Лето-дочь: Испытания

Раз! Небольшой кулак с гулким стуком ударяет по боксерской груше, разливая раскатистое эхо по всему периметру спортзала; пот стекает с бледной кожи, спускаясь по изгибам молодого тела, двигающегося в такт ударам; руки сводит от напряжения, мышцы словно налиты тяжелым металлом. В этой тишине, периодически тревожащейся лишь короткими ударами, отчетливо слышно сердцебиение, отсчитывающее физические усилия в цифрах. Два! В глазах резко подскочили стены, и девушка двумя руками схватилась за грушу, зажмуривая глаза до появления кругов. Отдышка, головокружение, шум в ушах – все это последствия воздействия физических нагрузок и лекарств, дающихся ей для прохождения курса реабилитации и избавления от зависимости. Разум вмиг запятнал белесый туман, так некстати удумавший, что имеет на это право. Девушка застонала от безысходности. - Миссис Николс! Вам плохо? – кричит кто-то, одаривая помещение громким звуком. Дэриен еще крепче вцепилась в красную обивку боксерской груши, прикусом губы пытаясь устранить шум в ушах. Медсестра, до этого стоявшая в углу для присмотра за своей пациенткой, подскочила к ней, подхватывая ее на лету, когда та начала терять сознание. - Все… хорошо, - прохрипела Лето-Николс, приоткрывая один глаз и слабо улыбаясь. Медсестра, вопреки словам девушки, усадила ее на скамью, приложив холодный компресс ко лбу и приказав лечь. Дэри с неохотой и упрямством все же согласилась с указанием медработника. - Ох, мэм, зачем же себя так мучить! – причитала медсестра, кружа над пациенткой. Та промычала что-то и неопределенно замахала рукой в сторону конца лавки, где одиноко лежали два маленьких колеса медикаментов. Девушка спохватилась и повела ее в сторону сидения. Там же она ввела лекарства. Со словами «Пойдемте, вам нужно отдохнуть» медсестра, закинув руку Дэри на плечо, пошла к выходу из спортзала, ковыляя за собой пациентку. Лето-Николс потеряла сознание. *** - Так не может больше продолжаться, мистер Николс, - гнусавит усатый доктор в запаханном халате. Парень напротив тяжело вздыхает и устремляет глаза в пол. – Мы пошли ей на уступки только для того, чтобы ее состояние пришло в норму в силу хорошего настроения от физических нагрузок. Но как видите, тренировки лишь изнуряют миссис Николс. - Вы не могли этого предвидеть? – спросил Мэтт, нахмурившись. - Понимаете, - доктор снял очки и оставил медкарту на столе, - препараты, что мы ей даем, стимулируют выработку энергии, но она затухает довольно быстро и за ней приходит слабость. За тот промежуток, пока идет этот процесс, у пациентки есть час на тренировки. Однако же миссис Николс нарабатывала график больше назначенного. - То есть, вы хотите сказать, что виновата она сама, а не эти так называемые препараты? – Мэтт сделал акцент на последнем слове, наседая телом на зависшего над документами доктора. Усатый мужчина смерил его взглядом исподлобья, в полусогнувшемся положении перебирая до этого бумаги. - Молодой человек, мы лечим людей, а не калечим, - сердито сказал он. - Да, но я слышал, что подобные лекарства в диспансерах делают из людей ничего не соображающих младенцев, - парировал Мэтью, сложив руки на груди. - Такие антибиотики прописываются не всем. Вашей жене мы провели детоксикацию, чтобы вывести наркотические вещества из ее организма. Дальше проходит курс реабилитации, в который, конечно, входит часть досуга и развлечения, но физические нагрузки полезны ей лишь в определенной мере. Час – максимум. Мэтт промолчал, разгладив выступившую складку на лбу и разведя брови. Он до сих пор мало как мог нормально соображать, особенно после того, как ему сообщили, что его жене стало плохо. Как потом сказала ее медсестра, это не первый случай, но заявлять об этом лечащему врачу не посчитали нужным, решив, что такое бывает от действия препаратов и упражнений вместе. Николс был разъярен этим и даже хотел перевести Дэри в другую больницу, но дело решили, обещав не подпускать ее к спортивному залу на нижнем этаже здания. Но история повторилась. Упрямство Лето-Николс было сильнее всяких уговоров