Равнодушие

Когда в холле нашего замка все расходились, мы с Хьюго пожали друг другу руки, Альбус вновь учтиво кивнул, а Лили сама подбежала, взяла мою руку и как можно крепче ее пожала, сияя улыбкой, а затем побежала к Джеймсу, который смотрел на это с неприязнью. Роза на прощание шепнула мне, что будет ждать меня у входа в библиотеку в семь. Я едва заметно улыбнулся, потому что Джеймс цербером наблюдал за нами и ждал сестру. По моему мнению, день прошел не так плохо. Впереди меня ждала серьезная тренировка, ведь до матча с Гриффиндором оставалось несколько недель. Да, можно было бы и поднапрячься в играх с остальными командами, но нашей тактикой было играть как в последний раз, чтобы со значительным разрывом победить Гриффиндор и забрать Кубок школы. Тренировка прошла ужасно: новенький загонщик боялся каждого крика Роберта, а кричал он много. Мы летали по полю до самой темноты, до костей продрогли, устали и попали под дождь. Настроение у всех испортилось еще и тем, что новенький повредил руку, поэтому Роберт завершил тренировку. - Роб, а сколько уже времени? – спросил я, надевая мантию. - Половина девятого, - сухо ответил он. Мое сердце бешено забилось в груди, и я наспех положил форму в шкафчик, забрал сумку и побежал в библиотеку. Я бежал так быстро, как только мог, но понимал, что Роза не стала бы ждать меня полтора часа. Как я и предполагал, у библиотеки ее не оказалось. Глубоко вздохнув, я развернулся и пошел прочь, как вдруг кто-то дотронулся сзади до моего плеча. Улыбаясь, я обернулся, но никого не увидел. - Роза? – тихо спросил я у окружающей меня пустоты, как вдруг меня накрыли какой-то тканью и я увидел перед собой улыбающуюся Розу, которая приложила палец к моим губам, чтобы я молчал: - Это мантия – невидимка! Здорово? Идем, только осторожно. И тихо! Не задавая ей никаких вопросов, а слепо следуя, прижимаясь к ее телу, мы прошли мимо мадам Пинс, мимо ребят, которые засиделись в общем зале и, наконец, вошли в Запретную секцию. Только когда мы оказались у нашего большого окна, Роза стянула с нас мантию и рассмеялась. - Видел ли ты когда-нибудь такое? Я протянул руку, и она отдала мне манию: выглядела она старомодно, но довольно неприметно. На ощупь была приятной, легкой. Когда я покрыл ею свою руку, она в одно мгновение исчезла. - Где ты взяла ее? – ошеломленно спросил я у Розы, которая уже сидела на подоконнике и что-то доставала из сумки. - Это наследство Джеймса. Но она была у Альбуса сегодня. Вот я и взяла на вечер. - Потрясающая вещь, - с восхищением сказал я, присаживаясь рядом и по-прежнему рассматривая и щупая мантию. - Да. И очень редкая, - ответила Роза, настойчиво забрала ее и положила рядом с собой. – Обещаю, что дам тебе еще ее на изучение, если поешь. Я посмотрел на то, что она все это время раскладывала: это была тарелка с ростбифом, картошкой, бутылочка тыквенного сока и несколько булочек. - Ты ведь голоден? - Да, очень!- сказал я и бестактно набросился на еду. Роза лишь улыбнулась и отвернулась к окну, чтобы меня не смущать. А может, чтобы не видеть это неэстетичное зрелище. - А Хьюго ты очень понравился, кстати. Уж даже не знаю, чем ты его покорил, но он даже перед Джеймсом за тебя сегодня вступился! - А что говорил Джеймс? – спросил я и запил все, что съел тыквенным соком. - Ой. Да это и неважно совсем. - Тебе не хочется меня обижать? Роза посмотрела на меня виноватым взглядом: - Джеймс просто вредничает. Он плохо относится ко всему новому, а потом обязательно привыкает. Как успехи в квиддиче? - Сойдет. - Ну вот, - сказала она с улыбкой, - ты тоже не все хочешь мне рассказывать. - Просто рассказывать нечего. Все плохо. - Нужно больше тренироваться. - Я тоже так думаю. Завтра тоже пойду на поле. - Наверное, теперь у тебя будет меньше свободного времени, - задумчиво произнесла она. - Думаю, да. По крайней мере, до декабря. А потом отдых. - Джеймс сейчас только о квиддиче и говорит, - буркнула Роза. - Тогда мы с тобой об этом говорить не будем, - улыбнулся я. – А для поддержания разговора есть и другие темы. - Хорошо. Например… чем ты любишь заниматься? - Я? Мне очень нравится рисовать. Мама даже просила свою старую знакомую художницу учить меня. Мы занимались три года. Дома есть даже довольно большие картины… - Правда? – восторженно спросила Роза. – Ты рисуешь волшебными красками? Твои картины двигаются, да? - Да, - улыбнулся