Девушке на корабле не место

POV Кристин Виргиния, с тех пор как ты ушла, прошло уже три года. Ты ни разу не писала нам, и, наверное, даже не пыталась, потому что боишься. И я тоже боюсь. Потому что наша мать непредсказуемый человек. Ты, как и я, это прекрасно знаешь. Сейчас я помогаю дедушке с разведением лошадей, но, знаешь, я... Похоже... Я иду по твоим стопам. По стопам отца, деда и прадеда, возможно и прапрадеда, но мне страшно, я боюсь моря. Боюсь умереть, хотя, сейчас я все больше и больше понимаю, что начинаю любить его. Его глубину, звуки, которые невозможно услышать в другом месте, кроме как вблизи морской воды. Как ты не боялась? Жаль, что ты не можешь мне ответить на этот вопрос. Я поднялась с песка, отряхнула юбку, ко мне подошла Пинетта. Похоже, я сдружилась с ней, прямо как ты, для меня она все еще великовата, хотя в свои одиннадцать я в росте перегнала некоторых мальчишек, но даже так, залезать в седло приходится с какой-нибудь опоры. Пина тоже по тебе скучает. И дедушка скучает, Вир. - Как жаль, что ты не можешь меня услышать, - прошептала я, смотря на чистый горизонт. Я все жду, когда появится какой-нибудь корабль, и на его борту я увижу тебя. Машущую мне, с широкой улыбкой, развивающимися кудрявыми волосами цвета вороньего крыла, такую изменившуюся. Ведь не измениться ты не могла, я точно знаю. Так хочу тебя увидеть. - Я скучаю, - прошептала я, отпуская поводья Пинетты и присаживаясь на корточки, опуская руку в воду. – Я ведь научилась определять направление без компаса, я уже могу сражаться... – я всхлипнула, стерла слезы рукой. – Мне тебя не хватает, Виргиния. Пина пихнула меня носом, напоминая про время, ведь теперь, когда тебя нет, твои заботы о доме легли на меня. Наша любимая гувернантка – Триша вернулась на континент к своей семье и мама наняла новую. Эта старая развалюха – Палив муштрует меня без повода, даже когда я делаю все правильно, она поправляет меня и мама ничего не может ей возразить, ведь сама наняла, а ошибки признать не желает, поэтому я не хочу возвращаться домой. Но нет выбора. По вечерам я сбегаю к дедушке, и наш садовник Энди, если ты еще помнишь, твой одногодка, помогает мне в этом и прикрывает перед матерью, но как долго он сможет это делать, я не знаю. Мне кажется, она догадывается. - Дедушка! – воскликнула я, заглядывая в домик на холме. Старик сидел на стуле за столом и пил, он сильно начал пить с тех пор, как ты сбежала и мать за это на него накричала. Я была рядом, пряталась на улице за стенкой, никогда не забуду. Ни ее слова, ни то, что было после... « - Ты старый идиот! Что теперь делать?! Где искать? - Успокойся, Гертруда, - спокойно говорил дед. - Успокойся?! Это твоя вина! Слышишь, Чайка, это твоя вина! Твоя вина, что мой муж ушел, что ушел мой сын, а теперь и старшая дочь! Ты убиваешь мою семью! Ты словно чума пожираешь ее! Неужели ты этого не понимаешь? Заберешь у меня и Кристин?– сказала она тише, из-за ломающегося от слез голоса. В тот момент я услышала звон, привстала и заглянула в затянутое пылью, грязью, наверное, паутиной окно. Мама разбила о голову деда бутылку, которую он пил. Кровь шла из его лба. Такой злой, я не видела мать никогда. Она быстро ушла, даже не заметив меня, вжимающуюся от страха в стену дома». Тогда мне удалось совладать с собой, я зашла в дом, только начала обрабатывать деду рану магией, как он схватил меня за руки и притянул к себе, сжимая так крепко, что я даже одиннадцатилетней не вырвалась бы, не то, что тогда, когда мне было восемь. « - Я знал, что она уйдет, Кристин. Я знал. Я старый дурак. Я отпустил ее. Я знал и не хотел останавливать, - он рыдал мне в плечо и все, что я могла тогда – слушать и я слушала. – Я не остановил, потому что не хотел, да и это было бесполезно. Также было и с Тревором и с Алексис. Я не мог остановить, потому