Ты - всего лишь сбой в программе

      Проходит еще несколько дней, прежде чем я понимаю, что теряю себя. Просто теряю. Кожа становится на несколько тонов светлее, я реже улыбаюсь и чаще сплю. Не знаю, как объяснить это. Может, длительное пребывание в Программе тоже имеет свои последствия.       В таком случае, если это действительно правда, я скоро умру. Но что-то мешает мне свыкнуться с этой мыслью. Как-никак, во мне еще борется инстинкт выживания.       Мы снова приходим к кромке воды, спустившись вглубь оврага, и меня раздражает затянувшееся молчание.       Мы не уходим с былого места даже спустя пару часов. Возобновляя потерянное, я, не отрываясь, слежу за Элисон. Она же не обращает на это внимания, лишь, чуть улыбаясь, следит за тем, как о ее лодыжки бесшумно разбиваются крошечные волны. Я не решился последовать ее примеру и притянул колени к груди, строго хмурясь, но не отводя взгляда от девушки.       Я рассматривал ее. Снова, до последних мелочей, будто мы и не были знакомы.       Нет, я действительно не знал ее. Это — сбой, а таковой обыкновенно самый, как выяснилось, непредсказуемый. То есть девушка передо мной - ненастоящая.       Элисон поворачивает ко мне голову и так же, ответно, смотрит в глаза.       — Я что-то сделала? — спрашивает она, пару раз моргнув, кажется, проверяя, действительно ли я сижу перед ней. Удивительно. И это она спросила? Когда мы с ней одни на протяжении километра? А хотя и дальше. Ведь туда мы не можем пройти. Я — точно.       Я почему-то вспоминаю, как она показывала мне плазму. Хотелось заговорить об этом, но я решил придержать язык за зубами.       — Нет, — просто отвечаю я. Настолько просто, насколько я могу себе позволить. У меня невообразимое количество вопросов, на которые необходимо получить ответ. В любое время, но не сейчас.       Элисон кивает и снова отворачивается.       Если это какая-то шутка, то мне вдруг стало совсем не смешно. Я перестал слышать шум воды, да и, кажется, течение. Все замерло. Даже маленькая, миниатюрная птица с синим оперением застыла, наклонившись к капле воды, только что скатывающейся вниз с камня. Сейчас же я видел, как кристалликами искрится влажность вокруг меня, в воздухе, как застыли облака надо мной, не сдвигаясь с места.       Внезапно изображение вокруг подернулось легкой, почти неуловимой рябью, но и этого хватило, чтобы напугать меня.       Я вскакиваю на ноги, но конечности немного задерживают время: тело будто налилось свинцом, я ощутил расплывчатое понимание действительности. Чуть пошатнувшись, я выбрасываю руку вперед, опираясь об одну из земляных стен оврага.       В висках эхом отдается сбивчивый напуганный пульс, в глазах мелькают черные точки. Элисон замерла в двух шагах от меня, все еще перебирая волосы. Она...       Она расплывается, как и пейзаж вокруг нее, будто кто-то нечаянно размазал картину огромной художественной кистью. Я ожидаю черноты, но она настигает только мое сердце: трещина, более глубокая трещина, ледяным змеем проскользнувшая ко мне в душу. Животный, непостижимый страх за себя.       Пожалуйста, пусть это будет Пауза. Я боюсь. Боюсь, что постепенно умираю.       Здесь, в мире, который ограничивается в сотни метрах вокруг меня.       Что там говорила Элисон? Программа перегорит, меня вновь забросит в затхлую квартирку штата Иллинойс, а умру я через неопределенный отрезок времени... подобным образом. И что же? Меня зарежут? Я умру от потери крови? Ощущения те же.       Вспышка белого света заставляет меня чуть нагнуться вперед. Из легких исчез весь кислород, меня будто резко впечатали в стену и отпустили, предварительно сильно ударив в живот.       Снова перестаю дышать.       Через полминуты я почти задыхаюсь от нехватки кислорода.       Боже, что это? Боже, я...       — Сэйтросс, черт возьми, ты действительно решил задержать его там подольше?       