Пиар

Ходя со стороны в сторону, Лина сжимала в руках телефон в ожидании звонка. Майкл не отвечал, а перед тем, как выехать, он обещал позвонить. Сердце уходило в пятки, когда девушка бросала короткие взгляды в окно и видела там жуткую стену дождя и удары молний. По спине бежал холодок, когда, набирая номер Майкла, в ответ она слышала бархатный голос оператора со словами: "Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети". Запустив пятерню в густые русые волосы, Литл опустилась на диван, стоящий прямо за ней, и глубоко вздохнула. Мысли в голове были подобны рою пчел, которые никак не могли прийти к миру и крушили каждую мысль. Минуты тянулись медленно, превращаясь в часы ожидания и страха. Хотелось взвыть, выскочить за дверь и отправится на его поиски, лишь бы убедится, что все хорошо. Это был ее последний шанс, и похоже, тот, кого она полюбила, решил просто обмануть ее, оставив с разбитым сердцем. Самое страшное - ожидание. Когда в ушах стоит треск, сердце замирает от каждого шороха, а губы искусаны почти в кровь. Она опять жмет на почти стертые кнопки, набирая выученный на память номер, в итоге услышав заветную фразу. Была бы воля - она бы разбила ко всем чертям этот гребаный кусок пластмассы вдребезги и увалилась спать. Но чувство стыда, боли и страха так плотно застряло в легких, что дышать почти невозможно. Лина оперлась телом о спинку дивана и, прикрыв глаза, вслушалась в тиканье настенных часов. Сейчас главный вопрос состоял в том, сможет ли Майк простить все то, что она сотворила собственными руками. Ей было тяжело представить ту боль, которую испытал он, когда девушка прямо в лицо плюнула ему эти слова. "Ты мешаешь моей карьере, и из-за тебя мои рейтинги упадут. Нам нельзя разглашать об этом." Парень кивнул, собрал вещи и уехал, куда глаза глядят, а все, что оставалось Лине, - так это просто надеяться на лучшее, которое, скорее всего, впереди не ожидало. Из сна, который внезапно накрыл, вырвала трель телефонного звонка. Пальцы невольно сжались в кулаки, а на лице появилась ужасная тревога, но она сразу рассеялась, когда до Лины дошло, что все хорошо. Майкл звонит. Он в порядке. Он приехал. Значит, не все потерянно. Набравшись смелости, она нажала "ответить", но тут ее громкое "Майки!", оборвал гробовой тон. - Лина Литл? Это Вы? - поинтересовался некий молодой человек, и девушка ощутила, что ноги подкосились. - Д-д-да, а кто интересуется? - голос дрожал, и девушка пустым взглядом уставилась в стену, ожидая ответа. - Около часа назад мы обнаружили тело Майкла Мюррея. Девушка отодвинула телефон от уха, роняя его под ноги, а когда бледную щеку обожгла слеза, Лина упала, даже не услышав крики из динамика. За Линой приехали спустя час. Девушка побледнела, а дар речи и вовсе пропал, но, укутавшись в куртку, она мотнула головой, и все-таки поехала на место аварии. По дороге она молча смотрела в окно, уже понимая, что прежней ее больше нет. Прежняя она разбилась вместе с Майклом. Литл шмыгает носом, постоянно мотая головой со стороны в сторону, будто в знак того, что все это - обычный страшный сон. Что сейчас же она проснется возле него, крепко обнимет теплое и живое тело, но стоит автомобилю затормозить, все мечты рушатся, и осознание реальности ломает ее. Выйдя из машины, глазам сразу открывается вид на помятый капот огромного джипа, плачущую над ним девушку и разбитый байк... Тот байк, на котором они рассекали под ночным небом и забывали обо всем. Вокруг много крови и осколков. Хочется схватить один, провести по вене и забыться. Забыть всю боль. Просто уснуть, как уснул Майк... Среди