Последнее средство

Сегодня солнечно, ветер приятно холодит воздух, избавляя от жара дневного светила, даря телу приятный комфорт. Китнисс идет по Луговине. Цветы раскрыли повсюду свои яркие бутоны, распуская чудесный свежий аромат, словно приглашая их сорвать и понюхать. Птицы незримыми тенями летают в кронах деревьев распевая свои легкомысленные трели, передразниваясь и галдя без умолку. Китнисс пролазит под забором в лес. Охота сегодня должна быть удачной. Она залазит на ветку старого дуба, где внутри расположено дупло, и берет оттуда лук и колчан со стрелами. Пройдя метров двести по едва видимой тропинке, которую проложили лесные обитатели, Китнисс выходит на край поляны, и осторожно приседает. Олени. Их двое, видимо мать и дитя. Девушка достает стрелу. Натягивает лук и готовится выстрелить, пальцы напряжены до предела. И тут сзади раздался хруст, Китнисс испуганно оборачивается и выпускает стрелу. Едва слышимое жужжание и стрела находит цель. - Китнисс… - прохрипел Пит со стрелой в сердце и упал на землю. - Пи-и-т! Нет! – Девушка лихорадочно вскакивает с постели. Сердце бьется учащенно, на лбу пот, руки дрожат… - Тише Китнисс, тише, это только кошмар. – Прим обнимает сестру, – с Питом ничего не случилось, он в безопасности. Сегодня приедет Цинна, привезет лекарство и Пит поправится. - Я убила его, Прим, убила. – Китнисс, не может сдержать слез. – Я пустила ему стрелу в самое сердце.* Он умер от моей руки. А что если Цинна не успеет, если лекарство не поможет? Я действительно убью его, это все из – за меня! Прим, крепче сжимает рыдающую девушку в объятьях. Китнисс сильно переживает за Пита, очевидно, что те жестокие слова, что она в запале произнесла, камнем лежат на ее сердце, и совсем не удивительно, что состояние Пита, вызывает у сероглазой красавицы панику и ужас, подкрепленные виной. Китнисс слишком поздно начала осознавать, что же она чувствует к беловолосому сыну пекаря. А ее нежелание признавать свои чувства сыграло с ней злую шутку, поставившую под угрозу жизнь парня. - Не волнуйся Китнисс, все будет в порядке. – Прим надеялась, что все действительно будет хорошо, иначе последствия их неудачи могут быть самыми непредсказуемыми. – Давай сейчас оденемся, и пойдем завтракать, уже почти девять. Тебе нужно набраться сил. Китнисс только безмолвно кивает. Девушка совершенно обессилена и раздавлена вчерашним происшествием. Вина и тревога за любимого (да Китнисс пора признать, что это не просто привязанность) висит над ней, незримым мечем, готовым обрушиться на ее голову в любой момент. Девушки спускаются на кухню, где их мать уже готовит завтрак. - Доброе утро, как спалось? – Миссис Эвердинн, внимательно посмотрела на своих дочерей. Припухшие, красные глаза Китнисс сказали ей все лучше всяких слов. - И тебе доброе утро мам, спасибо неплохо. – Врунья из Китнисс никудышная. Миссис Эвердинн, оценивающе посмотрела на Китнисс, и перевела взгляд на Прим. «Мелкая», едва заметно покачала головой, как бы говоря: не верь! Ну, неплохо так неплохо, мать девочек, только пожав плечами, поставила на стол тарелки и, приказав мыть руки – принялась резать хлеб. Если Китнисс хочет не показывать, как ей тяжело – это ее право, но как мать, она обязана проследить, чтобы девочки нормально поели, а там и с упрямством Китнисс разберемся. Разлив по тарелкам аппетитный суп, женщина задумчивым взглядом посмотрела на Китнисс. Да, ее старшая дочь, выросла настоящей красавицей: стройный гибкий стан, отличная фигура, темные волосы, цвета воронова крыла, и лучистые серые глаза, которые напоминали два ярких драгоценных камешка, вправленных в искусную оправу. У Китнисс были очень красивые глаза, так же как и у ее отца. Да и сама девушка уже сейчас наверняка разбила немало мальчишеских сердец. Вот только судя по всему ее сердце уже было занято. Пит Мелларк. Миссис Эвердинн только покачала головой. Какая ирония, а ведь его отец, сватался к ней, когда она еще жила в городе! Она прекрасно помнила, молодого пекаря, общительного и веселого, неизменно, каждое утро приносившего ей свежих цветов. И не будь молодая Марта Крессовиц, дочь городского аптекаря, уже очарованной Роем Эвердинном – быть ей миссис Мелларк, и возможно Пит