Forbidden glance

POV Руби — Проходи, — сказал Зейн, открыв дверь в квартиру и пропуская меня вперед. Поблагодарив его, я прошла внутрь.       Оглянувшись, я заметила очень уютную обстановку. Небольшой коридорчик, который по совместительству был прихожей, вел к большой и просторной гостиной, что соединялась с кухней. Я поняла, что это лофт, и для такого странного и подозрительного парня, как Зейн, здесь очень уютно.       Слева от меня расположилась кухня в черно-белых тонах, с одной стороны от нее стояла барная стойка цветом, как кухня. В гостиной стоял большой темно-коричневый кожаный диван, рядом с которым были два кресла таких же расцветок, большая плазма и персидский ковер с журнальным столиком на нем А справа — три двери, как я поняла, это две спальни и ванная. — Располагайся, — сказал Зейн, вытаскивая из сумки моего кота.       Барни тут же выпрыгнул из сумки и встряхнул шерстью, начиная облизываться оглянувшись и заметив новую обстановку, он начал медленно обходить всю квартиру, внимательно все осматривая и обнюхивая. Барни немного согнул лапы, словно боясь, что его кто-то заметит. Я только улыбнулась при виде этой картины и перевела свой взгляд на Зейна. — Спасибо, Зейн, я надеюсь, ты не против, если в твоем доме будет жить кот? — спросила я, присаживаясь на мягкий диван. — Нет, я не заводил домашних животных уже давно, после того как умер мой пес. Но всему приходит конец, теперь тут поживет твой кот, — усмехнулся он.       Я договорилась с Зейном оставить своего кота у него. Не знаю, на сколько дней я у него останусь и куда потом пойду, но таскать везде с собой кота не очень удобно. Малик, как мой друг, согласился мне помочь в этом, уговорив остаться у него на столько, на сколько нужно, но я отказываюсь до сих пор. Не люблю быть лишним балластом и зависеть от кого-то.       Зейн заварил нам чай и принес одну чашку мне. Он снял свой теплый свитер и теперь остался в одной футболке с этими глупыми очками, которые он обещал снять. — Ты снимешь очки? — спросила я. — Да, но не сейчас, — ответил он, улыбаясь. — Почему? Я хочу видеть твои глаза, — сказала я почти умоляющим голосом. Сама не понимала, почему меня так тянет заглянуть в них, почему я так хочу увидеть то, что скрывается в этих глазах.       Чувству, это что-то темное, что-то страшное. Страшное для меня. Словно посмотрев в его глаза, я увижу то, чего боюсь. Но в то же время я так хочу посмотреть в них, словно в них есть что-то такое, чего я так давно жду, чего мне так сильно хочется узнать, узнать для себя. Это успокоит мою душу или потревожит еще больше.       Вот бывает, иногда ты чего-то так сильно хочешь, ждешь, надеешься, мечтаешь, а, когда это к тебе приходит, ты оттягиваешь момент, ты уже не так этого хочешь, тебя уже не тянет, и ты не знаешь, что с этим делать.       Такое чувство у меня к смерти. Я уже давно ее жду, мечтаю, прокручиваю разные картинки в голове. В основном, это то, как я сама себя убиваю от мучений, но и были такие варианты как несчастный случай. Я не знаю, почему в таком молодом возрасте я так ярко мечтаю о смерти, да и помогаю себе в этом: курю, принимаю наркотики, иногда режу вены. Это все из-за проблем, но разве они того стоят?       Я знаю, что нет, знаю, что просто нужно собраться и жить дальше. Но как жить, если жизнь не имеет не малейшего смысла? Никакого. Мне не нравится этот мир, и мне мало что нравится в нем. Да и Вселенная не очень-то меня и любит. У нас взаимная нелюбовь друг к друг. Так уж бывает. — Просто я хочу, чтобы ты рассказала, что произошло дома, — прервал мои мысли Зейн. Он хочет отвести мое внимания на мои проблемы. — Мне надоели выходки моего отца, который в пьяном состоянии начал находиться чаще, чем в трезвом. Я переступила через себя и ушла. Я боюсь за маму, но ничего не могу с этим поделать, в этом и ее вина есть, — рассказала я полушёпотом, опустив голову вниз.       Зейн придвинулся ко мне и взял за руку, сжав ее. И в этом момент я почувствовала поддержку. От его руки чувствовалось тепло, и мне было уютно с ним. Я не чувствовала к нему каких-то любовных или романтических чувств, он словно заменил мне брата. Он мой друг. Лучший друг. И я счастлива, что наконец нашла его.       Всегда мечтала именно о друге, чтобы это был парень. Я дружила с девушками, но это ни к чему хорошему не привело. В наше время мало девушек интересующихся не телефоном, косметикой или парнем, таких как раз-таки много. А вот чтобы с девушкой можно было поговорить и обсудить книгу — это редкость, таких людей нужно искать.       