груд метала виден окровавленный парень, перевернутый спиной кверху и вообще не дышащий. Литл понимает, кто это, и когда приступ истерики бьет по ребрам, она бросается к нему и переворачивает... Черные волосы слиплись от крови, а ресницы, которые во сне слегка подрагивали, умиротворенно оставляют тень на белых щеках. Весь лоб в мелких порезах, губа кровоточит, но он больше не чувствует. - Майки... - Лина садится рядом с ним, приподнимает и укладывает себе на колени. Приглаживает упавшую прядь, быстро моргает и полностью обнимает мертвое тело. - Майкл, - срывается из губ, и она начинает рыдать в голос. Громко. Пускай слышат все. Целует каждый миллиметр кожи. В ответ - только гробовое молчание и лед рук. Она кричит. Она кричит так громко, что вот-вот - и голосовые связки порвутся. - Погиб на месте, - слышится издалека, и она еще крепче сжимает его. - Опознание прошло. Майкл Мюррей. Двадцать пять лет. Погиб восемнадцатого сентября двухтысячного года. Все проходит будто в тумане: такое мощное, но в этот момент беззащитное и бледное тело Дженсена укладывают на носилки; быстро перебирая ногами, бегут к машине скорой помощи; погружают внутрь и с громким ударом захлопывают дверцы. Я все так же сижу на асфальте, смотря, как перед глазами мелькают люди, но все будто плывет, а мир теряет свои краски. Просто не могу поверить в то, что случилось. То, ради чего я пыталась жить, просто исчезло, погибло и растворилось, тяжелым грузом падая в мои воспоминания и душу. Сердце будто вырвали, а эмоции, которых и так никогда не хватало, исчезли вместе с ним, скрывшимся в белом грузовике. -Лина! - меня подхватывают под руки и пытаются поставить на ноги, но я все равно, будто тряпичная кукла, болтаюсь на ветру и не чувствую своих конечностей. В глазах жжет. Ногти впиваются в белые ладони, а румянец со щек улетучился. Мне не хочется ничего. Просто вернуть время вспять, вовсе не уходить к Ричарду и остаться там, у нас дома, с ним. От воспоминаний, которые четко, со скоростью метеорита крутятся в памяти, становится в разы хуже, и я кусаю губу, хватаясь руками за грудки того, кто держит меня. - Тише, - Ричард утыкается носом мне в макушку, и я хочу дернуться в сторону укатывающей куда-то вдаль машины, но крепкая хватка держит меня, и я лишь мотаю головой. - Лин, мне жаль, - говорит Николь, ложа на плечо ладонь и несильно сжимая. Хочется сказать о многом. Просто-напросто выговорится о всем том, что я чувствую, и о том, как же я виновата в произошедшем. Почему все молчат? Почему никто прямо не скажет, что его больше нет? Впрочем, слов и не нужно. По их лицам и гробовому молчанию и так всё понятно... Наверное, боятся, что я сорвусь и что-нибудь сделаю с собой. А зачем жить, когда смысла больше нет? Зачем жить, когда тот, ради кого ты просыпалась по утрам, ушел, оставив после себя лишь воспоминания? Мне никогда не было настолько больно, и сейчас я просто не вижу смысла в своем существовании. Лучше бы он забрал меня с собой. - Я люблю его, Рич, - тихо говорю я, еле шевеля губами и сплетая слова в фразы. Дышать трудно, а холодный воздух врезается в стенки горла, разъедая каждый его миллиметр и пробираясь куда-то глубоко. Люди медленно расходятся, а я закрываю глаза и, развернувшись, шагаю к машине. И что теперь? Как я буду жить? В огромном пустом доме, набитым воспоминаниями? Желудок скручивает, и я начинаю тихо выть, осев на землю. - Лин, поехали ко мне, - Николь мечется со стороны в сторону, пытаясь дозваться до меня. - Лина, вставай, поехали, тебе нужно успокоиться, - звучит над ухом грустный голос Ричарда, и, не дождавшись