Книжная пыль.

      Она тонкими пальцами скользила по аккуратному переплету незнакомой книги, которая готова была открыть ей свой новый мир, новые неразумные чудеса и попытаться увлечь за собой. Все книги такие: все они стоят на полке, обволакивающие густую пыль и вымученно ждут, пока кто-нибудь перевернет пару смятых старых страниц и, погрузившись в удивительный сказочный мир, позволит проникнуть в свою жизнь капле чуда. Но вот уже какой год это место не покидает мертвая тишина и нервный стук часов. И только она обретает здесь по-настоящему что-то ценное и прекрасное. Книги для нее - волшебная, полная загадок вещь, в которой она забывается, уходит из привычной череды черно-белого мира и черпает новое вдохновение. Она любит отвернуться от скучного надоедливого настоящего, в котором, время от времени, приходится жить. Ее называли странной, но теперь ей дали новую стадию этой необычной болезни, она звучит просто, кратко, ничуть не обидно для нее - сумасшедшая. Но ей вовсе все равно на то, что в очередной раз скажут другие, как посмотрят и что шепнут за спиной. А может, ей просто нравится быть странной сумасшедшей. — Нельзя жить в иллюзиях. Нужно ведь общаться с ровесниками, в конце концов, жить в настоящем, существующем мире! - снова скажут ей старшие, думая, что понимают что-то больше, думая, что смогут помочь там, где в помощи не нуждаются. Взрослые не умеют рисовать мечты, и те самые иллюзии. Они, настолько привыкшие к простому грязному существованию, просто не способны поверить во что-то чудесное и запредельное. И она не понимала, как можно так жить. — Он мне не нравится. Этот Ваш мир. - снова ровным и холодным голосом ответит она, как всегда и отвечает. И ее снова не поймут и назовут: сумасшедшая. И ей снова будет все равно.       Девушка медленно скользила глазами по страницам, вчитываясь и пытаясь запомнить каждое слово, ничего не упустить, мысленно вырисовывая те идеальные образы и картины, о которых рассказывает автор. — Доброе утро. Давно ты тут? - он, беззвучно шагнув вперед, чуть дотронулся до ее плеч, на которых небрежно лежали темно-русые запутанные локоны. Он тоже не понимал эту девушку. Хотя хотел. Хотел, чтобы она стала хотя бы немного ближе к нему, просто смотрела в глаза и улыбалась. Искренне. А не колюче и наигранно, как обычно. — Какая разница, давно ли я тут? - раздраженно проговорила русая, продолжая крепко держать в руках толстую книгу, и чуть поежилась от легкого холодка, который прошелся по спине. — Зачем ты здесь? — Я? Почитать. - сухо ответил парень, рассматривая огромные полки. — Да? Странно, я думала, что у вас это сейчас не модно, - холодно усмехнулась девушка, все так же сидя к юноше спиной. Повисла тишина, которая сильно давила на уши своей немой раздраженностью. — Почему ты говоришь так? - неуверенно, почти что по слогам произнес парень, взяв в руки бледно-синюю потрепанную книгу, смахнув с нее пыль. — Как так? - русая обернулась, а темные пряди упали на глаза, чуть закрыв их. Юноша лишь пожал плечами: — Отдаленно. Так, как будто ты из... иного мира, что ли. Губы девушки вздернулись, на лице заиграла легкая ухмылка. Убрав локон за ухо, она посмотрела в глаза парня, от чего тот замер. Тишина опять заполнила комнату, а они не смели нарушать ее, играя в какую-то молчаливую игру. — Знаешь, если бы я хотела быть как все, - промолвила особа и тут же сделала недолгую паузу, отведя взгляд. — Я бы была как все. Но я не хочу. Логично, да ведь? Она быстро/еле заметно улыбнулась, снова отвернувшись. Парень едва хотел сказать что-то, но русая, словно каким-то образом услышав этот немой, повисший в воздухе вопрос, снова улыбнулась и протянула: — Потому что все живут по чужим выдуманным правилам, выполняют некие функции. А я, знаешь ли, не желаю так. Понимаешь? Она опять обернулась, стрельнув взглядом и ухмыльнувшись, заметив растерянность своего навязчивого собеседника. — Для кого-то я могу быть обыденно простой, неинтересной, а для кого-то останусь пугающе странной... Нравиться всем — глупо. А стремиться к тому, чтобы угодить кому-то — еще глупее. Поэтому я не хочу выполнять роль. Все равно она опять может кому-то не понравиться... — вздохнула девушка, покачиваясь на слабом стуле. Парень молчал, терпеливо ожидая чего-то, а русая чувствовала, как он приближается, так же бесшумно и беззвучно. Снова теплые руки ложатся на ее хрупкие плечи. Спокойное дыхание обдувает шею, а волна электрического тока лихорадочно проходит по телу девушки. Она, нервно сглотнув, сжимает книгу, пытаясь сосредоточиться на строках. А сердце уже слабо попадает в свой привычный такт. Странные чувства, из-за простого прикосновения. — Ты отвернулась ото всех, - ровно сказал тот. — От людей, которым ты нужна. В зеленых глазах промелькнуло что-то колкое/озлобленное. Русая резко вскочила с места, дернув плечом и подойдя к парню. — Кому?! Скажи, кому я нужна? - выкрикнула та, дыша сбивчиво/нервно. — Этим чертовым девочкам-ванилькам или мальчикам-мачо, которые ценят людей только по внешнему виду?! — не унималась та, словно что-то едкое, то, что долгое время сидело внутри, вырывалось наружу. Привычное спокойствие сменилось на гнев. — Сейчас всем плевать на то, что люди чувствуют на самом гребанном деле! А когда раскрываются, от них тут же отворачиваются, не желая вляпываться в чужие проблемы! Он терпеливо слушал ее, не говоря ни слова, смотря в глаза. Девушка же так же не отводила взгляда, смело высказываясь, особо не стесняясь в выражениях. — Ну, и кому я нужна?! Кому? - срываясь, повторила та, активно жестикулируя. Он подошел к девушке вплотную, перехватив ее запястья. Зеленоглазая выжидающе смотрела на парня, делая глубокие вздохи, нервно кусая губы. — Мне, - прохрипел он, и резкая тишина снова ворвалась в помещение. Девушка вновь закусила губу, и из нее тоненькой алой струйкой потекла кровь. Но было вовсе не больно, по сравнению со словами, которые донеслись до ее ушей: — Жаль, что уже поздно, и ты до сих пор этого не поняла. Русая опустила голову вниз, а ее длинные волосы снова закрыли изумрудные глаза, в которых на секунду блеснули слезы. Он быстрыми шагами покинул комнату, плотно закрыв за собой дверь. Девушка присела на пол, вновь оставшись одной в пустой библиотеке, наедине лишь с книгами и своей собственной болью, а не болью каких-то вымышленных персонажей, которые оставляют после себя лишь слой бесполезной книжной пыли.