я. – Плывут облака, волны бьются о берег. Если это люди, то иногда меняют свое местоположение, блуждают от рамки к рамке. - Я никогда не видела, как создаются такие картины! Лили тоже рисует, но маггловскими красками. - Ну, я бы мог тебе показать, если не видела, - сказал я, хотя уже два года не брал в руки кисти, потому что ничего хорошего не выходило и, хотя рисовать мне и нравилось, я сказал ей об этом только чтобы заинтересовать. - Немного. - А почему немного? - Я давно уже ничего не рисовал. - Нет свободного времени? - Ну… да, - слукавил я. - Может, тогда завтра здесь ты нарисуешь что-нибудь? - Прости, завтра я буду тренироваться. - Но ты сегодня тоже тренировался, но все равно пришел. - И я жутко устал. Роза глубоко вздохнула: - Больше похоже на причину поскорее от меня убежать. - Нет. Я не Мид, - с обидой ответил я. - Почему ты его так не любишь?! – воскликнула она. - Зато ты его любишь, - буркнул себе под нос я, даже не знаю, почему это получилось так грубо, но, вспомнив слова Мида, сердце сжалось, а внутри все вскипело от негодования. Роза молчала, опустив голову, а через несколько минут тихо произнесла: - Это он сказал, да? - Да. - Ты хотел меня этим пристыдить? - Нет. – Мне стало стыдно оттого, что поставил Розу в неловкое положение. - Знаешь, это наши с ним дела. Не нужно туда лезть. – Впервые Роза ответила мне сухо, если даже не грубовато. - Мне уже нужно к себе, - сказал я, желая поскорее закончить этот вечер, чтобы еще чего не произошло. Роза все убрала с подоконника с помощью заклинания, взяла мантию-невидимку и накинула на нас двоих. Я чувствовал себя паршиво: Роза за всю дорогу не сказала ни слова, а сам начать разговор я не решался. Да и что я мог сказать? Кажется, это была больная тема не только для меня. Понятно, что Розе сложнее: она доверяла Миду, целовалась с ним, признавалась в любви, знакомила с семьей, а он предал ее. И теперь я ткнул ее носом в эти ошибки. Сам виноват. Дурак. Когда пришло время разойтись, она молча сняла мантию с меня и уже собиралась уходить. Мне очень хотелось ее остановить, извиниться, убедиться в том, что это не точка в нашем общении. Хотелось вновь увидеть ее улыбку, задор, блестящие глаза… Но я ничего не сделал. Я просто ушел, даже не попрощавшись. Когда я вернулся в свою тихую и пустую спальню, то первым делом заглянул в шкаф и достал оттуда большую папку и две коробки со всем, что было нужно для создания волшебных картин. Забравшись на кровать, я разложил все вокруг себя и взял в руки небольшой плотный белый лист. Я провел по нему рукой: хотелось вновь получить эти забытые ощущения, увидеть этот чистый простор, на котором я могу создать любой мир, изобразить все, что хочу. Чего же я хотел? Открыв несколько баночек с волшебной краской, я взял кисть и постарался не задумываться о том, что рисовать. Я забыл о том, что никудышный художник, что вдохновение давно уже меня не посещало, что эту картину можно не показывать Розе, а, значит, не волноваться о том, что она ей не понравится. Мои мазки были быстрыми, неаккуратными; я буквально вдавливал кисточку в лист, пока не увидел, что получилось. Это была белая роза – чистая, нежная, нераскрывшаяся до конца, без шипов и очень красивая, несмотря на все мои безалаберные движения кистью. Уже медленно и аккуратно я прорисовал для нее фон: ночное темно-синее небо со сверкающими звездами, среди которых - едва заметное созвездие Кассиопеи. Мне понравилось то, что вышло: лепестки розы иногда вздрагивали, а звезды ярко мерцали, изредка пролетала комета. Роза Уизли была похожа именно на такую розу: скромную и белоснежную, даже не смотря на то, что ее волосы были огненными. Красная роза – коварна и обольстительна, а это абсолютно не про нее. Я положил рисунок на прикроватную тумбочку, чтобы до утра он высох. В эту ночь я спал спокойно, потому что чувствовал, что не все потеряно. Что Роза будет рядом. *** Вот только в действительности со мной осталась только бумажная роза. На следующий день я очень хотел подойти и поговорить о случившемся недоразумении, но мне то не хватало смелости, то мешал Альбус, то закончились совместные уроки с Гриффиндором. Роза лишь поздоровалась со мной за завтраком, а больше я не получил от нее даже никаких взглядов. Под конец дня во мне образовалась какая-то пустота, будто у меня отняли что-то ценное, что-то… мое. Я не мог