что видел в их глазах любовь к морю, к приключениям. Прости. Прости меня, Кристин, что отобрал у тебя отца и брата, теперь сестру. Я не хотел, чтобы так вышло, я клянусь. Клянусь перед самой Тамалией. Я верил, что она спасет их, ведь проклятье было ошибкой! Крупной ошибкой! Прости меня, Кристин...» Он еще долго повторял мне в ухо: «Ошибка. Ошибка. Ошибка», я уже успела подумать, что дед сошел с ума, но он сумел взять себя в руки. Я сама пришла к нему два года назад. Просила научить тому, что знаешь ты, а он отказывал. Отказывал упорно, пока не сдался под моим напором. Видимо он понял, что я такая же, как ты, упертая, и со мной бесполезно спорить. Все чаще я замечаю, что начинаю делать все, как делала ты. Это выходит непроизвольно, но выходит, видимо Тамалия решила пошутить. Я похожа на тебя, я чувствую, что внутри такая же, как ты. Скрываю народившегося монстра. Я посмотрела на свою руку, где было проклятье, такое же, как у тебя на животе, оно меняется, но редко, раньше такого не было. Меня это пугает, ведь если увидит мать, меня запрут дома до скончания веков, а это очень долго... Не успела я открыть дверь, как на меня накинулась Палив. - Ты опоздала! – ее голос сегодня противнее чем обычно. Я оглянулась через плечо. - Но ведь только пять. Она достала из кармана часы, открыла крышку и, взглянув в них, озлобленно уставилась на меня. Под ее взглядом даже ты, Вир, не устояла бы. - Уже пять ноль три. Ты опоздала. Мать велела вернуться ровно в пять. - Но ведь это простые три минуты. Они не делают погоды, - слабо возмутилась я, замечая в дверях столовой Энди, качающего головой. Он единственный кто понимает меня в этом доме и он со мной согласен. Простые три минуты. От них ведь ни холодно ни жарко, но гувернантка все настаивает. - Ты опоздала, это грубое нарушение за которое ты сегодня останешься без ужина, - я даже не успела возмутиться, как меня отослали к матери в зал. Сама же Палив ушла куда-то, заниматься непонятно чем. Обидно... Отругали ни за что, да еще и лишили ужина. - Вот старая развалюха, - пробурчал ей в след Энди, подходя ко мне и показывая язык в сторону комнаты, куда ушла Палив. – Почему твоя мать не избавиться от нее и не найдет нормальную гувернантку? - Ты и сам прекрасно знаешь ответ на этот вопрос, - сказала я, пониже натягивая рукав кофты, чтобы скрыть знак проклятья. Садовник закрыл за мной дверь. Я про нее благополучно забыла, как и ты частенько. – Как мама? - Лучше тебе самой увидеть, ничего не изменилось. Я уже не знаю, как ее уговорить, может, ты все-таки поговоришь с ней? - И что скажу? - Придумай что-нибудь, ты ведь умная девочка и развита не по годам, - он улыбнулся, кладя руку мне на плечо. - Спасибо, Энди. - Энтони! – услышали мы. Палив опять ошиблась, но стоит ей только сказать это, как она отмахивается, словно это пустяк. - Я Энди! – крикнул ей садовник. - Да какая разница? Иди сюда! - Иди сюда, - передразнил он гувернантку. – Ладно, цветочек, я пойду, а то она опять будет орать до самой ночи. Парень быстро ушел, а я, опустив голову, пошла в зал. Мама не перестает пить, она пьет, наверное, еще сильнее, чем дедушка, но почему-то совсем не пьянеет, словно вино – вода. Но, даже так, все это плохо сказывается на ее здоровье, страдает тело, что уж говорить про разум. Она пытается напиться, но совершенно не пьянеет, терзает себя мыслями, что не уберегла тебя. Я подошла к ней, присела на корточки, сжала ее руку в своей. Она сильно похудела, осунулась, начала седеть. Мне больно на это смотреть, но ненавидеть тебя за это я не могу, ведь ты, с одной стороны пошла за своей мечтой, с другой... даже не знаю, как это можно сказать, ведь ты своеобразно отказалась от свадьбы. Я тебя не осуждаю, потому что, скорее всего, поступила бы так же. - Мама, - позвала я. – Мам. Она не реагировала, начала