Ее мальчишка

Она стояла под дождем, подставив лицо косым струям. Классика любовного романа. Героиня благодарила за подаренное счастье. Желательно вскинув руки к небу. Гермиона презирала любую банальность. Но мокла под дождем и улыбалась. Как полная дура. Волосы прилипли ко лбу и щекам, но ей было неприлично хорошо. Гермиона даже подумала бы, что счастлива, если бы не весьма принципиальное «но». О котором совершенно не хотелось думать сейчас. Обычно в дождь она забиралась с ногами на кресло, заворачивалась в плед и грела руки о чашку чая. Смотрела, как капли на стекле превращались в ручьи и повторяли чью-то ломаную линию жизни. Иногда прослеживала их путь кончиками пальцев. И думала. О себе, о друзьях, о жизни. Даже изредка позволяла жалости прокрасться в тот закуток души, который прятала от себя самой. Чтобы не раскисать. Чтобы пореже вспоминать, что она тоже человек. А сейчас... Сейчас она слишком женщина, чересчур уязвима. Что с ней творил этот мальчишка? Дождь барабанил по щекам, оглушая. Ей чертовски хорошо. Настолько, что панцирь жесткой стервы захотелось повесить на гвоздь и забыть. Хотя бы на время. Она обхватила себя за плечи и рассмеялась. Громко и надрывно. Истерично. Согнулась пополам и присела. Какая пошлость. Влюбиться в сорок лет. И ведь даже бегать уже глупо. Отрицать, стенать, не верить. Она позволила. Дала слабину. Сделала шаг навстречу. Упала в бездну и утянула мальчишку за собой. Или это сделал он? Сцена из дешевой мелодрамы. Только бегущего к ней с распростертыми объятиями Скорпиуса для полноты картины не хватало. Гермиона уже мокрая насквозь, но ей все равно жарко. Лихорадочно облизала губы и выдохнула. Она понимала, что изменилась. Не понимала, как двадцатилетнему мальчишке удалось ее изменить настолько разительно и незаметно для самой Гермионы. Спать с ним во второй раз было ошибкой. Вообще спать с ним было ошибкой. Вся эта история с профориетацией была катастрофической ошибкой. Маленькая услуга обернулась... Случайности не случайны. Магия любви. Выстраданное счастье. Дамблдор. Помогая по-своему, он все-таки играл. И Гермиона даже не злилась. Была благодарна. Немного. Хоть и не признается в этом профессору ни за какие коврижки. Сильные не благодарят, но они и не плачут. Сильные свободны в своей самодостаточности, но она зависима. Тогда сильная ли? Иногда сила заключалась в слабости, но готова ли Гермиона принять такой расклад? Готова ли поступиться всем, во что верила последние двадцать лет? Не готова? Тогда какого черта Гермиона мокла под дождем, если все еще сомневалась. Какого лысого Мордреда рисковала всем ради мальчишки, если думала, стоит ли. Какого общипанного фестрала с маниакальной страстью ковырялась в себе. Жизнь коротка, чтобы отказываться от игры, выигрыш в которой обещал долгожданное умиротворение. В конце концов, Гермиона Грейнджер всегда мечтала побывать в Вегасе. Самое время поставить все на зеро. Ставки сделаны. Ставок больше нет.