сосредоточиться, не слушал преподавателей, ничего не записывал. После уроков для того, чтобы обо всем забыть, я пошел на стадион, где тренировался около четырех часов. Мое тело жутко болело, ничего, кроме сна больше не хотелось. Разве что, побыть немного с Розой. Но, отбросив эти мысли, я принял душ, не без сожаления убедился в том, что в раздевалке я один, и не ужиная, вернулся к себе в подземелья. Так прошло все время до матча с Гриффиндором. Мы с Розой каждый день здоровались, иногда я задавал очевидные вопросы об учебе, вроде «Сейчас травология, да?» Роза вежливо отвечала, но не больше. Мне так и не хватило смелости поговорить с ней за все это время. Ситуация усугубилась тем, что в день важнейшего матча в моей жизни из больницы вернулся Мид. Я доедал свой жареный бекон, когда он появился в дверях Большого Зала: улыбающийся, здоровый, в общем, как ни в чем не бывало. Роза встала со своего места и подбежала к нему. Я напряженно наблюдал за ее движениями, опасаясь крепких объятий, но ничего такого не последовало. Они лишь улыбались друг другу и оживленно разговаривали. Я вздохнул и поспешил покинуть зал. Проходя мимо них, я заметил извиняющийся взгляд Розы, хотя, наверное, мне просто показалось. Я пришел в раздевалку раньше всех, и, переодевшись, вышел на поле. Погода была довольно хорошей, не больше трех градусов тепла, но зато ни снега, ни ветра. Воздух был прохладным и свежим, небо чистым, солнце уже возвышалось над Хогвартсом. После нескольких недель почти ежедневных тренировок я чувствовал себя лучшим. Я ловил снитч почти из любого положения, даже из мертвой петли. Мне в последний раз предстояло сыграть вместе с непобедимым, по мнению всего Хогвартса, Поттером, которого я победил в прошлом году. На поле я провел довольно много времени и вернулся в раздевалку я только тогда, когда трибуны более менее заполнились. Там ребята уже настраивались перед игрой. Роберт Фаррел, который последний раз в своей жизни играл против Гриффиндора, сказал нам всем: - Я начинал играть вместе с Гейлом. Мы пришли в команду, будучи прыщавыми неумелыми мальчишками, а теперь в последний раз выходим на поле, чтобы сразиться с Поттером. Поверьте, за все наше время, проведенное в команде, он нам осточертел, - с улыбкой сказал Роб, и мы тоже улыбнулись. – Знайте, он один по-прежнему думает, что непобедим. Новый непобедимый ловец – это Скорпиус Малфой. А если он непобедим, значит, непобедимы и мы! Мы неуязвимы! Мы здесь лучшие! Мы – потомки славных, великих, знаменитейших волшебников! Я в вас верю! Мы все дружески обнялись, а затем начали разбирать свои метлы. - Кстати, - обратился ко мне Гейл Фоули перед выходом на поле. – Тебя Уизли искала. - А почему вы не сказали мне? – мои щеки запылали. - Не могли тебя найти, - ответил он. - Она ничего не просила мне передать? - Нет. Ничего. Только, кажется, очень расстроилась из-за того, что тебя нет. Я улыбнулся. Она искала меня. Наверное, хотела пожелать удачи перед матчем. Хорошо, что не спряталась в шкафчике Роберта. На поле я вышел в наилучшем расположении духа, оглядев трибуну Гриффиндора: Роза, которая со своими братьями и сестрами уже находились там, помахала мне рукой. Гейл, заметивший это, повернулся ко мне с хитрой улыбкой. Я засмущался, но махнул Розе в ответ. Джеймс выглядел крайне серьезно и как всегда даже не смотрел в мою сторону. Пока снитч не попадал в поле зрения, я не обращал внимания ни на объявления о счете, ни на пролетающих мимо ребят, ни на бладжеры. Первым снитч заметил Джеймс. Я рванул за ним, и тогда до меня начали долетать некоторые слова МакБига: - А тем временем продолжается ожесточенная борьба за снитч. Посмотрите на Скорпиуса Малфоя! Этот подающий надежды талантливый ловец уже только что обогнал Джеймса Поттера! Но фаворит игры тоже не отстает, хотя один раз он уже отдал снитч этому парню! Меня подбодрили эти слова, и я решил вырвать эту победу, во что бы то ни стало. Наша погоня за снитчем была действительно очень ожесточенной: не обошлось даже без пары столкновений, когда мы вышли из поля зрения болельщиков. Все происходило на бешеных скоростях и отвлечение на долю секунды могло стоить проигрыша. Мы вылетели к трибунам и шли наравне, пока вдруг Джеймс не отвлекся на зрителей, наверное, чтобы посмотреть на очередной плакат, нарисованный фанатками в его поддержку. Именно тогда я и поймал