моего ответа, он поднимает меня с сырой земли. - Нет, - я вытираю тыльной стороной ладони горячую слезу, скатившуюся по щеке. - Я поеду в больницу... Я должна быть с ним, я больше не оставлю его... Но уже поздно... Слишком поздно я приняла это решение, слишком поздно осознала, что он дорог мне... Перед глазами до сих пор стоит картина, где Дженсен обездвижено лежит, истекая кровью... Я решительно направляюсь в сторону машины Спейта, из которой недавно вылетела, но меня останавливают, разворачивая к себе. - Лин, тебе нужно домой, - спокойный голос Ричи на меня уже никак не действует, и я продолжаю вырываться по направлению к машине, повторяя словно мантру, что мне нужно в больницу. - Лина, правда, тебе лучше поехать домой, ты ничего уже не исправишь, - проговаривает стоящий рядом Миша, который все это время успокаивал всхлипывающую в его руках Николь, поглаживая по голове. Услышав его слова, я резко замолкаю и замираю, не отрываясь от Коллинза. Мои глаза тут же наливаются кровью от гнева, из-за чего он под моим испепеляющим взглядом невольно мнется. Если бы можно было убивать взглядом, от него бы осталась одна кучка пепла. - Что ты сейчас сказал? - резко вырвавшись из рук Ричарда, я тут же оказываюсь перед Мишей. Поверить не могу, что такие слова говорит мне лучший друг моего Дженсена. - Как ты смеешь говорить мне это? - взвываю я, из-за чего он дергается. - Ты все это время был здесь! Ты мог всё предотвратить! И теперь ты смеешь говорить мне, что я уже ничего не исправлю?! Какой ты друг после этого?! Из глаз снова катятся слезы, я сжимаю руки в кулаки, чувствуя слабую боль. От бессилия начинаю лупить его в крепкую грудь, но он даже не двигается с места. Коллинз молча стоит, выслушивая поток моих слов. В его голубых глазах, отражающих свет ночных фонарей, плескаются самые разные чувства: от гнева и злобы до сожаления и боли. - Лина, перестань! - Ричард пытается оттащить меня от мужчины, обхватив руками со спины. - Лина, его тогда не было здесь! - встав между мной и Коллинзом, вскрикивает Николь. - Он приехал со мной! Дженсен уже был в таком состоянии! Я резко останавливаюсь и перевожу взгляд на мужчину за её спиной, будто бы ища подтверждение словам в его глазах. - В этом не виноват никто, Лин. Судорожно вдохнув холодный воздух, я закусываю нижнюю губу до и отрицательно мотаю головой. - Нет, - тихо шепчу, выпуская воздух из легких. - Я... Я виновата в том, что произошло... - Прекрати немедленно! - восклицает Ричард и резко поворачивает меня к себе лицом. - Не смей так говорить! Ты не знала, что так произойдет. Ты не могла это предвидеть... Ты не виновата... Никто не виноват... Ричард неотрывно смотрит на меня, и я вижу в золотых омутах боль. Ужасную боль и наворачивающиеся слезы. Он подавлен, так же, как я... Как и все мы... - Прости меня, Миш, - выдыхаю я и поворачиваюсь к Коллинзу. - Все хорошо, - кивает он, бросая несчастные взгляды в сторону, где только что скрылся белый грузовик. - Поехали ко мне, - говорит Николь, сдавленно улыбаясь, но я мотаю головой и молча иду к машине Спейта. Была бы моя воля... Была бы моя воля - я спрыгнула бы с моста, надеясь, что встречу его на той стороне... Господи, поверить не могу, что его больше нет... Я четко и ясно вспоминаю тот вечер, когда погиб Майкл. И знаете, он с точностью напоминает мне сегодняшний день, только кажется, что боли в сердце стало еще больше. Все-таки так, как Дженсена, я не любила никого. Дорога домой абсолютно пуста. Ричард пытается разговорить меня, даже слегка улыбается, но я просто пропускаю его слова мимо ушей и отворачиваюсь. Николь