Ты - всего лишь сбой в программе

      Она сидит передо мной, но отчего-то не улыбается.       — Пожалуйста, позволь мне поинтересоваться, — медленно произносит Элисон, давая мне время поразмыслить. В ее глазах мелькают нотки сосредоточенности. - Что произошло вчера?       Я медленно перебрал события вчерашнего вечера. Мы сидели рядом с водой, разговаривали, а потом заснули. Все. Я не хочу заглядывать глубже, но придется.       — Я вернулся в свою комнату, Элисон, — вздыхаю я. Девушка настораживается.       — Мне нужно знать, из-за чего я так перепугалась и...       Она замолчала, на ее лбу пролегла глубокая морщинка. О чем-то думает. Я провожу рукой по своим волосам.       — Паузы не было, меня просто выбросило из Программы, будто я был третьим лишним. Ну, ты, Программа и я, — я киваю, будто говоря "ты же знаешь, о чем я".       Мне не хочется об этом говорить, но девушка смотрит на меня, ожидая чего-то еще. Поэтому я пожимаю плечами, давая понять, что на этом закончил.       — Подробностей нет. Мне бы самому понять, что это значит.       Элисон еще пару минут сосредоточенно смотрит на меня, а после вздыхает. Это заставляет меня насторожиться, потому что выглядело это как-то эгоистично. Если бы я мог так же вздохнуть, как она, я бы вздохнул. Но дела серьезнее, чем "ну ладно, само пройдет".       Вокруг все молчит. Ветра нет, цветы под моими пальцами чуть клонятся к земле, оставляя вмятину размером с ладонь. Небо практически бирюзовое и по-волшебному облачное. Мне хочется дождя.       Интересно, а здесь когда-нибудь бывает дождь?       — А почему ты спрашиваешь? — я чуть сощурил глаза.       Элисон качает головой.       — Я же сказала, что мне нужно знать, почему я так перепугалась.       Черт, какой же я невнимательный.       Перепугалась. Я вспоминаю, как в ее глазах блестят слезы, и невольно содрогаюсь. Неужели можно так переживать? В памяти всплывает образ: темная макушка исчезает за устойчивой линией обрыва. Ответ назревает сам собой: можно.       Молчание затянулось не только среди деревьев вокруг, но и между нами. Я громко кашлянул, призывая к разговору.       Вместо этого Элисон двигается чуть ближе и обнимает меня за шею, утыкаясь лицом в мою футболку. Я на секунду застываю, не зная, как отреагировать, но быстро прихожу в себя. Мои руки ложатся на ее спину.       Я чуть прикрываю глаза, пытаясь привыкнуть к этому неизведанному теплу.       — Параллельные миры — это сложно, да? — бормочет Элисон. Я наспех киваю, вспоминая, что она называет все это "параллельными мирами".       Сомневаюсь, что так можно охарактеризовать реальную и компьютерную вселенные. Очень сомневаюсь. Но разве я в состоянии спорить? Параллельные миры. Если все клонит к "мы несовместимы", то я не готов к такому разговору. Черт, черт, черт.       Кажется, я завел себе несуществующую подружку. Уильям, ты самый странный человек на всей планете Земля.       — Я сделаю все, чтобы ты перестал считать меня обузой, Эйтсвин, — шепчет Элисон. Я глажу ее по волосам. — Кстати, мне все равно, как тебя называть, но в последние пару часов я серьезно задумалась: а все ли равно тебе? Если у тебя два имени, какое твое настоящее? - она чуть отодвигается и заглядывает мне в глаза. - Ты не мог родиться двойной личностью. Ты не мог забрать себе чью-то душу.       Я не понимаю, с чего такая откровенность и откуда взялась "обуза", но покорно молчу, пытаясь дослушать до конца. Я хочу перебить, возразить, внести поправки, но Элисон выглядит слишком воинственной.       — Ни ты, ни я... — она запинается и опускает взгляд. — не должны захватывать себе лучшее. У меня тоже много имен, но я — это все еще я.       Я пытаюсь задать вопрос, но не могу разомкнуть губ, поэтому только вздыхаю. И все равно я остаюсь в неведение: что делать? что говорить? почему она решила завязать речь?       Кажется, мне тоже нужно будет выговориться.       Когда я открываю рот, Элисон совсем отстраняется и поднимает руку, призывая к молчанию. Я безнадежно опускаю голову.       — Пожалуйста, дослушай. Я еще никого не предупреждала, но сейчас считаю нужным. А для этого нужно длинное вступление, — она сделала пару глубоких вдохов прежде чем продолжить.       Пока она собирается с силами, чтобы заговорить, я настораживаюсь. В чем она никого не предупреждала? Может, все на самом деле не так сложно, как я думаю?       Боже, как спросить ее о сбое? Как спросить ее о том, знает ли она хоть что-нибудь? Как?       — Я перехожу из Программы в Программу, я частично меняюсь в облике, — девушка снова вздыхает, на этот раз будто сочувствуя самой себе. — А ты живешь одной жизнью. Почему у тебя две личности? Почему я, не меняющаяся после того, как меня называли Катриной, Айлин, Гвендодин, Мэгги и дальше по списку, все еще остаюсь Элис? Той Элис, которую с самого начала запрограммировали под одним именем? Почему при первой же встрече ты хмыкаешь и предлагаешь мне выбрать, как тебя называть?       Она выпалила все на одном дыхании, будто уже давно хотела это сказать, но все время молчала.       Я остро почувствовал вину: тогда, когда она спросила мое имя, я подумал, что буду схож с ней, если предложу несколько вариантов. Я помню, как она сказала, что ее называли по-разному. Помню, что хотел не выделяться и в этом придуманном мире.       Невыносимо.       — Да, возможно, я являюсь самой собой и признаю это, но, помимо этого, я еще и сбой. Это делает меня слабее и подрывает существование, — она горько усмехается, будто в горле стояли слезы. — Или глюк, как еще можно меня назвать? Глюк, — последнее слово она буквально выплюнула мне в лицо. Я не знаю, почему я вдруг почувствовал, что хочу ее ударить и заставить забрать свои слова назад.       Я замираю, когда до меня доходит смысл ее слов. Она всегда понимала, что ломает систему Программы. Она всегда понимала, почему я остаюсь с ней. Она всегда понимала, почему я всегда молчу, когда она говорит о подобном.       Она всегда знала это, но молчала, давая мне шанс самому разобрать ситуацию.       Любой мир для нее — чужой. Она лишняя, такая же, каким я ощущаю себя сейчас. И она всегда была лишней, и в своем мире, и в моем, и даже рядом со мной.       Любой мир для нее - ошибка. Но ошибкой она считает не мир, а себя.       — Мне нет оправдания, я бесконечно скрываюсь от удаления, от перезагрузок, от любых повторных обновлений и своего будущего. Что мне делать, Гарри... Уильям? Я знаю, что ты тоже думал об этом, просто всё никак не решалась спросить.       Я вижу в ее глазах безысходность и боль, каких никогда не видел в глазах пятнадцатилетних людей. Никогда. И, видимо, больше не увижу.       Я сглатываю ком в горле и снова хочу заговорить, но один только вид Элисон заставляет меня замолчать. Она не договорила, и я вижу это.       — В общем, ты должен сделать так, как я скажу. Так будет лучше обоим, — она прячет лицо в ладонях, будто нас могли услышать, и тихо, приглушенно бормочет: — Через сорок два здешних дня я должна буду исчезнуть. Перейти в другую Программу под видом заполненной Анкеты. Потому что через сорок два дня твою Программу обновят, загрузка начнется заново. Она либо сгорит, либо все вернется в момент первого Запуска. До того момента ты должен либо сделать что-то со сбоем, то бишь со мной, либо выжидать эти сорок два дня без наступления Паузы, потому как она не наступит, если я не исчезну. Сервера только и делают, что ищут таких, как я, — Элисон выдыхает. — Вариант выжидать все эти сорок дней сразу же отпадает: без Паузы твое тело просто умрет, и ты останешься жить здесь, так как душа все еще запечатана в сетях.       — Что я должен сделать? — растерянно бормочу я. Она загнала меня в тупик. Я почти не могу вставить и слова.       — Помнишь, я говорила, что не могу умереть от своей руки?       Я догадался, но эта догадка, увы, не приносит мне никакой радости или облегчения. Хотя я ведь давно уже понял это.       — Я должен убить тебя?       Она не кивает, не подает никаких одобрительных намеков, но в ее глазах я вижу молчаливое согласие.       Кажется, я готов убить самого себя, но только не ее.       