подносить к губам бокал с вином, но я не дала ей это сделать. Присела рядом, забрала вино и крепко сжала ее руки. - Мама, перестань вести себя так, словно меня здесь нет. Мне больно. Стань, наконец, собой. Ты разве не понимаешь, что нужна мне? Она взглянула на меня уставшими, покрасневшими, блеклыми глазами. - Кристин, прости, - прошептала она, подгибая под себя ноги, закрывая глаза рукой, по щекам опять катятся слезы. Я ведь постоянно вижу их. Мокрые дорожки, следы на одежде. Постоянно, практически круглые сутки, каждый день, уже три года. - Прости, малышка, но я не могу! Хочу прекратить, но не могу, - она открыла глаза, дотронулась рукой до моей щеки. – Ты так похожа на сестру, брата и отца. Вы все одинаковые. Я раньше не хотела этого замечать, а сейчас, каждый день... – она шмыгнула носом, - каждый день я вижу, как ты делаешь то, что делал Тревор, то, что делал Алексис, то, что делала Виргиния. Вы все пошли в одного человека, Кристин, в прадедушку, которого я знаю по рассказам одного... – мама задумалась на миг, - существа. - Существа? - Это не важно, - покачала она головой. – Не важно... Мама опять начала уходить в себя, медленно погружаясь куда-то очень глубоко, кажется, что я не смогу ее достать, если не остановлю. Я резко подалась вперед, обняла ее, прижалась ухом к груди, где все еще бьется сердце. Где, как мне кажется, все еще находится та, что плакала ночь из-за своего решения отдать дочь за нелюбимого. Плакала из-за своей ошибки, которую хотела отменить в тот же вечер, но не могла. - Мам, - сказала я, чувствуя, что тоже сейчас заплачу. – Мам, мне тоже ее не хватает, но надо держаться. Прошло уже три года, это много. Мам, я выросла, - даже, наверное, слишком сильно, - Вир изменилась. - А вдруг... – я знаю, что она хотела сказать. - Никаких «вдруг»! – перебила я. – Мам, никаких «вдруг». Я знаю... Чувствую, что Виргиния жива. И я точно знаю, что, может быть ей и трудно, но она счастлива и не жалеет, что ушла в море. Вокруг нее любящие люди, ведь, - я отодвинулась и улыбнулась, прикрывая глаза, чувствуюя слезы на щеках, - ведь, она такая замечательная. - Кристин... – прошептала мама, срывающимся голосом. – Прости меня, Кристин, - выкрикнула мать, крепко прижимаясь ко мне. – Спасибо. Кристин, малышка, спасибо тебе, что ты есть, что ты рядом со мной. Спасибо. Мы обнимались до самого ужина, ни я, ни мама не хотели расставаться. Я чувствовала, что вновь обрела ее, думаю, что и она чувствовала то же самое. Я скучала по ее объятиям, скучала по улыбке, которая сейчас, пускай измученная, но счастливая. - Думаю, нам пора ужинать, - сказала мама, вытирая глаза. Она хотела потянуться за бокалом, но сжала руку в кулак, взглянула на меня, медленно поднялась с дивана. Она улыбалась. – Прости меня, малышка, - прошептала она, вздыхая и поворачиваясь ко мне, сидящей на краю дивана. – Прости, что так себя вела. Я просто не знала, что делать дальше. Но ты открыла мне глаза. Давай, - она протянула мне руку, - пошли, ужин стынет. Я отвела взгляд, ведь гувернантка лишила меня ужина за опоздание. - Что такое? – спросила мама, даже не дав мне объясниться, хватая за руку и таща в столовую, где уже было накрыто. Накрывали всегда как обычно, но Палив следила, и близко меня не подпускала к столу. Мама обычно ужинала в зале, одна и поэтому не замечала, что меня нет рядом. Не первый раз меня лишают ужина, да и завтрака, и обеда тоже. Меня усадили за стол, я и сказать ничего не могла, лишь смотрела на повара Невгуда и Энди, которые знали о том, что я наказана. Они беспокоились обо мне, я знаю, видела в их глазах. Они озирались по сторонам, пытаясь угадать из какой двери появится Палив. Я же сжалась в комок, не в силах взять в руку вилку. Мама уплетала ужин за обе щеки, словно не ела эти годы. Может оно так и есть. Как можно наедаться, не