просит Ричарда остановить машину возле ее квартиры, и Миша выходит следом за ней, крепко сжимая руку. Все-таки они красиво смотрятся вместе, и я очень счастлива за них. Прекрасно, когда люди обретают истинную любовь, за которую боролись и за которую отдали многое. Многие находят, но не я. Свою любовь я потеряла, но, возможно, кто-то нашел свою. Возможно, его душа досталась младенцу, не повидавшему еще мир... Да что за бред?! Что за бред?! Он мертв! Он мертв из-за меня! Из-за моей гордости и эгоистичности. - Отвези меня домой, - тихо проговариваю я, смотря перед собой. - Ты уверена? - Рич взволнованно смотрит на меня, а затем снова продолжает следить за дорогой. Я лишь киваю в ответ, и он без лишних слов сворачивает на повороте, и мы уже едем по знакомой мне улице, ведущей к дому, где я жила с ним... с моим Дженни... Вспомнив о нём, в глазах застывают слезы, и я отворачиваюсь к окну, продолжая наблюдать за проносящимся перед глазами пейзажем ночного Ванкувера. Наверное, такое чувство ощущаешь только тогда, когда теряешь кого-то близкого: в душе будто прожгли дыру, а в ней безграничный космос, который убивает с каждым днем. - Рич, - я поджимаю губы, заметив, что Спейт уже готов слушать меня, и продолжаю говорить: - Я... Я люблю его, Рич... - А он любил тебя, Лин, - на его лице на секунду появляется лучик света, но он сразу же тухнет, когда я всхлипываю и хватаю его за руку. - Расскажи мне о нем... - Он... Он был замечательным человеком, - эти слова звучат искренне. От всей чистой души этого Ангела, который только и остался. Рич ведет машину, в медовых глазах играют отблески огней, а по щеке бежит скупая мужская слеза. - А еще... Он любил тебя, Лин. Больше жизни. Хочется кричать. Хочется плакать и звать Дженсена, который никогда меня не услышит. Хочется вновь обнять его, зарыться рукой в ежик волос, вдохнуть запах мандарин, которым пахли его плечи, и сказать, что я буду рядом. Не смотря ни на что. Что я буду любить его со всеми его недостатками, со всеми странностями, и гордиться тем, что он рядом. Но увы... - Дженс любил баскетбол и ненавидел футбол, - выпаливаю я, улыбнувшись и вспомнив, как он ликовал у телевизора. Я тогда еще закатила глаза, а он схватил меня за руку и, притянув к себе, усадил на руки, крепко обняв. Боже, почему?.. Просто почему он?.. - Он говорил о тебе на площадке, - проговаривает Спейт, начиная немного медлить со скоростью. - И говорил не как о девушке, с которой его связывал пиар, а как о любимом человеке. Ты была важна ему. Очень важна. - Ты знал о пиаре? - случись это раньше, я бы закатила истерику, откуда Ричард знает. Неужели Дженс рассказывал о нас? Да и теперь, если честно, мне все равно. Даже если он говорил о том, какого цвета мое белье. Я люблю его, и плевать на ошибки. - Он сказал мне. Только мне. А так, об этом знал еще Пада и Миша, - кажется, его щеки краснеют, и ему становится неловко. Думает, что я могу закатить истерику. А знаете, будь что угодно, но я никогда не обвиню Дженни ни в чем. - Ясно. - Лина, - после затянувшегося молчания, он берет меня за руку и несильно сжимает, заставляя повернуться к нему. - Ещё есть надежда, возможно врачам удастся его спасти... Бархатный мужской голос звучит тихо, а в глазах блестит огонек надежды. Господи, как же мне хочется, чтобы его слова оказались правдой... Как же хочется, чтобы все это оказалось просто страшным сном, от которого я смогу проснуться и успокоиться, почувствовав Его теплое дыхание на коже и руки, обвивающие мою талию... - Когда я прикоснулась к его руке, она была холодной. Холодной, как лед, - голос