Приблизительно через двенадцать часов мы договариваемся лечь спать. Элисон засыпает почти сразу же, ее лицо все еще мокрое от слез, в конце своих наставлений она внезапно разрыдалась, обнимая меня. Я не знаю, чем я зацепил ее, но прекрасно знаю, почему она мне нравится.       Я никогда не был близок с особами ее возраста.       Я никогда не любил кого-то младше себя даже на год. Меня всегда привлекали девушки, возраст которых совпадал с моим.       Сейчас же я влюблен в девушку — или, вернее, в девочку, — разница с которой составляет пятнадцать лет.       Я еще долго смотрю, как она спит. Рот у нее чуть приоткрыт, на щеках все еще играет алый румянец из-за слез, соленые дорожки чуть поблескивают в лучах блекнущего, но не заходящего солнца.       Я вспоминаю, как я целую ее. Это был наш первый и последний поцелуй. А хотя у меня же есть еще... сорок два дня.       У нее необычайно теплые и приятные губы, которые наверняка никого до меня не касались. Элисон. Сама по себе чистая, как утренняя роса, приятная, бархатная...       Я резко сажусь и хватаюсь руками за голову, запуская пальцы в волосы.       — Идиот, — горько шепчу я, внезапно озлобленный на весь этот чертов мир. — Придурок, — я чуть повышаю голос, но он звучит, как скрип не смазанной двери. — Зачем ты вообще полез в эту Программу? Сэйтросс, я тебе все припомню, как только вернусь домой, все, начиная с моего двадцать первого дня рождения, когда ты заставил меня выпить несколько литров русской водки...       Грозясь выдернуть себе волосы прядь за прядью, я оставил их в покое и обхватил колени руками, начиная покачиваться из стороны в сторону. Успокойся, Гарри. Успокойся. Все в порядке. Никто не собирается никого убивать.       Убивать.       Я замер, одержимый случайной мыслью. А чем я ее убью? Именно, что ничем. Ножа у меня нет, острых предметов тоже. Прекрасно! Просто прекрасно!       В таком случае, я лучше сдохну здесь с Элисон, пробыв с ней целых сорок два дня, чем убью ее и попаду в свою затхлую квартирку в глубине Иллинойса к напряженно жужжащему компьютеру.       Я не хочу лишаться человека, который подарил мне чувство, что я не один. Даже Иллинойс со своими шумными бульварами не заставляет меня понимать и ощущать это. Сэйтросс и Гринстон — тоже. Особенно Сэйтросс. Он хоть и скрашивает будни, но особой радости своей начитанностью не приносит.       Я не хочу лишаться человека, с которым познакомился подобным образом. Все это удивительно похоже на сон: разве в реальной жизни встретишь такие случаи?       Я не хочу лишаться Элисон.       Взгляд невольно опускается на мирную, ничего не подозревающую девушку. Недолго думая, я касаюсь ладонью ее руки. На этот раз она теплая, и я греюсь о нее.       Необъяснимо.       Я хочу остаться здесь на эти чертовы сорок два дня. Рядом. А потом умереть, возродиться, затем снова умереть. Я готов.       Но мне нечего поделать, она действительно переживает о своем существовании. И я переживаю о своем. Мы созданы друг для друга. С моих губ срывается горький смешок. Безысходность. Ненавижу себя.       Неужели этот мир станет лучше, если я не умру? Нет. От меня ничего не зависит. Я — всего лишь частичка огромнейшего генофонда, численность которого все время растет. Я хоть и не оставлю после себя потомство, но хотя бы... А разве я погибну сразу, как только наступит Пауза? Я ведь проживу еще пару лет. Я ведь... Это хоть не идея, но что-то. Генофонд, еще ничего не потеряно, жди меня.       За пару лет я успею найти себе жену.       Боже, какая же ерунда.       Я не хочу ни жениться, ни заводить детей. Сейчас рядом со мной - Элисон, и я бы все отдал, превратись она в человека.       Я представляю себе, как открываю глаза в своей пыльной квартирке, в которой пахнет геранью, и невольно жмурюсь. Внутри борются две эмоции. Первая: это было просто ужасно приятно, окажись я с ней в моем мире. Вторая: это будет ужасно (уже в плохом смысле), потому что, увидев мою неубранную комнату, она сразу же сбежит.       К тому же, поздно думать об этом. О нашем будущем. Я в любом случае должен вернуться назад.