Поговорим?

Душевно-теплая атмосфера разбавлялась холодным ветром с балкона и оживленными басистыми голосами с первого этажа дворца. Хейзел мечтательно улыбалась собственным воспоминаниям, откинувшись на спинку стула и ежась, проводила руками по плечам. Аид озадаченно смотрел перед собой. Он даже не пытался скрыть растерянность, отметила Персефона с ухмылкой. Она понимала мужа: эта история девочки в очередной раз доказала, что она слишком далека от них всех, что им через многое придется пройти, им всем, чтобы стать одной семьей. Нико хмурился, положил локти на стол и опустил голову на ладони, явной гордый за сестру и недовольный ей одновременно. Дочь Деметры не удержалась и фыркнула: хозяин подземного царства настолько ушел в себя, что не сделал замечание сыну за нарушение этикета. Эмили доверительно оперлась на его плечо, и девушка подумала, что вряд ли парнишка позволил бы это кому-то кроме нее. Мертвая, завидев улыбку подруги, вопросительно взглянула на нее. Персефона будто бы невзначай махнула рукой в сторону бога. Смертная посмотрела на серьезного Повелителя и рассмеялась. Ее звонкий смех разбудил все и вся: Аид нарисовал на лице дежурную ехидную улыбку, словно бы это он сейчас пошутил; Хейзел повернулась к Эмили и Нико; сын Аида выпрямился, так что мертвой пришлось поспешно убирать руки с его плеч; снизу явственней стали слышны голоса; ветер забился в черных тяжелых занавесями. Смертная, растерявшись на мгновение, бросила быстрый взгляд на Персефону, лихорадочно соображая. Дочь Деметры гадала, как она выкрутится. Вспомнит какую-нибудь шутку, выдаст Аида или же?.. - Извините, - проговорила Эм. – Хейзел, я подумала… Ты не хочешь в художественную школу? Дочка Плутона, совершенно сбитая с толку, покачала головой недоверчиво. Персефона довольно улыбнулась, ей понравилась эта идея. - Почему? – вскинула брови смертная. Хейзел пожала плечами. В ее глазах читались испуг, какая-то детская радость и куча сомнений. Губы вот-вот готовы были разъехаться в благодарной улыбке, но девочка сдерживала их упорно. - Краски сейчас очень дешево стоят! – стояла на своем Эмили. – Потом, у твоего отца нет проблем с деньгами. - Эмили тебя устроит, - неожиданно включился в беседу Аид. Персефона невольно хихикнула, прикрывая рот ладонью машинально. Нико снисходительно покачал головой. Смертная, сверкнув глазами задорно, проговорила излишне спокойно, раскусив бога: - С радостью. Только обычно документы подают законные представители. Сын Аида плотно сжал губы. Мальчишка, видимо, думал, что отец не различит блеск в его глазах и, наверняка, не заметит, как он под столом в знак уважения пожал Эмили холодную руку. Беззвучный смех его душил. Персефона готова была поспорить на что угодно, между этими двумя что-то есть, что-то до безумия… Она не могла подобрать слов, но чувствовала остро. - Нет проблем, сделаем тебя на двадцать лет старше, - не сдавался мужчина. - Послушайте… - пробормотала Хейзел. – Не нужно. Мне это ни к чему. Дочь Деметры перевела взгляд на падчерицу. Лицо ее выражало решительность и неловкое упрямство. Девочка почему-то принимала всерьез каждое слово, произнесенное за столом. Она тоже когда-то боялась мужа, пронеслось в голове у девушки. Персефона, выдохнув резко, постаралась улыбнуться дочери Плутона как можно добрее: - Они шутят, Хейзел. Никто никого старить не будет. Дочка Плутона сконфуженно кивнула: - Хорошо. Но все равно, не нужно меня никуда устраивать. - Почему? – повторила Персефона. – Ты научишься рисовать пейзажи... - Анатомию изучишь, - подсказала Эмили. - В этом нет ничего плохого, - подвела итог девушка. - Я понимаю, - упрямилась