чувствуя вкуса еды? У меня перехватило дыхание, когда я услышала тяжелые шаги. Вздрогнула, когда двери распахнулись, вздрогнули и Невгуд, и Энди. - Я не знала, что вы здесь, - сказала Палив матери, но вдруг, она взглянула на меня. Ее глаза налились злостью. Я не понимаю, как, имея такое крупное телосложение, которое было не меньше чем у Триши, можно так резво бегать. Гувернантка схватила меня за руку, выдернула из-за стола. - Я ведь сказала, что ты лишена ужина! – выкрикнула она, замахиваясь и влепляя мне пощечину, от которой потемнело перед глазами. Я упала на пол, тут же прикладывая похолодевшую руку к горящей, как огонь щеке. - Святая Тамалия! – воскликнула мама, подскакивая. Я услышала, как упал стул. – Ты что делаешь с моей дочерью?! Мама подошла ко мне, убрала мою руку от лица, внимательно взглянула на щеку. - Госпожа, я не думала... – начала оправдываться Палив. - Это было сгоряча! - Что? – воскликнула мама, поднимаясь и медленно наступая на гувернантку. Мне помогли встать Невгуд и Энди. - Ты в порядке? – шепча, спросил садовник. Я лишь кивнула, прижимая ладонь к щеке, которая быстро распухла. - Сгоряча? – спросила мама, и я увидела, как неестественно поднялась одна ее бровь. - Да, Госпожа, это было сгоряча, - все еще гнула свою палку Палив. - Отлично, тогда это тоже сгоряча, - мама тоже замахнулась и ударила женщину так сильно, что мне даже стало ее жаль. – Никто не посмеет обижать мою дочь! Ни одну, ни вторую! Ясно тебе?! Что бы сегодня же тебя в моем доме не было! Твоя работа здесь была одной из самых моих крупных ошибок. Будь так добра, покинь это место и больше не появляйся. - Да, Госпожа, - шокировано сказала бывшая гувернантка, и резво, как подскочила ко мне, убежала наверх, она молниеносно собрала свои вещи и покинула дом, тихо прикрыв дверь. - Мама... – прошептала я, смотря на нее. Потому что подобного никогда не было. - С тобой все хорошо, родная? – спросила она, подходя. – Невгуд, будь так добр, принеси ледяной кристалл. - Да, - воскликнул мужчина и убежал на кухню. - Да простят меня небеса, какую бестию я позвала в наш дом, - причитала мама. – Больше никогда не совершу такой ошибки. - Госпожа, - произнес Энди. - Просто Гертруда, Энди. Все в порядке, - я удивилась не хуже нашего садовника, зашипела из-за холода кристалла. - Простите, возможно, это лишнее, но не могли бы вы мне доверить выбор новой гувернантки? - У тебя есть кто-то на примете? – спросила мама. - Да, Госпожа, - мама с наигранной строгостью взглянула на парня, - простите, Гертруда, - улыбнулся Энди, слегка склоняя голову. - Возможно, вы сочтете это просто игрой чувств, но в городе у меня живет сестра. Она там совсем одна. - Она справится с обязанностями? - Несомненно. Джени умная и трудолюбивая девочка. - Сколько ей лет? - Она младше меня на год. Ей семнадцать. - Если она не будет справляться, я помогу, - сказала я, хотела подскочить, но мама меня остановила, кладя руку на плечо и тихо смеясь. - Хорошо. Ты можешь привести ее сегодня же. И тогда мы вместе поужинаем. Пора в этом доме что-то менять, ведь так, Кристин? Я кивнула, крепко обнимая мать. Знаешь, Виргиния, даже, несмотря на то, что тебя нет рядом, и мне бывает одиноко, все хорошо. Дома все в кои-то веки наладилось, даже, я бы сказала - изменилось. Мама улыбается, шутит, даже пытается заигрывать с Невгудом, что до сих пор меня удивляет и, может самую малость, пугает. Может она и не совсем оправилась от того, что ты сбежала, но я вижу, что она пытается быть собой и действительно становится собой. Хотя бывает время, когда она вновь берется за бутылку, но это не продолжается долго, может час, два, не больше. Я все еще хочу тебя увидеть, хочу увидеть твою улыбку, волосы, глаза, почувствовать тепло рук. И я знаю, что, когда-нибудь ты приплывешь, и моя мечта сбудется. Я люблю тебя.