любовь. - Хорошо, что ты не на её месте. У тебя хреновая кожа, Гарри, - пробормотал Рон и отвернулся. Через пару минут он заснул. *** Так, Гермиона, не трусь! Всё нормально. Грейнджер тихо назвала пароль и вошла в гостиную. Она была только что от мадам Помфри, которая дала ей горькое снадобье из лечебных трав и наказала сейчас же лечь спать. Девушка с опаской оглянулась. Малфоя не было. Дверь его спальни была приоткрыта. Видимо, хорёк отсиживался там. Стараясь не шуметь, Гермиона прошла через гостиную в ванную комнату. По пути снимая с себя школьную одежду, она открыла кран и наполнила ванну горячей водой. Ее взгляд скользнул по зеркалу, висящему напротив. Оно было разбито, но Гермионе было совершенно плевать на это. Будто так было всегда. Будто так и надо было. Обнажившись, она опустила в воду палец, но тут же отдёрнула: вода неприятно обжигала и так горящую и болезненно ноющую от температуры кожу. Стоять голышом тоже было неприятно: её колотил озноб. Гермиона прикрыла веки, отчего болезненно отзывающиеся на яркий свет глаза перестало жечь. Что же это за простуда такая! Хотелось спать. Зря она не послушала мадам Помфри. Гермиона стояла перед наполненной водой ванной, закрыв глаза и погрузившись в какое-то болезненное состояние между сном и реальностью. Под воспалёнными веками мелькали образы. Рон, Гарри, Малфой, Джинни, Фред, приставучий новенький Дин Адамс. Что им всем нужно? Разве они не видят, как ей плохо? Как она замёрзла? Как у неё болит всё тело? - Алохомора! – послышался приглушенный голос. Скрип двери оглушил её. Гермиона распахнула глаза, щурясь от света. Она резко схватила висевшее рядом красное махровое полотенце и накинула его на себя, закрываясь от посторонних глаз. В ванную вошел Малфой. Он тоже был только в одном белом полотенце, повязанном вокруг пояса. Поджарое крепкое тело с выступающими кубиками на животе бесстыдно притягивало к себе взгляд. Но сейчас Гермиона не заметила красивых очертаний его мускул. Она смотрела в серые глаза. Под ними зияли сизые круги. Будто он не спал уже много ночей. На лице хмурое выражение полного безразличия и недовольства жизнью. На лбу черным по белому читалось: «Всё дерьмо». В этом Гермиона была согласна с ним. - Блять, Грейнджер! – Крикнул Малфой, искривившись, но продолжая пялиться на неё. – Что ты тут делаешь? Почему ты не закрыла дверь заклинанием? Гермиона закатила глаза. Задвижка уже ничего не значит? - Я теперь не усну сегодня! Меня будут мучить кошмары с твоим участием! Когда же он заткнётся? Голова и так раскалывается… Гермиона не отвечала, слабо поддерживая спадающее махровое полотенце. Ей совершенно не хотелось отвечать ему и вступать в дискуссии. И она не знала, насколько Малфой был сейчас честен с ней: он уже больше недели страдал от бессонницы. Каждый раз, когда он закрывал глаза, образ девушки с копной каштановых волос и гриффиндорским шарфиком терзал его, улыбался и хмурился ему в лицо. И уверять себя, что это не она – бесполезно. Это была она. Та, которая сейчас стояла перед ним… …и, кажется, падала в обморок… Драко стоял в нерешительности и не мог тронуться с места, наблюдая, как Гермиона бледнеет, хватается одной тонкой, дрожащей рукой за холодный бортик наполненной ванны, а другой пытается ещё придерживать непослушное сползающее полотенце. Она отрывисто задышала. Босые ноги подкосились. Голова начала запрокидываться. Только теперь Малфой, которому уже некогда было раздумывать: оставить грязнокровку падать или помочь ей, сделал быстрый рывок вперед, протягивая руки под гибкую спину, облаченную в махровую ткань полотенца. Девушка упала ему на руки, закатив глаза. Драко стоял, придерживая под лопатки ненавистную гриффиндорку. Он стоял в нерешительности, не зная, что с ней делать и поневоле разглядывал лежащую на его руках Гермиону. Совершенно побелевшее лицо, отчего прямые брови, указывающие на бойкий характер, казались совсем чёрными. Длинные и густые ресницы трепетали на щеках, отбрасывая на них тень. Губы были слегка приоткрыты. Пожалуй, губы больше всего привлекли внимание Малфоя на её лице. Они были идеальны. Такие, как нужно. Не слишком полные и не слишком тонкие. Яркие в жизни, но серо-розовые сейчас, что совершенно их не портило, а придавало только какую-то особую притягательность. И самое главное, Драко знал их на вкус. Вкус горького шоколада. Она не только им пахла, она и на вкус была такой. Драко искрился: он никогда не любил горький шоколад. Он ещё раз окинул взглядом лицо девушки. Иногда смотришь на лицо человека и удивляешься, насколько