девочка. Ей, видимо, не хотелось обременять чужих людей, а еще больше брата: она и так была обязана ему всем. Глупая маленькая девочка. - Я легионер, - неуверенно проговорила она, - и мне нельзя надолго покидать лагерь. Дочь Деметры вздохнула, надувая щеки. Она видела: малышка плохо понимает, что если она когда-то захочет уйти из лагеря, ей некуда будет идти, ей нечего будет делать. Хейзел попросту потеряется в людях, времени, себе, если не перестанет жить прошлым. - Мы не просим тебя уходить из лагеря! – заспорила Эмили. – Мы тебе помочь хотим… Она сказала «мы» так смело и громко, не стесняясь и ни у кого не спрашивая на то разрешения. Хейзел заметила это и теперь смотрела на мертвую с осторожным интересом. Смертная осеклась, угадала причину замешательства тут же. Рассеянно, она оглянулась на Нико, спрашивая без слов, уместно ли, терзаясь сомнениями, но тот одобрительно кивнул ей. - Хейзел, - ухмыльнулся Аид. – Ты ведешь себя как брат, так же глупо. Он сказал неправду: Хейзел не представляла себе всего, просто еще не выросла, а Нико – да, мальчишка упрямился, чтобы доказать свою независимость. Полубог даже сейчас нехорошо кривился, но, слава богам, ему хватило ума промолчать. Мужчина соврал намеренно, из каких-то своих соображений задуманной изначально игры, провоцируя дочь, уж Персефона это знала. Кому, как ни ей?.. Как знала, насколько сильно бог любит девочку. - Подумай хорошенько до завтра, - наказал Аид. – Меня ждут. Хозяин подземного царства щелкнул пальцами оглушительно. Стена за его спиной пришла в движение: целый пласт теней, сплетенных плотной-плотной сетью, отделился от нее, свистя холодным ветром и расползаясь по комнате. Чернота поглотила его, съела, а через мгновение исчезла, как не было. Стул бога остался пуст. Хейзел тихо ахнула, непривычная к подобным фокусам. Персефона только покачала головой, ругая мужа за страсть к представлениям. Нико улыбнулся дерзкой полуулыбкой в ответ на эту выходку. Эмили только пожала плечами, а у самой глаза загорелись живо костром, такая же безумная, как и Аид. Дочь Деметры жалела, что этого блеска не сыскать в глазах у полукровки. Наступила тишина. Тишина особенная, на выдохе облегчения. На суде все вдруг стало спокойно. Аид, хоть и был центром всех разговоров, - человек тяжелый. Или умело создает видимость этой тяжести?.. Хейзел тянулась к брату, смотрела на него с пристальным обожанием и улыбалась мыслям вскользь. Ей, наверное, не терпелось спросить Нико об отце, где она будет спать. Поделиться впечатлениями с кем-то родным и близким… Девочка попросту не замечала Персефону, очевидно, не видя в ней ни хорошую собеседницу, ни кого бы то ни было. Оно и понятно, от того, что мог порассказать ей брат, другое впечатление вряд ли создастся. Эмили, насторожившись, впервые за вечер стала до холодности серьезной. Оторвавшись от парня, отодвинувшись от него ради девочки, она глядела и слушала тишину, витающую под потолком. Вечер окончен. Она кашлянула, обращая на себя внимание сына Аида и его подруги, поднялась, скрипнув стулом, расправила подол платья отработанными до совершенства движениями рук, и удалилась на кухню в гордом молчании. Нечего!.. Вслед за ней в кухню влетела Эмили. Серые ее глаза горели какой-то неясной разбитостью. - Хороший вечер, - пробормотала она, подходя к горе немытой посуды. - Н-да, - кивнула Персефона. – Нелегко нам с ней будет… Девушка задумалась некоторое время вглядываясь в знакомую чернильную темноту. - Не сложнее, чем с Нико, - прошептала она, наконец. В темноте на лице смертной можно было различить грустную улыбку, а в молчании – разговор в полутонах брата и сестры.