Да и к тому же, парни тебе не завидуют, они тебе не ноют. Они говорят то, что думают, говорят честно и правду. Они искренно поддерживают и остаются с тобой до конца. Я всегда верила, что между девушкой и парнем может быть дружба, которая после долгих лет не перерастет в любовь. Я верила в это. И вот он. Тот парень, о котором я мечтала. О друге, и я, наконец, нашла его. — Оу, это плохо, — сказал Зейн. — Да, но давай не будем об этом, — сказала я, улыбнувшись. — Хорошо, — ответил он. — Мне нужно позвонить маме, узнать как она, я скоро вернусь, — сказала я, вставая с дивана и проходя в ванную. Я услышала, как Зейн включил телевизор.       Набрав мамин номер, я села на ванную и стала ждать ответа. Через пару гудков я услышала ее встревоженный голос. — Дорогая, неужели ты позвонила. Куда ты ушла? Где ты? Когда ты вернешься домой? — начала она расспрашивать меня. Я прикрыла глаза и громко вздохнула. — Мам, со мной все хорошо, я у друга, и домой я не вернусь, — ответила я. — Что? Руби, отец и так в гневе, он дает тебе шанс вернуться и обещает сильно не ругать тебя, — сказала она, на что я усмехнулась. — Сильно не ругать? Мама, я уже взрослая, и мне это надоело, я тебе сказала. Я больше не вернусь, — повысила я голос. — Но... — начала она, но я ее перебила. — Лучше скажи, как ты? — Хорошо, — как-то скованно ответила она. — Мам, он тебя бил? — спросила я. В ответ мне слышался усталый вздох и тишина. — Все хорошо, милая, я люблю тебя, — сказала мама.       В этот момент мое сердце замерло. Моя мама никогда не говорила мне этих слов, говорила их только когда я была маленькой, даже не понимая его значения, а в сознательном возрасте я этого не слышала. И сейчас, когда она сказала это довольно искренне, в ее голосе слышалась любовь. То, что я редко могла услышать у нее.       Все мысли в голове перемешались, я не знала, что и думать. Но после такого заявления я поняла: моя мама все же любит меня. Она не показывает этого, но она любит меня. И я верю в это. Я хочу в это верить. — И я, мам, люблю тебя, — ответила я.       Послышался вздох и даже визг. Ведь я тоже не говорила этого давно. У меня у самой стало тепло на душе. Я была рада, что сказала это. — Милая, вернись домой, — повторила мама. — Я не могу, мам. Скажи, что с тобой все хорошо, — попросила я.       Но она молчала, от этого мне было больно. Словно внутрь меня кто-то воткнул колючую длинную проволоку и обвязал вокруг сердца, и сейчас тянет за один конец. И это режет мне сердце. Режет изнутри. — Все хорошо, — наконец сказала она.       Но я знала, что это ложь. Я знала и от этого еще хуже. — С кем ты говоришь? — послышался крик. Это отец. — Я люблю тебя, милая, — сказала мама и сбросила вызов.       В этот момент из моих глаз полились слезы. Мне было больно, страшно и гадко за себя и маму. Я знала чем все это кончится сейчас. Он снова изобьет ее, снова обольет грязью и напьется, а на утро будет просить прощения. И мне противно от того, что она простит. Простит, потому что любит. Вот почему я всегда боялась полюбить, я боялась, что стану как она. Как моя мать. Буду терпеть и молчать.       Мне нужно было заглушить внутреннюю боль. А в этом мне могло помочь только лезвие. Я открываю крышку своего телефона и вытаскиваю тонкую, острую, металлическую пластину.       Я всегда носила его там. Всегда брала новое, убирала в телефон. Никто не знает, никто не видит, а мне компактно, ведь телефон всегда со мной.       Закатав кофту до локтя, я беру лезвие и провожу им по запястью, глубоко и быстро. Кровь тут же выплескивается из раны. А я наношу еще один порез. Еще и еще. И так дальше, пока на моей руке не появляются десять новых порезов, я сижу и наблюдаю, как струйки стекают по руке, капая на раковину, над которой я держу руку.       Я замахиваюсь и хочу сделать еще, но меня резко отдёргивают и вырывают из руки лезвие. Зейн. Это он. Он помогает мне. Но разве мне еще можно помочь? — Какого черта ты делаешь? — кричит он, включая холодную воду и подставляя мою руку под ледяную струю.       Руку тут же ломит от холода и рану начинает щипать. Я морщусь, но терплю. Вода тут же приобретает розоватый цвет. Если бы это не было так ужасно, то смотрелось бы красиво. — Я думал, ты говоришь по телефону, а не режешь себе вены! — кричал он. — Да тебе-то что? Ты сам имеешь секреты, а это мой секрет! — кричала я в ответ. — Какие к черту секреты? Ты вредишь себе! — не отставал он. — Мне так легче, — кричала я в ответ. — Что это значит? — спросил он. — Я словно пособие по изучению семи смертных грехов. Но больше всего я практикую «Как навредить себе и заставить всех тебя ненавидеть»! — закричала я. — Ты больная! — закричал Зейн. - А ты нормальный? Что у тебя с глазами? — спросила я, он молчал. — Ничего, — ответил Зейн, выключая воду. — Ты лжешь, покажи мне их! — закричала я. Он не ожидал этого, но я быстро стянула с него очки.       Он застыл в шоке, смотря на меня так же, как я. Никогда не видела ничего подобного. В его глазах были числа. Я видела числа в глазах человека. — Что с тобой? — спросила я. А Зейн начал громко кашлять.