предательски дрогнул, что-то больно кольнуло в области сердца. - Я... Я больше никогда не увижу его, Рич... Я откидываю голову назад и зажмуриваю глаза, до боли закусив губу, надеясь, что физическая боль заглушит душевную, которая безжалостно разрывает моё сердце на части. Ричард отводит от меня взгляд, тяжело вздыхая и потирая рукой лоб. Остальное время мы молчим, Ричард больше не говорит ни слова, будто боясь причинить мне ещё больше боли. Когда мы подъезжаем к дому, в голову врезаются воспоминания о том, когда Дженс впервые привез меня сюда и сказал, что мы будем жить здесь. Только вдвоем. Мы останавливаемся перед огромным трехэтажным домом. Моя челюсть летит вниз, а глаза открываются шире. Это совсем не то место, в котором я живу. Еще пару минут смотря на особняк, я ощущаю, как на плечи аккуратно ложатся теплые ладони Дженсена, и он тихо говорит: - Теперь мы будем тут жить. - Ричи, спасибо тебе за всё, - слабо улыбаюсь, смотря в его глаза, и выхожу из машины. - Лина, что это значит? - кажется, что он боится, что сразу же читается на его лице. Я лишь улыбаюсь и, развернувшись, направляюсь к дому, чувствуя, будто умираю изнутри. - Не натвори глупостей! - слышу я голос Спейта, перед тем, как за мной захлопнулась дверь. Слезы тут же катятся из глаз, оставляя влажные дорожки на щеках. Да сколько можно? Когда они уже закончатся? Задыхаясь от рыданий, я сползла спиной по двери. Такое чувство, что каждый миллиметр моего жилища пропах Дженсом. Каждая мелочь. Каждая деталь. Абсолютно все имеет свои воспоминания. Я медленно поднимаюсь на ноги и, облокотившись о стену, направляюсь к лестнице. - Дженс, - Лина обхватывает ногами тело мужчины, который, кажется, поцеловал каждый миллиметр ее горячей кожи. - Боже, - парень не выдерживает и почти падает на лестничные ступеньки, усаживая девушку на себя. - Лин... Литл мягко улыбается и, проведя рукой по щетинистой щеке, припадает к пухлым губам, слыша, как стучит его сердце. В моей комнате холодно. Будто открыли окно, впуская ледяной воздух, который продувает до костей. Я хватаю плед и замираю, когда вижу в зеркале дверь. Дверь в его комнату. Вспоминаю, как он стоял в пороге и смотрел на меня исподлобья, когда я злилась... Начинаю быстро моргать, а в жилах замирает кровь, когда дотрагиваюсь к ручке. Кажется, что распахну, а там он сопит. Я бы, как всегда, выключила "Индиану Джонс", под которого он уснул, и, поцеловав в щеку, покинула помещение. Но когда со скрипом дверь пускает меня вовнутрь, я вижу лишь безжизненные стены, которые будто потускнели. Вся яркость будто умерла вместе с ним, а вещички, обычно греющие сердце, погасли. Он любил статуэтки. Привозил их из заграницы и складывал на полочки. Протирал, грязи на фигурках не было. Сейчас же в пыли. Будто его нет со мной уже много лет. Его нет... На подоконнике стоят цветы в вазонах, которые я ему и подарила. Всегда забывал поливать, и мне приходилось делать это за него. Все изменилось. Изменится. Все потечет в другом направлении, и, честно, не знаю, как буду жить. Встречать серые дни в одиночестве, протирать статуэтки и цветы, потерявшие своего владельца, и тихо умирать. Обернувшись, вижу фотографии. Их много, и больше - совместных. Где мы были действительно счастливы, и никто из нас не ожидал такого конца. Рамочки почти все деревянные, и каждая из них слегка потерта. Такой уж был его стиль. Был. Такое чувство, что в этих обычных изображениях вся наша жизнь. В которой мы мечтали о будущем. Мечты так и останутся мечтами. Ведь без него моего будущего нет. - Ты когда-то думала о будущем? Дженсен еще крепче сжимает