врачей. - Вы проследите за ней, чтобы она не перевыполняла норму? – спросил Мэтт спустя недолгое молчание. Врач отошел от стола и прошел к парню. - Это моя работа, мистер Николс. Мы сделаем все возможное. - И еще я бы хотел попросить вас поменять медсестру жене. Доктор понимающе кивнул. - Непременно. Из больницы Мэтью выходил в не лучшем расположении духа. К жене его не пустили в виду ее дурного состояния, но и сказать, что ей будет лучше, сказали, однако без стопроцентных гарантий. Да и он сам понимал, что если Дэри продолжит так же, то сделает самой себе только хуже. Зависимость реже давала о себе знать, но никто не отменял ее разваленного внутреннего мира. Насчет неустойчивой психики психиатр решил однозначно и твердо: пить антидепрессанты, на что Дэриен грубо отказала и даже не стала слушать, захлопнув перед ним дверь. Однако на курсы реабилитации не только в наркодиспансере, но и у психотерапевта проходить она согласилась. Харвуд не раз пытался уговорить Дэри послушать доктора, здраво помыслив, что тот знает лучше, но девушка была неприступна, словно стена, в которую забивают гвоздь, а ей и все равно. Даже ее отец повлиять на упрямую дочь не смог. С ним она и вовсе рассорилась, сорвавшись на крик и ругань; оба не остались в долгу в лестных словах, выражениях и пожеланиях друг другу. Николс был просто в шоке от того, что происходило в семье Лето. Мэтт уставал. Голова никак не соображала в последнее время. А тут еще ребята затеяли новый альбом, который взрывал мозг не меньше проблем его семьи, позволяя окунуться в отчаянье с головой. Что делать он смутно понимал, но подавленное состояние постоянно сигнализировало о его моральном упадке после накативших проблем спустя недолгую паузу из счастливых моментов с любимой женой. Дэриен он обещал всегда поддерживать, быть рядом и говорить слова для успокоения. Слово он держал, и девушке было легче справиться с зависимостью, что медленно, но верно отступала. В страхе держались лишь нервы и мышцы, постоянно подвергавшиеся испытаниям посредством лекарств и физических нагрузок. Последним Дэри занялась сама, без всякой рекомендации врачей, не хотевших поначалу подпускать ее к тренажерам, однако, не сумев воспротивиться ее упрямству, все же пошли ей на уступки. Сегодня день и вовсе вышел сумасбродным. Цепочка быстротечных событий, состоящая то из новостей из клиники, то из полной тишины со стороны его семьи и лишь кусочками локальных концертов в Америке, совершенно не подходили под атмосферу рутинной жизни музыканта-семьянина. Каждый день проходил словно прогулка по минному полю, которая явно не оканчивалась счастливым уходом в закат. И это не только из-за того, что проблемы решаются все труднее и труднее, а скорее из-за того, что сил на них совершенно не остается, так как моральный упадок организма отказывался как-либо располагать его духу и настрою. Оставалось лишь сражаться всеми известными способами, не взирая на то, как ноют его тело и душа. К довершению того, что произошло в клинике и бессмысленному времяпрепровождению под палатой благоверной супруги, к вечеру его снова ждала госпожа депрессия и хозяин одиночество. Бросив куртку мимо дивана, Мэтт прошел к задним патио, опершись лбом о холодную стену, а взглядом – в горящие холмы Голливуда. Тысячи огней навевали тоску, лишний раз показывая, что происходящий снаружи пафос совершенно не вязался с образом одинокого мученика в одном из домов Беверли Хиллса. Все ему было чуждо без присутствия той, ради которой он сюда и возвращался. Силы медленно покидали его тело. В затуманенное сознание сквозь пелену ворвалась громкая трель мобильного телефона. Наощупь найдя его в заднем кармане штанов, Мэтт так же не глядя прислонил его к уху. - Алло? - Мэтт, нет желания пропустить стаканчик другой? - это был Харвуд Лето, приглушенным голосом из-за окружающего шума продекларировавший свое предложение. Николс выпрямился и взъерошил свои волосы. - Депрессия? - Она самая, - послышался вздох. - У меня, конечно, был еще вариант выйти в окно, но, по-моему, напиться в сопли самое