Годы за. Годы после.

У него только одно желание – исчезнуть. Куда угодно, как угодно. Он лишь закусывает костяшки пальцев и корчится на полу – чувства, хранившиеся в глубинах его души целых двадцать пять лет, не имея возможности и права выйти, вырываются на свободу. Рядом никого нет, это он – «счастливец», который нашел упрятанные тела четы Исаевых на все те же проклятые двадцать пять лет. Никто его тут не увидит, никто не услышит. Алекс ковыляет к гробу Катрайн и, упав на чуть сдвинутую, чтобы видеть её лицо, крышку, всхлипывает, подобно ребенку. Слезы катятся по его щекам, разбиваясь о холодный камень, вновь разлучивший их. Как камень двух замков – Бранденбургов и Аденауэров; как драгоценный камень на её обручальном кольце; как камень её саркофага. - Кати, Кати, Кати… - шепчет он исступленно, словно бы умеет говорить только её имя. Он не любил её как женщину, но она была ему так дорога в роли друга, советчика, сообщника. Её смерть была слишком большим для него потрясением. Остается им. И так недостойно это мужчины – плакать навзрыд… Он бы столько всего ей поведал. Своим неверным голосом он бормочет все, что накопилось. Шепчет в конце, поглаживая ничуть не потускневшие волосы цвета горького шоколада: - Кати, Крис жив. Твоя дочь жива. Моя тоже будет жить. Они все будут счастливы, - обещает он горячо. – А вот старикам пора на покой… У него только одно желание – упасть в объятия жены, поцеловать её губы, живот и уснуть.