изящную женскую ладонь в руке и смотрит на витрину, стоящую напротив. - Знаешь, в моих мыслях будущего не было, - Лина бросает взгляд на синюю коляску, представляя, как могла бы катать в ней своего малыша, мирно шагая рядом с Дженсеном, но, тряхнув головой, прогоняет все мысли. - Как это? - он похож на ребенка. Любопытный и взъерошенный мальчишка, смотрящий влюбленными глазами на жертву своей симпатии, которая, в свое время, пытается не обращать на него внимания. - Да вот так. Казалось, что все будет так же. Так же, как это было всегда. Но потом случилось чудо, - она пожимает плечами и разворачивается, врезаясь в широкую грудь Эклза. - Ты встретила меня, - усмехается Дженс, а когда уголки губ дергаются вверх, он подается вперед, оставляя на ее губах теплое касание. Беру в руки фото. Оно весьма яркое, и кажется, что это было только вчера. Тогда мы гуляли только вдвоем, а уговорить его на то, чтобы нас сфотографировал обычный прохожий, я не смогла. - Может, просто попросим ту тетеньку? - Лина весело заглядывает в зеленые глаза Дженса, который пытается сфотографировать их на камеру сам. - Ты так просто сдашься? - на полном серьезе спрашивает парень, склонив голову набок. - Ну уж нет! Эклзы не сдаются! - Эклзы? - девушка усмехается, приподняв брови. - Ну да, ты уже почти Эклз! - Дженс целует невесту в щеку и все-таки вытягивает руку с устройством вперед. - Улыбочку! А еще я очень хотела кота. Рыжего, с большими зелеными глазами. Как у Дженни. Такими же теплыми и полными жизни. Но сейчас, думаю, что просто не смогу держать у себя животное. Без него не смогу. - Думаю, что когда-то ты просто сдашься, и мы заведем кота, - Лина тащит за собой большой тазик со стиркой, а Дженс, раскинувшись на диване, смотрит шоу. - Даже не думай, дорогая, - он оборачивается, закусывает губу и пошло улыбается, разглядев бледную полоску кожи любимой на пояснице. Эклз встает, лениво потягиваясь и потирая затылок. Сегодня был один из таких редких вечеров, когда он не застал невесту спящей и хотел провести вечер в ее компании. Но та упорно избегала разговора, твердя о том, что им нужен кот. - Знаешь, я бы назвала его Ричард, - хоть Дженс видит только ее спину, он может поспорить, что лицо той просто кишит насмешкой и издевательством. За последние полмесяца, которые они живут вместе, он просто возненавидел Спейта, который постоянно ошивается возле Лины. Его Лина. Которую он любит и не собирается никому отдавать. - Никаких Ричардов, - поднимается на ноги, обнимает сзади, и подбородок удается положить на русую макушку. - Люблю тебя. Я с ужасом отбрасываю фото, стекло вокруг которого разлетается на части, и выбегаю из комнаты. Руки дрожат, и хочется просто уснуть и не проснуться. Уснуть и не проснуться. Обернувшись, решительно иду в ванную комнату, которая находится в конце коридора. От воды должно стать легче. От моих шагов будто раздается эхо, и кажется, что сейчас я услышу стук. Побегу вниз. Открою дверь. А там будет стоять он. Мой Дженни. С которым все в порядке, и который жив. Но он холоден. Как лед. И мне не нужно жизни без него. Кафель мерцает в глазах, слепит, и легче не становится. Но совсем скоро станет легче. Навсегда. Ледяная вода с грохотом падает в глубокую ванную, превращаясь в мое спасение. Она все быстрее и быстрее набирается, заполняя ванную и убивая мои мысли. Снимаю одежду. Оставляю ее на полу. Все равно она мне больше не нужна. Тело погружается в воду, и она будто въедается в кожу. В сердце. Делая его еще холоднее. - Я уже иду, Дженни, - говорю я, и стоит слезе скатиться по щеке, ныряю с головой. Навсегда.