Железная

[Sia – I'm In Here]

Глаза открылись сами собой, как это бывает, когда в фильмах человек лежит такой в коме и резко просыпается. Осознание того, что я больше не в лесу пришло не сразу, но понимание, что я всё ещё жива — мгновенно. — Я уже думала, что не сработало, - этот властный твёрдый женский голос узнать можно везде. Я поспешила сесть. Бледно-зелёные, успокаивающие стены, на запястье мне повязали какую-то белую хрень, рядом на белом столике пикающий прибор, я на кушетке… Ясно всё, в больничку меня упрятать решили. Передо мной сидела какая-то растрёпанная и уставшая Регина, потирая запястье правой руки. — Робин нашёл тебя, — стала пояснять она. — Тебя и ещё какую-то девочку. Она лежит в другой палате без сознания, Вэйл говорит, что она вряд ли выживет, — а я даже не знаю кто это. Так, стоп, что-то не так. Я чувствую себя по-другому. Рука невольно потянулась к груди. — Да, это сердце, — ответ на мой вопрос пришёл незамедлительно. У меня аж в горле пересохло, хотя ощущение, что там внутри что-то стучит и заставляет мою кровь бежать по телу очень даже приятное. — И где вы его взяли? — Регина опустила глаза. — Я бы для тебя никогда это не сделала. И ему бы не позволила. Но твоя смерть разбила бы ему сердце на ещё более мелкие кусочки. — Вы о ком? — да ладно, Чарли, ты же знаешь. — Генри, — так и знала. — Он настоял, чтобы я разломила его сердце пополам и отдала вторую половинку тебе. Я, естественно, отказалась, — я и не сомневалась. Ни одна мать не захочет, чтобы её сын рисковал жизнью ради той, кто оставила его на погибель. — Я считала, что ты не заслуживаешь жить, — от её взгляда хотелось провалиться сквозь землю. К горлу начал подступать комок обиды и боли. — Так почему передумали? — теперь я стала отводить взгляд. — Должок вернула. Помнится мне, в Неверлэнде ты, не задумываясь, отдала своё сердце ради Генри. Вы квиты, — она поднялась со стула, подошла ближе и села на край кушетки. Её карие глаза так пронзительно смотрели в мои зелёные, или уже серые, я не знаю. Я уже ничего конкретно не знаю. — У вас одно сердце на двоих, сердце истинно верующего. Я знаю про Зелену, что она твоя мать. Ты, конечно, не очень на неё похожа, но яблоня от яблони, как говорится. Если что-нибудь выкинешь… — она на мгновенье запнулась. — Не смей наполнить его тьмой, ты меня поняла? Голос её ещё страшнее, чем взгляд. Пронзительный, мрачный, твёрдый, этого голоса не посмеешь ослушаться. На её вопрос я смогла только кротко кивнуть. — Отлично, — вскочив с места, Регина направилась к двери. — Я позову его, скажу, что ты очнулась, — и снова киваю. Симпатия к Регине уступила место страху. Уважение никуда не делось, я по-прежнему восхищаюсь ею, но всё равно что-то поменялось. Через минут пятнадцать дверь в палату распахнулась, и я смогла лицезреть Генри. В руках он нёс стопку вещей с расчёской на ней, наверное, для меня. А то я вся грязная, непричёсанная, неумытая. — Привет, я принёс тебе вещи, — опять киваю как китайский болванчик. Генри положил стопку вещей с расчёской на стул и присел рядом. -Слушай, я знаю, что ты убежала, но я тебя совсем не виню. Моя жизнь ничем не отличается от твоей, — в чём преимущество железного сердца, так это в том, что ни разу слёзы не подступали. — Ты спасла меня однажды, а теперь я спас тебя. Ты же моя сестра, — он говорил с улыбкой, так легко и непринуждённо. Никогда не смогла бы подумать, что смогу проявить к Генри такие тёплые сестринские чувства. — Я знаю, что порой раздражаю тебя. Чарли, я вижу это, когда ты закатываешь глаза в ответ на