мог бы стать ее сыном. Ортон…. Пит, был очень похож на него. Те же пепельного цвета волосы, то же обаяние, еще более, правда приумноженное его остроумием, и прекрасным чувством юмора. Коренастый, сильный, умный, добрый молодой человек, мог выбрать себе любую девушку в округе. Марта не раз и не два видела как девушки «липли» к парню, когда она бывала в городе, или заходила в булочную. Наверняка у него есть немало поклонниц, в тайне мечтающих встречаться с ним, а то и (чего греха таить) стать его женой. Но как на Играх признался сам Пит, он полюбил Китнисс в пять лет. В пять лет. Марта снова посмотрела на Китнисс. Такое невероятно сильное чувство, которое не угасло за эти годы, которое питал к ее дочери Пит, заслуживало уважения. Китнисс, наверное, не до конца осознавала, какое сокровище было прямо перед ней, пока не появился риск потерять эту «драгоценность» навсегда. Марта так и не узнала, что же именно сподвигло Пита совершить попытку самоубийства, но наверняка тут не обошлось без Китнисс. Ее дочь порой бывает слишком жестокой, и иногда сама того не желая может причинить близким боль. Едкая, колючая, холодная как ледышка, ко всем, кто не входил в узкий круг ее близких, или точнее близкой. Она никого не допускала к себе в душу, даже ее. На памяти Марты, Прим – единственный человек, к которому Китнисс относилась с теплом и лаской, с ней она превращалась в общительную, веселую девушку, которая могла подурачиться, пошутить. Всех остальных Китнисс отталкивала от себя, не стал исключением и Гейл, который как понимала женщина, играл для Китнисс роль этакого старшего брата. Но даже его Китнисс не впускала в свое сердце слишком близко. От чего тогда изумляться, что Китнисс сделала больно и Питу? Зная ее – Марта ничуть не удивилась. Вопрос только в том, насколько грубо и сильно она это сделала. Что она ему сказала? Оттолкнула? Наверняка. Женщина очень хорошо видела, какие взгляды порой бросал на ее дочь Пит. Влюбленные взгляды. Именно так на саму Марту смотрел ее муж. Сама Китнисс порой тоже украдкой смотрела на парня, в те редкие моменты, когда он бывал у них дома. Очевидно, ее девочка полюбила Пита во время Игр, но всячески отрицала это. Она боялась. Боялась любить. И теперь расплачивается за это. - Мам, а Хеймитч не заходил? – голос Прим вырвал женщину из раздумий. - Заходил. Около часа назад, сказал, чтобы вы не волновались, лекарство уже в пути и скоро будет здесь. Лицо Прим озарилось радостью. - Так это же замечательно! Видишь, Китнисс, все будет хорошо, пойдем пока прогуляемся, тебе нужно развеяться. Китнисс услышав радостное известие, смогла выдавить бледную улыбку и снова стала прежней, хмурой и печальной. Но на предложение сестры все же согласилась. Одевшись и выйдя на улицу, сестры направились, куда глаза глядят. Точнее куда глядели глазки Прим, ибо ее сестра смотрела только себе под ноги. А на улице по прежнему властвовала зима. Все так же закручивали свои вечные споры снежинки, кружась в воздухе маленькими смерчами подгоняемыми порой ветром туда – сюда. Густые, темные облака, низко летели над землей, задевая, казалось самые вершины деревьев. Ели – великаны над дорогой, распушили свои мохнатые лапы, на которых то и дело мелькали рыжие проказницы белки. Но Китнисс это было все не важно. Красоты зимы, перезвоны птиц, шум ветра застрявшего в кронах деревьев – все это не имело теперь для нее значения. Она виновата. Она и больше никто. Как… Как она могла сказать эти слова? Почему ее гордость, упрямство и нежелание признавать очевидного сыграли с ней злую шутку. А теперь Пит может умереть. Умереть. Девушка отчаянно затрясла головой, гоня прочь, эти ужасные мысли, то и дело норовившие пролезть обратно и говорившие с ней тоненьким противным голоском: Ты не можешь, защитить его от самой себя, ты всем причиняешь боль. Ты эгоистка. ЭГОИСТКА! Китнисс присела прямо на снег, наклонившись, закрыв глаза и обхватив голову руками. Нет…Нет…отстаньте от меня… - Китнисс, что с тобой? – Прим с тревогой наклонилась над сестрой, девочка испытала страх. Никогда еще ей не доводилось видеть Китнисс в таком отчаянии. – Китнисс, открой глаза, пожалуйста! Наконец девочка смогла достучаться до сестры, глаза Китнисс