Струйка холодного воздуха хоть и просочилась в мое горло, но ее было недостаточно. Я закрыл глаза, чувствуя, как немеют ладони и пальцы. Холодно. Раз, два, три. Сколько еще пройдет прежде, чем я умру? Три, четыре, пять. Восемь. Двадцать шесть.       Я могу сделать нормальный вздох, приказав своим легким, что они смогут вернуть меня к жизни.       — Я понимаю, что ты только что рассказывал мне о своей новой девушке, которую ты подцепил сегодня утром, но... Пойми, что мне неинтересно... Постой, он... двигается? Ты ставил на Паузу, Роб?       Я замираю. Голоса. Перед глазами еще пару мгновений мелькают черные точки. Картинка бегло пронеслась перед глазами: Джейс Гринстон, стоявший в дверном проеме и скрестивший руки, с язвительной хитрой улыбкой наблюдал за тем, как я в бессилии открываю рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрываю его. В зеленых глазах мелькает что-то недоброе, и это заставляет меня заткнуться.       Роберт Сэйтросс, застывший со странным невнятным выражение лица, во все глаза смотрел, как я пытаюсь стряхнуть с брюк пыль. Руки все еще двигались с огромнейшим трудом.       — Нет, я не ставил Паузу, - бормочет Роб, пару раз моргнув, словно проверяя, действительно ли я не его выдумка. Минута, две, три. Я молчу.       Затем медленно встаю и поднимаю взгляд на настенные часы, размещенные под потолком.       Шесть часов вечера. Сэйтросс все еще здесь. Откуда-то взялся Джейс. Программу мы запускали в двенадцать. Он не мог оставить меня на день или два, это, по местным слухам, опасно для жизни. Значит, прошло всего шесть часов с момента Запуска, плюс или минус десять минут.       В Программе я застрял почти на неделю.       Не понимаю.       Я делаю шаг в сторону Роберта, уже готовый обрушить на него лавину ультиматума, как меня заново утягивает на колени, словно я был сделан из металла, а под поверхностью линолеума спрятан магнит. Я жмурюсь, голова неимоверно начинает кружиться. Словно по кругу.       Заново. Снова. Даже обидно.       Сквозь гул в ушах и громкий стук собственного сердца, я различаю звук снующих по мокрому асфальту автомобилей. Окно открыто. Джейс говорил, что мне нельзя его закрывать. Я все делаю правильно.       Меня заново затягивает в глубокую белую бездну. Удивительно белую.       Я чувствую, как лицо становится мокрым от набежавших слез. Позволил себе плакать, как маленький ребенок.       Под моей щекой — какая-то жесткая ткань, которую запросто можно сжать в кулаке. Я кашляю, но не могу открыть глаз. В легкие постепенно поступает кислород, но настолько медленно, что я хватаю ртом воздух в перерывах между приступами кашля.       Вдох-выдох. С тобой все хорошо, Гарри. Все хорошо, ты не умер.       А может, я в Раю?       Чьи-то прохладные ладони ласково гладят меня по лицу, волосам и рукам. Это не успокаивает, но я пытаюсь привести дыхание в порядок. Не выходит. Я наверняка снова напоминаю маленького ребенка, всхлипывающего от того, что у него отобрали конфету или мороженое.       Однако у меня отобрали не конфету и даже не мороженое.       У меня отобрали все. Потому что, открыв глаза, надо мной вовсе не обеспокоено склонился Сэйтросс и не хлопотал Джейс. Ни-че-го.       Всего лишь совсем знакомый омут бронзовых глаз. Глубоких, немного утомляющих своей красотой.       Только сейчас я замечаю, что в этой бронзе мелькают прозрачные бусинки чего-то еще. Слезы.       Элисон смахивает прядь выбившихся кудрявых волос с моего лба. Я делаю глубокий вздох, но легче все равно не становится. Легкие снова сдавливает в непонятной мне и моему организму агонии.       Не найдя нужного выхода, я вскакиваю на ноги и обхватываю себя обеими руками. Вдох, затем медленный выдох. Вдох. Приступ нового кашля заставляет меня согнуться пополам.       — Уилл?..       Вздрагиваю. Нет, мне не кажется. Я снова вернулся туда, откуда совсем недавно почти выбрался. Слезы мешают мне осмотреться, и теперь я не могу понять, из-за чего все это: от кашля или от безысходности.       — Элис... — бормочу я, пытаясь свободно вздохнуть. Девушка медленно садится передо мной на колени и поджимает дрожащие губы. Она плачет. Она все еще плачет.       Я назвал ее Элис. Это ведь имя, которое ей больше всего нравится, верно? Впервые я позволил себе назвать ее так, как должен был с самого начала. Боже, какой же я глупый.       Мы еще пару раз перебрасываемся репликами "Уилл-Элис" прежде чем я восстанавливаю дыхание.       Хоть я теперь могу дышать нормально, в меня все равно пробрался росток недовольства и раздражения. Я был так близок к Паузе, к Иллинойсу, к Джейсу и Сэйтроссу.       Когда я понимаю, что каким-то образом оказался в сидячем положении, взгляд сам поднимается чуть-чуть выше моих же ладоней. Сантиметр, два. Перед глазами возникло бледное лицо Элисон.       Я действительно жив.       — Уилл, — она снова зовет меня, а я начинаю хрипло смеяться. Истерика — всего лишь побочный эффект увиденного.       И смеюсь я долго. Меня затягивает во вселенную, всюду покрытую бронзовым опылением.       Я схожу с ума.       Сам не замечаю, как вытягиваю руки и обнимаю чье-то теплое и хрупкое тело. Элисон. Не знаю, во власти эмоций ли же по собственному желанию, я наугад нахожу ее губы. Поцелуй насквозь пропитан моими слезами. Соленый, но все равно теплый и приятный.       Кажется, я уже давно ждал этого момента.

***

      Мы сидим на скользких камнях, свесив ноги в маленькую неглубокую речушку, которую я впервые увидел еще на Запуске. Элисон зачем-то сжимает мою руку между двумя своими и перебирает мои пальцы.       Никогда бы не подумал, что мы можем так сблизиться. Когда я только заполнял Анкету, я был свято уверен, что делаю это лишь для того, чтобы скрасить одиночество. Сейчас же я понимаю, что умело обманул себя.       Ей пятнадцать, почти шестнадцать. Мне тридцать, почти тридцать один. Что делать? Я безнадежно влюблен, но все равно разрываюсь между несколькими вариантами ответа.       Мы все равно не можем быть вместе. Она - голограмма, выдумка, моя фантазия, сплетение проводов, сбой.       Я хочу остаться здесь. И в то же время не хочу.       Когда я вспоминаю удивленное лицо Роберта, в груди все сжимается, меня будто тянут со всех сторон или режут тонкими полосками раскаленного металла. Из-за этого я пытаюсь забыться.       — Ты не уходишь из-за меня, — говорит Элисон, но все равно не поднимает глаз. И все же мне хочется узнать, о чем она думает.       По-моему, мы уже говорили о чем-то подобном.       Довольно двусмысленные слова.       Я киваю, хотя не могу понять, с чем соглашаюсь: с тем, что я не ухожу, потому что мне дорога эта девушка, или с тем, что просто не могу уйти из-за этого... сбоя.       — Уилл.       Мне нравится, как она произносит мое имя. Будто пробуя на вкус, наивно и по-детски. Меня пробирает дрожь. Я путаюсь в этой чертовой сети.       Не могу сказать, что люблю Элисон. Не могу сказать, что она мне бесконечно дорога. Но нас связывает какая-то тонкая нить понимания, и она тоже заставляет меня путаться.       — Просто включи Паузу, Уилл, — девушка пожимает плечами, тряхнув темной копной волос. Я вопросительно приподнимаю бровь, а Элисон тихо, но весело смеется. — Хлопни в ладоши.       В ее глазах мелькают задорные огоньки. Мы уже проходили это.       Я хмыкнул.       Минута. Две. Я протягиваю одну ладонь к девушке и ласково провожу кончиками пальцев по ее щеке. Она чуть прикрывает глаза.       — Мне с тобой хорошо, — выдыхает Элисон, утыкаясь носом в мою ладонь, как котенок. Она замерла. — Если, конечно, так у вас выражают то состояние, в котором я сейчас... ну... нахожусь.       Я прекрасно понимаю, о чем она, поэтому смеюсь.       — Немного не так, но похоже.       По лицу расплывается глупая улыбка.       Да, мне тоже хорошо с тобой, Элисон.