Годы за. Годы после.

- Расскажи мне, какого это, когда твое дитя умирает на твоих руках? – спрашивает у Тима Аска. Он не знает, беременность ли так влияет на неё или что-то иное, но этот вопрос она повторяет по несколько раз на дню. - Зачем тебе это, - бросает он раздраженно. – Не лучшая история на ночь. - Я знаю. Но расскажи. - Ложись лучше спать, а я скоро присоединюсь. - Нет, - твердым уверенным голосом произносит она и отбрасывает от себя ворох одеял и подушек. – Не присоединишься. Ты несколько недель спишь на диване. Ему нечего на это ответить. У Тима вообще все слова пропадают разом, потому что у Аски очень пронзительный взгляд в эту минуту, способный заглянуть в самые потаенные уголки его души. Уже заглядывающий, пытающийся осветить, но тьма упорна, а сам Тим, кажется, ей только помогает. - Не будь ребенком, Тимотеус. Присядь рядом. Расскажи. Так как сможешь, и не важно, что так просто словами не передать. Но ведь так дальше жить нельзя, ты сам знаешь, - говорит она проникновенно. – Не лучше ли это просто отпустить? Тугой ком образуется у Тима в горле, и он словно снова там, в своей прекрасной вилле, и Майхи снова умирает на его руках. Смотрит так напугано и растерянно, не понимая даже, что произошло. Всего лишь борьба за власть, всего лишь еще одно столкновение между двумя домами, а они просто оказались между ними. Что-то важное в Тиме разбивается, когда ладошка сына выскальзывает из его пальцев и стукается оземь – со звоном, вдребезги, без шанса возродиться. Взрослый мужчина чувствует себя так беспомощно перед лицом смерти, забравшей его дитя, его кровь, которая по ночам не давала спать, а днем мешала вести дела. Беспомощным, потому что отмстить не может. Не хватит сил. - Вот видишь, - Аска ласково гладит его по плечам. – Разве сложно? Тим сглатывает страх и мотает головой, лукавя. А он все-таки отомстил. И о цене не жалеет.