в нём всё идельно-красиво: резко очерченные губы, большие выразительные глаза с пушистыми ресницами, прямой нос, красивые брови, высокие скулы. А потом посмотришь на всё лицо в целом и видишь, что оно не отличается особой красотой. Просто милое, симпатичное или даже обычное, но никак не идеальное. Драко смотрел на лицо Гермионы и думал о том же. Рассматривая черты её лица в отдельности, он находил все в ней необычайно прекрасным. Несмотря на всю неприязнь к ней, он не мог не признавать очевидного. Но когда он посмотрел на неё ещё раз, иллюзия исчезла. Он снова увидел лишь физиономию Гермионы Грейнджер. Гриффиндорской заучки. Миловидную, даже красивую, но неидеальную. До невозможности неидеальную. Такую неидально-прекрасную, что дух захватывало. Драко сглотнул и опустил взгляд ниже, к выступающим ключицам, ямочке у основания шеи, маленькой, прикрытой красным полотенцем груди, небольшими округлостями выступающей через ткань. Рука Гермионы, поддерживающая полотенце, упала вниз, и махровая ткань начала медленно сползать с груди девушки. Малфой опьянено посмотрел на неё, но не успело предательское полотенце окончательно упасть, как Драко резко схватил его и набросил обратно. Поджав губы, он подхватил её под колени и принес в гостиную, уложив на диван. *** Драко, натянув брюки и свитер, остановился посередине комнаты в нерешительности: нести Грейнджер в медпункт или оставить её отлёживаться на диване в гостиной. Дилемма была непростой, но слизеринец всё-таки решил отнести девушку к мадам Помфри. Как он сам себе объяснил своё решение: «Во-первых, дохлая грязнокровка в полотенце мне в гостиной не нужна, а во-вторых, я уже оделся». С этими мыслями он схватил Гермиону и почти побежал по коридорам Хогвартса, опасаясь, как бы кто-нибудь не заметил его за этим опрометчивым поступком. Но Драко никого не встретил и, благополучно оставив Грейнджер под присмотром Помфри, вернулся в гостиную старост. Парень сел на диван. Спать не хотелось. Он вспомнил, что собирался в ванную. Ванна была наполнена остывающей водой. Драко поморщился и прошёл под душ, быстро сполоснувшись и облачившись в белоснежный, вкусно пахнущий цветами халат. Блондин снова прошёл в гостиную и вернулся на диван, прикрыв глаза и слушая ненавязчивый треск камина. Губы со вкусом шоколада. Приоткрытые и манящие к себе, жаждущие поцелуя. Густые каштановые волосы. Карие глубокие глаза, в которые можно утонуть с головой. Прямые тёмные брови. Худые скулы. Ямочка у шеи, красивые оголенные ключицы. Драко схватил белокурую голову руками и затряс, что было сил. Блять! Тебе лечиться пора, Малфой! Что бы сказал на это отец?! Мысль об отце отвлекла Драко. Он живо представил перед собой покойного родителя. Не такого, каким он видел его в последний раз на суде: жалким, оправдывающимся и с мольбой смотрящим на судью, произносящего приговор. И не сумасшедшим осужденным преступником, приговоренного к казни и безумными глазами смотрящего на своих палачей. Драко вспомнил его таким, каким привык видеть всю свою жизнь: властным и строгим. Гордым и непоколебимым, как скала. С длинными прядями светлых, как у Драко, волос. С серыми надменными глазами, выражение которых Драко перенял себе. В ушах зазвучал жёсткий, грубый голос, не терпящий возражений: «Ты должен быть лучшим во всём, Драко. Ты – Малфой. У тебя не должно быть слабостей», - слова, которые Малфой слышал от отца чаще, чем что-либо ещё. Драко раскрыл глаза. Только теперь он заметил, что на столе лежало письмо. Слизеринец подошел к столику и посмотрел на письмо к «мистеру Драко Люциусу Малфою» с министерской печатью. Драко никогда не любил Министерство. Именно оно разрушило его семью. Он привык, что от министерских писем нельзя ждать ничего хорошего. А сейчас особенно. Драко нетерпеливо разорвал печать и развернул аккуратный лист пергамента. На нём ровным почерком было написано всего две строчки: «Драко Люциус Малфой, уведомляем Вас, что в воскресенье 24 сентября в 12.00 Вы обязаны явиться в кабинет директора школы Хогвартс. Вас там будет ждать наш представитель». Достоверность письма была подкреплена круглой печатью. Драко крепко сжал челюсти. Мать была права. Что-то было нечисто. Неужели прошлое никогда не оставит его? Малфой резко разорвал письмо, бросив обрывки на стол. - Инсендио! – Крикнул он, направив на обрывки волшебную палочку. Огонь объял желтоватый пергамент, скручивая его и превращая в чёрный пепел. Драко завороженно смотрел на огонь, пожирающий бумагу, и мечтал, чтобы он так же сжёг все его дурные мысли.