мою болтовню, когда ты пытаешься избегать меня, — чёртово сердце! Слеза сама стремительно покатилась по щеке к подбородку, а в груди что-то приятно щемило. — Ты плачешь? Он заглянул мне в глаза. Я быстрым движением руки смахнула слезу и придвинулась ближе к брату. — Дурак ты, Генри! — неожиданно для него и для себя я обняла его крепко-крепко, согнувшись так, чтобы выглядеть чуть ниже Генри, чтобы уткнуться лицом в его плечо, чтобы слёз не было видно. Дав волю эмоциям, я расплакалась, как последняя слабовольная овечка. Генри же шептал что-то вроде «Не плачь. Всё прошло. Всё хорошо». Иногда мне тоже бывает полезно побыть младшей сестрой. Чутка успокоившись, я прервала объятия. — Тебе было очень больно, когда Регина разрывала твоё сердце на части? — смахивая остатки слез, поинтересовалась я. О чём ты Чарли, конечно, это было невыносимо больно. — Терпимо. Герои всегда должны терпеть. — Мой герой, — я улыбнулась и позволила себе поцеловать младшего братца. Как только мои губы коснулись его лба, через меня будто волна волшебства прошла. Наверное, это что-то значит. — А у Дэвида с Мэри Маргарет сын родился, хочешь посмотреть? — он пытался меня развеселить и отвлечь от грустных мыслей. — Я бы с радостью, Генри, — моя улыбка на этот раз была искренняя. — Как мистер Голд? Что с ним? — это интересовало меня немного больше, чем новорождённый в семье Прекрасных. — Мистер Голд отлично. Он сейчас с Белль в своей лавке. Хочешь его навестить? — Очень, — он и Генри единственные, кто у меня остались. Зелену в расчёт брать не собиралась. Настоящая мать так со своим чадом не поступила бы. — Но врач сказал, что тебе ещё надо немного полежать. — Генри, я здорова как бык. Я хочу пойти в лавку прямо сейчас, — я сложила ладони в умоляющем жесте и состроила милую мордашку. — Братец, прикрой меня. — Ладно, — нелегко далось ему это решение, но я так думаю, что он по максимуму хотел сделать меня счастливой. — Кстати, Чарли, мама говорила тебе про ту девочку, которую нашли? — Да, — кивнула я, наперёд зная все вопросы Генри. — Она умирает, — я услышала нотку грусти в голосе брата. — И это я знаю, — улыбнувшись, я взяла Генри за руку. — Но мы что-нибудь придумаем, мы же герои, верно? — Да, — он улыбнулся в ответ, и уже хотел было покинуть палату, как обернулся ко мне на выходе, чтобы озвучить свою последнюю просьбу. — Чарли, можно тебя попросить? — Конечно. — Обещай, что не будешь мстить? Месть не приводит ни к чему хорошему, — я сразу поняла, что он имел в виду Феликса. Этот предатель, как по мне, заслуживал смерти. — Во мне сердце истинно верующего, — я улыбнулась. — Обещай, - серьёзность в моём братце так и искрилась. — Обещаю, — с обнадеживающей улыбкой Генри вышел из палаты. Не думаю, что будет правильно начинать свою новую жизнь с нарушения обещаний, но что поделаешь, я такая непостоянная. Я уже точно определилась с тем, что боюсь Регину, люблю Генри, ненавижу Зелену и хочу наладить отношения с мистером Голдом, или дедом, как угодно. Но предателей надо наказывать, братец же всё равно не узнает. Я привела себя в порядок незамедлительно. Кудри снова послушно спадали на плечи, лицо не выглядело таким уж «мёртвым», одежда не была грязной и измятой, а наоборот пахла горной свежестью и сидела, как влитая. Жаль, что Генри не догадался косметичку принести, так бы и накраситься можно было бы. Негоже к дедушке любимому в неглиже ходить. Из больницы мне удалось выйти без каких-либо препятствий. Курс мой был положен на антикварную лавку. И да, мои глаза всё ещё были цвета еловых иголок — зелёные.