Не потеряй себя в гневе.

Высокий лорд хорошо умеет скрывать эмоции. Но даже те, которые не знали его хорошо, могли заметить мрачное выражение лица утром. Хорошо, что хоть на люди не вышел, пронеслось в голове Такана. Сейчас слуга готовил для Высокого лорда еще один стакан тёмного ануренского. Походу это единственное, что он сейчас пил. Вино утром подумал он, не очень хороший знак. Кинув быстрый взгляд на своего хозяина, Такан нахмурился. Он не был уверен, что было темнее: его мантия или выражение лица. Аккарин вдруг встал, заставив повара отойти немного назад от удивления. — Я вернусь через минуту, — пробормотал он, когда зашагал прочь по коридору — в направлении комнаты Сонеа, заметил Такан. Он вздохнул. Хозяину не хватает забот… Аккарин нахмурился еще сильнее, когда пошёл дальше по коридору. Найдя свою дверь спальни открытой, он зашёл в неё, не замедляя шага. Наконец, остановившись в середине комнаты, Аккарин, глубоко вздохнул и упал на кровать с балдахином. Он поморщился, ощутив волну боли, отдавшуюся в руку и плечо. Медленно выдохнув, Аккарин рассматривал еë с окровавленными суставами в смятении. Он должен был прекратить все это — забивать свои мысли лишним. Ичани и его тайна в секрете — более чем достаточно для беспокойства. Он не должен добавлять больше забот к своему списку проблем. Но она напугала его вчера вечером. Сонеа почти никогда не плакала: это должно быть что-то важным. Его отсутствие знаний о ситуации заставляло чувствовать себя еще более встревоженным и разочарованным. Вспоминая разговор с Лорленом, Аккарин почувствовал тупую боль вины. Он не должен был быть таким резким с ним. Гнев Лорлена был понятен: он заложник своего лучшего друга, с которым знаком почти двадцать лет, вместе со стариком и девушкой-подростком и он ничего не мог с этим поделать. Но у него не было причин, чтобы снять кольцо. Если Лорлен не знал об этом, то сделал бы хуже. Но я ее опекун, у меня есть право знать, что происходит в ее жизни. Аккарин замер. Я действительно настолько ужасный? Он повернулся, рассматривать лицо человека, отражающегося в зеркале. Он был типичным киралийцем — высоким, стройным, бледная кожа и черные блестящие волосы, которые доставали до середины спины. Хотя ему было только тридцать один год, Аккарин выглядел гораздо старше. Его лицо отражало следы беспокойства касательно нынешней ситуации. Сам он был слегка нахмуренный. Человек с проблемами и секретами, которые лучше бы не открывались. Но они не отпустят просто так. Карико поклялся отомстить за смерть своего брата, и он знал, что не сдастся, пока либо он, либо Аккарин не будут мертвы. Аккарин вздохнул и намотал волосы вокруг пальцев. Это было невозможная ситуация и он знал, что из неë не выйти без жертв. Каждый месяц Ичани посылает раба бороться с Аккарином, чтобы увидеть, как он силен и как легко было вторгнуться в Киралию. Он подавил стон. Так много зависело от него. Пребывание в Киралии, сохранение жизни… Если он умрёт, то все вокруг него умрёт вместе с ним. Если он умрëт, — вопрос времени, пока Ичани не вторгнутся в Киралию. Никто не сможет остановить их. Такан будет в рабстве снова, Лорлен тоже, и Сонеа будет рабыней… Аккарин закрыл глаза и глубоко вздохнул. Постельная рабыня. Он мрачно улыбнулся. Ее красота была гибелью для неë. Нет, Ичани не пошлют молодую женщину, красивую и такую умную, как она работать. Нелепо… История повторилась бы. Глаза Аккарина распахнулись, и безразличие появилось на его лице. Я не могу этого допустить. Я должен сохранить жизнь любимой женщине и остальным. Я могу спасти их всех. Услышав звук колоколов, Аккарин отогнал непрошенные мысли. Я не могу ничего с этим поделать. Я не в состоянии спасти Киралию, но я могу спасти кого-то. Аккарин кивнул сам себе, когда он вышел из спальни, и направился по коридору к комнате Сонеа.