лучшее решение. Как думаешь? - Полностью согласен, - Мэтт криво усмехнулся. - Куда подъезжать? - Пиг энд Висл. - Готовься нажраться в хлам. Я несу с собой еще больше депрессии. - Хорошо хоть предупредил, что сегодня мне не суждено вменяемо сказать адрес таксисту. Мэтт рассмеялся. - Я возьму такси. Не хотелось бы ставить под угрозу свои водительские права. Скоро буду. *** Вечер выдался бездумным. Лос-Анджелес в это время преобразился, и вместо приветливых каменных джунглей с пальмами, на людей взирало гигантское чудовище праздности. Фонари зажглись как раз в тот момент, когда жёлтое такси подъехало к одному из пабов Голливудского бульвара. Несмотря на общую вакханалию пафоса ночной жизни, это был единственный уголок, где можно было укрыться от взгляда многочисленных глаз и водоворота, что затягивает в сию минуту. Харвуд за то и любил этот паб, где в последнее время он проводил большую часть своего досуга. Принять алкоголь для него сейчас было своеобразным ритуалом, без которого он и не выжил бы в адекватном состоянии. Мэтт расплатился с таксистом и вышел из машины, вдохнув бриз океана. Завидев разрисованную дверь и мигающую вывеску, он направился туда. Внутри паба царил полумрак; было немноголюдно, но шумно. У барной стойки расположился офисный клерк в сером костюме и с дипломатом подмышкой, за одним из столиков сидела веселая компания, которая и создала общую атмосферу шума и относительного веселья. В левом углу, огражденном ширмой, за дубовым столиком сидел осунувшийся Харвуд со стаканом. Николс прошел к Лето, сел напротив него и поздоровался. - А ты быстро приехал, - заметил Вуд, наливая другу коньяк. Мэтт принял от него стакан и бросил туда пару кубиков льда. - Сейчас пробки на Бульваре Санта-Моники. Представляешь, чуть ли не у моего дома машины встали. Вот мы и поехали обходным путем; пролетели сразу через все светофоры на зеленый. - Вот так удача. - Сам Бог велел напиться. Парни рассмеялись и сделали первый глоток. - Давно тут кукуешь? - спросил Мэтт, глядя на собеседника сквозь граненый стакан. - В смысле сегодня или в смысле всегда? - Так не только сегодня? - Мэтью приподнял бровь. Харвуд неопределенно повел плечами. - Не только. Вся неделя выдалась тяжелой, ни на шаг не отходил от пульта даже. Почему-то звукозаписью начал заниматься я, хотя для этого есть определенные люди, вот я и готов уже вешаться от этого давления. Но так как мною овладевает трусость, ограничиваться приходится только бутылкой. - Невеселые у тебя, однако, мысли. Хотя я с ними солидарен. - Не связаны ли твои мысли с моей сестрой? - А как же иначе. Сегодня она потеряла сознание прямо во время тренировок. Харвуд удивленно посмотрел на него, широко раскрыв серые глаза. Мэтт как будто равнодушно отпил из стакана коньяк. - Куда же врачи смотрели опять? - Туда же, куда и всегда - в чек на кассе. Мне уже кажется, что мы платим деньги ни за что. - Не думал переводить ее в другую клинику? Я знаю одну в Аризоне, там ее быстро приведут в сознание. - Думал об этом. Но ты же знаешь какая Дэри упрямая, вряд ли она согласится на перевод в другой стационар. Она и так все нервы вымотала врачам, что мне иной раз стыдно перед ними, даже несмотря на то, что и лечение проходит не должным образом. - По-моему, еще один аргумент в пользу перевода. Мэтт промолчал, вздохнул и осушил стакан до дна. Подозвав официантку, он заказал бутылку Хеннесси. Харвуд молча разлил жидкость по стаканам. - Нет вестей о Джулии? Этот вопрос словно ударил под дых, когда Харвуд хоть и ожидал его, но совсем не подготовился к ответу. Все события за последний месяц диафильмом прокрутились перед глазами, не останавливаясь ни на секунду. - Никаких, - ответил Харвуд, прокашлявшись и опустив взгляд на стол. - Не отчаивайся, друг. Земля – не бездна, найдется пропащая. - Буду надеяться. На самом деле он врал самому себе, но поделать с этим ничего не мог, так как рана не успела затянуться и все еще кровоточит. В воздухе повисла тишина. Мыслями он уже был далеко за пределами этого паба и даже за пределами солнечной Калифорнии. Мыслями