Кайф.

– Ты что делаешь? – твой голос серьезен как никогда, когда ты пытаешься вырвать руку, причиняя нам обоим боль. Теперь тебе точно ясно, что наручники настоящие, а не пластмассовые. Железо больно сдавливает запястье, врезаясь в кожу на руках. Ты смотришь на меня, как на умалишенного идиота, и где-то в глубине души я с тобой соглашаюсь. Позже я удивлюсь, почему ты не вызвала полицию или не позвала на помощь. Сейчас же я полностью поглощен твоим видом: удивленными зеленными глазами, куда уже вернулись озорные огоньки, маленькими руками с черными ноготками (одна рука, кстати, теперь находилась в моем плену), милым крохотным вздернутым носом, пухлыми губами и шелковистыми стянутыми в хвостик волосами. Такая юная, беззаботная, милая и одновременно порой раздражающе дерзкая. Но ты была той, которая умудрилась зацепить меня одним взглядом, незамысловатыми замечаниями и насмешливыми ухмылками. Твой образ впечатался в моем мозгу, пробуждая мысли, чувства. Будоража. Фактически насилуя мой мозг своими видениями. – Да ты помешанный, – фыркаешь ты. Ох, как же мне хотелось разворотить эту забегаловку к чертям. Только посмотрите, на кого я похож?! Словно одержимый, рыщущий в поисках тебя. Но ведь я решил, что больше не буду, так ведь?! Так почему судьба подсовывает тебя мне, когда я готов отказаться и делаю для этого все возможное. Но мои мысли, чувства, стенания прикрыты маской, которую я удачно примерил. – Наркоман, – зачем-то киваю я. Ты улыбаешься, хмыкаешь, садишься напротив меня. – Давно принимал? Я опускаю глаза на наручники, игнорируя вопрос: – Ты же понимаешь, что в ближайший час я не отпущу тебя. – Даже в туалет? – фыркаешь. – Даже туда, – соглашаюсь я. Ты открываешь рот, чтобы возразить, но я опережаю, подзывая к себе другую официантку. Она пораженно смотрит на нас, но не произносит ни слова, пока я вытаскиваю деньги и протягиваю ей, прося поработать за двоих до конца рабочего дня. Дебби, – а именно так ее звали, если верить таблички на груди, – неуверенно косится на нас, кусая нижнюю губу. Потом все-таки забирает деньги и быстро уходит, видимо, на кухню, чтобы продолжить работу. – Ты же понимаешь, что сейчас подкупил ее, а это обернуться проблемами и ей, и мне. Я снова игнорирую тебя, засовывая бумажник в карман. Ты готова рассыпаться в злобной тираде обращенной мне. Я даже замечаю, как твое лицо полностью напрягаются, глаза вспыхивает, а брови резко взлетают. О, Боже, пожалуй, кое-что мне все же удалось узнать. Неприятно, конечно, но хоть что-то. Заминка. Несколько секунд, пока твое лицо менялось, я был полностью поглощен этой переменной, а потом меня снова оглушило. Такое ощущение, что время тянулось непривычно долго, поскольку реакций на тебя было так много и я не успевал их переварить, а вскоре… вскоре я пришел в себя, чувствуя, как все тело мое буквально сотрясается от бессильных вспышек ярости, которую я не мог выместить. – Послушай. – Поддаюсь резко вперед и ощутимо бьюсь одним локтем о стол, не обращая внимания на боль в передавленном запястье. Твое внимание полностью сосредоточенно на мне. Это лишь легкое облегчение для меня. Я снова заворожен твоей обычной, но в то же время совсем необычной внешностью. Тяжело сглатываю: – Прекрати это делать. Ты улыбаешься глазами, несмотря на то, что продолжаешься хмуриться. Устраиваешь голову на руке и усмехаешься: – Делать что? – секунда. – Ты совсем спятил? Я вздыхаю: тяжело, почти задыхаюсь. Всего на мгновение мне показалось, что у меня снова приступ – слух притупился, перед глазами туман. Вдох. Выдох. Вдох. Я в порядке. – Послушай! – слишком резко! Слишком громко! Но мне плевать, что некоторые стали оглядываться. – Я искал тебя, начиная с нашей первой встречи! Но ты как гребанное наваждение! То появляешься, то исчезаешь, словно тебя и не было. Прекрати это делать! Ты сводишь меня с ума своим острым языком, плутовской улыбкой. Единственное, что я прошу от тебя – это немного общения, – лгу. – Но ты, черт возьми, решила поиграть в ниндзя. Тишина. Только черные точки перед глазами и очертания фигур, которые пытаются разглядеть, что происходит за нашим столиком. У меня есть многое, что я мог бы сказать. Но резкий приступ, из-за которого у меня сперло дыхание, выбил меня из колеи. Я дотянулся свободной рукой до лица и протер рукой, потом перевел усталый взгляд на тебя. А ты?.. Ты снова рассмеялась. Будто я сейчас не раскрылся перед тобой, будто бы я сейчас внутренне не взорвался, а рассказал до колик смешной анекдот. Я не стараюсь сделать злой вид, ожидая пока ты перестанешь смеяться, всего лишь опираюсь лицом на руку, ожидая пока этот перезвон колокольчиков и просто самый удивительный смех на свете стихнет. Несмотря на то, что ты сидишь напротив и от души смеешься, я чувствую себя чертовски одиноко. Я в шаге от полного и бесповоротного отчаяния. А потом все заканчивается. Я утыкаюсь глазами в стол, ероша волоса и чувствуя себя униженным, а ты резко успокаиваешься и больше не давишься от истерического смеха. Легкое касание к руке, закованной в наручнике, привлекает мое внимание. Ты изловчилась и теперь мою руку накрывает твоя прохладная ладошка. Озорные глаза смотрят вполне серьезно, но задоринка все еще там. – Господи, успокойся! – шепчешь ты. – Ты все усложняешь. Я прыскаю, перехватывая твою руку свободной рукой и теперь глядя прямо в твои глаза. – Мои родители всю жизнь бегали от меня или выгоняли из дома, будучи в состоянии алкогольного опьянения, потому что мой брат утонул, когда спасал меня. Я психически нестабилен, а ты смеешься надо мной, как над каким-то неудачником! Все еще думаешь, что я все усложняю? – огрызаюсь я; жестко, насмешливо. Твои зеленые, – и мои самые ненавистные, – глаза вспыхивают. Но в них нет удивления. Внешне ты полностью спокойна, будто всю жизнь выслушивала подобные излияния, либо лет пять работала психологом. Мы едва знакомы, а я уже вылил на тебя свою грязь. Если ты уйдешь, я не обижусь. Но я молчу, ничего не произнося и не предпринимая попытки снять наручники. – Моя мать умерла от рака. Мой отец вышвырнул меня из дома, когда мне было пятнадцать. На моем счету две попытки суицида и множество срывов. Меня едва не загребли в психушку. Сейчас я живу за счет своего друга и временно заменяю подругу на ее работе, за которую получу копейки. Думаю, да, ты усложняешь. Не знаю, как так вышло. Мы просто улыбнулись друг другу синхронно, чисто, по-доброму, будто два старых друга. Я сильнее сжал твою руку, над нами замигала лампа, а когда она вновь ярко загорелась, ты все еще смотрела на меня, улыбаясь и не стараясь убрать своей руки. Тепло разлилось по телу, и я тихо засмеялся: – Мы станем соседями по палате. Ты поддержала меня тихим смешком, от чего я улыбнулся чуть шире.