заветный золотой шарик. Невозможно передать то, как меня поддерживали зрители: трибуны буквально взорвались от восторга. Бен МакБиг тут же объявил о том, что Слизерин победил со счетом 190:40. Снижаясь, я смотрел на улыбающиеся лица незнакомых людей: они аплодировали мне и махали слизеринскими флажками, хотя и учились не на моем факультете. Как только я спрыгнул с метлы, ко мне подбежали ребята из моей команды, и Роб посадил меня к себе на шею. Они скандировали мое имя, пытались пожать мне руку, говорили поздравления, но мое внимание привлек Джеймс Поттер, который направлялся прямиком к нам. Роберт спустил меня на землю и встал чуть вперед, защищая. Поттер направлялся именно ко мне. Команда затихла и расступилась. Думаю, даже болельщики, затаив дыхание, наблюдали за тем, что происходило между нами. Поттер снисходительно посмотрел на Роберта и стал напротив меня. Я сделал шаг вперед. - Отличная игра, Малфой. Ты самый достойный соперник, который у меня когда-либо был, - сдержано сказал он и протянул мне руку. Я услышал, как люди на трибуне удивленно ахнули. Я крепко пожал его руку и с трибун послышались громкие аплодисменты. Джеймс немного постоял со мной, грустно улыбнулся и ушел к своей команде. Тем временем меня поздравляли уже не только парни из команды, но и все, кто специально для этого спустился с трибун. Я выискивал среди них Розу, но кругом были только незнакомые лица. Я пытался вежливо отвечать на все поздравления, а сам медленно выбирался из этой толпы, как вдруг Гейл не закричал на все поле: - А ну-ка освободите дорогу для девушки победителя! Я покраснел и с недовольством посмотрел на Фоули, но он лишь хитро улыбался, как перед матчем. Толпа расступилась, и я увидел ее: скромно стоящую позади всех в своем теплом красном пальто, сжимающую в руках флажок со змеей. Я быстро направился к ней, взял за руку и повел прочь от посторонних глаз с поля для квиддича в сопровождении аплодисментов. Мы молча вышли к Запретному Лесу, подальше от поля, подальше от замка, туда, где даже звуков радостной толпы не было слышно, где я остановился и сказал ей: - Мне очень жаль! Прости, я больше не хочу, чтобы ты от меня отворачивалась. Я никогда больше тебя не огорчу, клянусь! Только общайся со мной как раньше! Она с трепетом посмотрела на меня и взяла за руки: - Скорпиус, и ты меня прости! Я так хотела подойти к тебе и поговорить, но мне казалось, что ты уже не хочешь этого… Ты все время пропадал на тренировках, быстро уходил из класса, я не могла никак тебя найти! - И утром перед матчем тоже. Ты хотела пожелать мне удачи, да? – ласково спросил я, но она опустила взгляд вниз. – Нет? - Да, это тоже, но… я хотела кое-что тебе отдать… - Что? - Это, к сожалению, уже неважно. - И все же? Роза достала из кармана и протянула мне небольшой пузырек с голубоватым зельем. - Что это? - Это зелье повышает внимание, усиливает действие всех органов чувств. Слух, зрение, все такое… - Но… это ведь запрещено? - Да, - с грустью сказала она. – Только Джеймс перед игрой его выпил. Я хотела отдать тебе такое же, чтобы игра была честной, но тебя не было в раздевалке! Парень из твоей команды сказал, что они тоже тебя найти не могут. - Джеймс это выпил? – возмутился я, а затем рассмеялся. – И проиграл мне?! - Он наблюдал за тем, как ты тренировался. Хотел перестраховаться. Мне очень стыдно за него! - По хорошему нужно рассказать об этом директору, - сказал и, и Роза с ужасом на меня посмотрела. – Но я не буду. - Спасибо. Квиддич для него очень важен, он просто не подумал! У него это бывает! Но я лишь с улыбкой смотрел на нее. Никогда еще я не был так счастлив. Мне больше нечего было желать: я достиг всего, о чем мечтал. - Ты видела? Видела, как я поймал? – спросил я, и Роза улыбнулась, помахав флажком. - Я видела, видела! Это было здорово. - Гордишься мной? – полушутя - полусерьезно спросил я. - Еще как! – просияла она и вдруг крепко меня обняла, прижавшись головой к груди. Я опешил, но почти сразу обнял ее в ответ. - Я скучала, - приглушенно сказала она, и по всему моему телу разлилось приятное тепло, подобное горячему шоколаду: согревающему и сладкому. - Я тоже, - тихо ответил я. Не знаю, сколько мы простояли в обнимку, но я успел забыть и о квиддиче, и о зелье, и о Миде, обо всем, кроме нее: той, которая так крепко прижималась ко мне. Той, с которой, несомненно, все было взаимно.