он вернулся в тот день, когда небо над ним и Джулией затянулось тучами. После аварии девушку поместили в больницу в реанимацию, где она провела несколько дней без сознания. В США первым рейсом прибыли родители Скворцовой, оповещенные этой новостью Харвудом, который сам узнал лишь только тогда, когда Дэриен захлебывающимся голосом прокричала, что Юля в больнице. Как она узнала, Дэри не смогла объяснить по понятным причинам. В список диагнозов входили перелом правого предплечья, сотрясение мозга, однако, пожалуй, одним из ужасных, был выкидыш, случившийся после пережитого организмом стресса. Лето-младший был в шоке от этой вести, ведь он даже и не знал, что в его девушке зарождалась жизнь их ребенка. В не меньшем шоке пребывали и родители Юли. Как только Юлию перевели в палату после ее пробуждения, ей не стали сразу сообщать о гибели ребенка. Родители наряду с обоими Лето дежурили под дверьми палаты, невзирая на часы приема пациентов. Их даже не пугала молчаливость пострадавшей, а Харвуда то, что они накануне расстались, состояние Скворцовой – вот что имело для них значение. Неведение всех дел не продолжалось слишком долго. Юля в один день не выдержала и все же решилась расспросить Харвуда, который оказался ближе и раньше всех в тот момент. Парень увильнул от этой темы, зародив подозрение в девушке, которая не осталась в долгу и чуть ли истерику не закатила, потребовав с него объяснений. Лето для подкрепления привел ее родителей. Такого оглушительного крика, полного боли и отчаяния, эта больница еще не слышала. Целую неделю Юля билась в агонии, врачи не знали, что с ней делать, не подпускали никого к палате. Но потом все снова изменилось. Вот уже три недели как о Юле ничего неизвестно. После возвещения девушке о выкидыше ее родители тут же пропали, обрубив все связи с Лето-младшим и Лето-младшей. Они оба оставались и остаются в неведении до сих пор. Сколько бы они не пытались искать ее при помощи полиции, дело подозрительным образом закрывалось, так и не достигая результата. Скворцова как в воду канула. Врачи молчали, закрывая двери перед интересующимися, а свидетелей будто и не было, хотя в палате лежало еще двое. Все это дело было слишком туманным и необъяснимым. - Мне невыносимо без нее, - прогнусавил Харвуд, возвращая и себя и Мэтта на землю. – Иногда кажется все произошедшее лишь гребанным сном, от которого я пробуждаться не хочу. Даже алкоголь так не затуманивает мне мысли, как мысль о том, что я потерял девушку, носившая моего ребенка. Это худшее, что только могла предоставить мне судьба. - Я бы так не сказал. Смерть – вот что худшее. - Для меня жизнь без нее смертью как раз и кажется. - Но ты ведь сам расстался с ней, разве нет? - По-настоящему мы дорожим лишь тем, что теряем, - невесело усмехнулся Харвуд и еще больше сгорбился над пустым стаканом, к которому он и не притронулся, пока погружался в мрачные мысли. - Я думаю, не все потеряно, - попытался подбодрить его Мэтт, потянувшись и похлопав того по плечу. – Надежда есть, и ты знаешь, что она имеет место быть, ведь все-таки она сказала, что любит тебя. И то было правдой. Незадолго до своего исчезновения между ними состоялся откровенный разговор, полный эмоциями и слез девушки. Парня охватила тогда безумная нежность и любовь к ней, что он позабыл все обиды, скопившиеся до и во время их расставания. Слова любви не раз еще звучали и после, но сейчас они казались ему ложью, ведь не могла она просто исчезнуть, признавшись, что не представляет своей жизни без него. Нет, здесь что-то нечисто, и скоро ему это нужно было узнать. Иначе он обманет самого себя, сказав, что сумеет пережить это, не зная всей ситуации. Это было невыносимо для Харвуда в данный момент. - Не все потеряно… Все, да не все. Домой они возвращались поодиночке. Каждый думал о своей доли горечи. Двое сильных мужчин, проявив чувственность в косвенных признаниях своей слабости, на утро не ощутят ее, твердо сказав себе о том, что решат все, что только уготовит им на следующем повороте жизнь. Все, что только прописано в ленте их судьбы.