открылись. Но судя по всему она плохо соображала где она и что с ней. Наконец Прим удалось заставить Китнисс присесть на небольшой пенек, у дороги и постараться привести Китнисс в чувство. Спустя минут пять Китнисс пришла в себя. Улыбнулась, поблагодарила сестру. И тут же осмотревшись по сторонам, задрожала, побледнев еще больше. Но все же попыталась не сильно показывать причину своего поведения. - Со мной все в порядке Прим, честно. Я просто была немного не в себе. – Китнисс изо всех сил, постаралась солгать поправдивее. Но малышка Прим, знала свою старшую сестру как облупленную, и ни на грош не поверила в эту сочную, вкусную «лапшу», что пыталась развесить на ее ушах Китнисс. Девочка уже завтракала. - Хммм… в порядке говоришь. – «Мелкая» цепким взглядом ухватила малейшие несоответствия со словами Китнисс. Навыки начинающего врача, давали о себе знать. «Так, зрачки расширены, пульс учащенный, холодный пот… она чего-то испугалась! И это не случайно - она посмотрела по сторонам. Что – то здесь произошло» - Китнисс, почему ты испугалась? Что здесь произошло? Ты можешь рассказать мне, я рядом, ты помнишь? – Прим обняла, сестру пытаясь передать ей всю свою уверенность и силу. - Это было тут Прим. – Девочка едва услышала эти слова, настолько тихо их произнесла Китнисс. – Я сказала ему эти ужасные слова прямо здесь на этом месте. А потом он сорвался и убежал. Из глаз Китнисс снова потекли слезы. Ну, не плачь Китнисс, все обойдется, Хеймитч же сказал, что лекарство уже в пути, если хочешь, пойдем домой? – Китнисс кивнула. – Отлично, вставай, и потопали, навстречу твоему жениху. При этих словах Китнисс попыталась фыркнуть, но со слезами на глазах, это получилось просто нелепо. Вернувшись обратно, Китнисс собралась уже подняться к себе в комнату, как на полпути ее окликнул до боли знакомый голос. - И почему это меня не встречает моя любимая муза? – спросил Цинна у нее за спиной. - Цинна! – Девушка от радости, летящей стрелой, метнулась к своему стилисту. – Я так рада, что ты приехал! Ты привез лекарство? – Китнисс с беспокойством посмотрела в карие глаза капитолийца. - Ну, разумеется, он привез, солнышко – Хеймитч как обычно вмешался в самый неподходящий момент. – Пойдем уже, твоего ненаглядного спасать, сейчас твоя мама будет делать ему укол. – Ментор, сделал приглашающий жест. Зайдя в комнату вместе с Хеймитчем, Цинной и Прим - Китнисс впервые со вчерашнего дня увидела Пита. Неестественно бледного, с перебинтованной рукой, недвижимо лежащего на кровати. Над парнем уже склонилась ее мама, держа в руке шприц с жидкостью кроваво – красного цвета. Марта, аккуратно, протерла Питу правую руку ваткой и воткнув шприц надавила на поршень. Лекарство устремилось по венам, разнося свои целебные свойства. Сначала на лице Пита проступил небольшой румянец, затем, парень слегка задвигался, словно после глубокого сна и открыл глаза. Пит прищурился, от яркого света, и наконец, осмотрелся. Он находился в какой-то комнате, смутно знакомой ему. Пит не мог сейчас сказать, где ее видел. Затем парень перевел взгляд в центр комнаты. Он увидел взволнованные лица дорогих ему людей. Хеймитч, ободряюще улыбнулся ему, Цинна, со спокойной уверенностью кивнул, в знак приветствия. Прим, светившуюся от радости. Миссис Эвердинн не сводившую с него заинтересованного взгляда. И наконец, ЕЁ. Китнисс с тревогой смотрела в его глаза, словно пытаясь сказать, что-то… Сказать… Вдох. Нам не о чем разговаривать, Пит. Мы спаслись на Арене, мы живы. И теперь у каждого своя дорога. У тебя – своя. У меня – своя. Выдох. Прости, Пит но я не хочу тебя видеть. Оставь меня в покое! Живи, как хочешь, делай, что хочешь – мне все равно! Только не подходи ко мне. Живи своей жизнью. Вдох. Это все было только ради игр, Пит. Я совершенно не собиралась быть с тобой после победы. Я все сказала. А теперь уходи. И не подходи ко мне больше! Как же больно…. Только ради Игр… Из глаз Пита потекли слезы. - Ты. – Пит смотрел в эти красивые, но жестокие глаза, цвета грозового неба. – Убирайся! Ненавижу! Ненавижу тебя! – Он попытался встать, но резкая боль в левой руке огненной вспышкой осветила все его тело и сознание Пита поглотила тьма. * Думаю, читатели поняли намек )