Кулинарно-ужасное.

Наши повара в этом году решили, видимо, кормить школьников только «полезной» пищей, поэтому в котлеты добавляют зеленку (а как иначе объяснить их зеленоватый оттенок?), в плов- йод… А на молоко дают отвратительно пахнущие запеканки и каши. Каши- это особая история. То, что сегодня добрые тетеньки поварихи решили угостить нас кашкой, мы узнаем задолго до того, как придем в столовую. По характерному запаху. Этот расчудесный аромат паленых носков прекрасной каши потом преследует Нас в кошмарах и повсюду мерещится. В «кашные» дни мы умоляем мам не готовить на ужин каши, а если мамы забывают наши просьбы- сдерживаем тошноту, согнувшись в четыре погибели, убегаем подальше от кухни и пытаемся прогнать из мыслей навязчивый образ школьной каши. Потому мы и думаем, что, если в Аду нас и будут чем-то кормить, то это будет та самая школьная каша. Чертенята будут хихикать и, потирая копытца, совать нам в рот эту гадость половниками. Тогда был как раз-таки «кашный» день. В такие дни столовой достигают только самые выносливые- остальные валяются без сознания на пути к ней. В тот раз в число «победителей» вошли я, Катя, Дима Зозулев и Дима Кизилов. Мы абсолютно не собирались травиться этой кашей. Мы просто хотели забрать молоко и свалить оттуда. Но, почему-то, молока нам никто не приносил. Одиноко стояла на столе кастрюля, одиноко торчала из кастрюли рукоятка половника. А мы стояли рядом, ждали молоко и смотрели на кашу. Сегодня нам подали перловку. Перловка была чересчур разварена. Сверху плавали кружочки подсолнечного масла- в этом отношении наши повара никогда не скупились, добавляя масло в кастрюли тоннами, правда, почему-то не сливочное. Кое-где виднелся виноград, как оказалось впоследствии- вареный. По-моему, на кухне не оказалось изюма, и его решили заменить вышеуказанным виноградом, легкомысленно решив, что один все равно получают из второго, так что замены видно не будет. Мы смотрели на нее и злорадно посмеивались над теми, кого учителя заставляли есть это месиво. И тут явилась Мария Ивановна. -О, кашка! Что ж вы ее не едите? Это же так вкусно и полезно!- и - бац! – целых две тарелки вмиг наполнила.- Кушайте, кушайте- большими будете расти!- пожелала он на прощанье и ушла. -Если вообще выживем после этой отравы, - проворчала я, с отвращением взглянув на гору каши, угрожающе возвышающуюся над краями тарелки. – Ну, ребят, кто хочет отведать ЭТО? Желающих не нашлось. И тут Кизилов произнес одну знаменательную фразу. Он сказал: -Я это съем, только если ты подскажешь мне на контрольной по алгебре. И засмеялся. Он думал, что я, конечно, откажусь от этой идеи, он думал, что он так смешно пошутил. Но его смех прозвучал в полной тишине и, с каждой секундой становясь все более неуверенным, вскоре затих. Ребята выжидающе смотрели на меня. Они ждали моего ответа. И я не обманула их ожидания. -Ешь!- и подвинула к нему тарелку. Дима сглотнул. Взглянул на кашу. Потом умоляюще посмотрел на меня. Потом снова на кашу. С тяжелым, полным вселенской скорби вздохом, сел на лавочку, придвинул поближе тарелку, взял ложку. Я села рядом и с живейшим интересом начала за ним наблюдать. Никогда не видела, как ведут себя самоубийцы. А тем более самоубийцы, решившие отравиться кашей. Сейчас, наверное, черкнет на листочке пару слов, мол, «Прошу винить в моей смерти Сашу Т.» и наберет полную ложку каши… А Дима все глядел и глядел в тарелку. Затем он поднял печальный взор и, словно прощаясь, посмотрел на Зозулева. Тот засмеялся, разом испортив весь драматизм ситуации. И тут мне в голову пришла мысль. Я тоже посмотрела на Зозулева и начала говорить приторным голоском: -Димочка! А хочешь, чтобы я и тебе помогла с контрольной? Мальчишки взглянули на меня с недоумением; в Катином взгляде я прочитала понимание. -Да,- теперь Дима смотрел на меня настороженно. -Тогда держи,- я толкнула к нему тарелку с кашей и вручила ложку. – Приятного аппетита. Он понял. Понял и Кизилов. И заржал. Зозулев с упреком посмотрел на товарища, но потом опустил взгляд на его тарелку и фыркнул. У того каши было раза в два больше. -Ну, ешьте!- Кате не терпелось увидеть, что с пацанами случится. Зозулев набрал полную ложку каши. Мы глядели на него во все глаза. Он поднес ложку к губам. Мы затаили дыхание. Он открыл рот. И… Заглотил всю ложку целиком! Мы разом выдохнули. Дима вымученно улыбнулся и набрал каши снова. В этот же самый момент, закашлявшись и зажав рот сразу обеими руками, из столовой вылетел Кизилов, но вскоре вернулся и, отдышавшись, произнес всего одно слово, зато какое! -Виноград!- сказал он. Мы с Катей покивали, стараясь изобразить на лицах сочувствие и погубить зарождавшийся смех, а Зозулев начал поспешно выгребать виноград на край своей тарелки. Кизилов же, не глядя, набрал ложку, отправил в рот и, простонав «Опять!», снова выбежал из столовой. Вот тут нас как прорвало. Мы захлебывались смехом и не могли успокоиться. Вид меланхоличного Зозулева, методично пожирающего свою порцию каши, смешил нас еще больше. Вернувшийся Кизилов обиженно взглянул на нас и, громко сопя, тоже начал выискивать в недрах каши виноград. А Зозулев уже все доел и протянул было руку за молоком, но вовремя вспомнил, что его так и не принесли. Кизилов же набрал третью ложку, придирчиво осмотрел ее со всех сторон и съел. Его не то чтобы счастливый, но, во всяком случае, довольный вид, подтвердил наши догадки- винограда в каше не было. Вскоре он наконец расправился со своей кашей и с радостным видом отставил тарелку в сторону. И тут Зозулев увидел сидящую неподалеку Марию Ивановну. С криками «Марь Иванна, Марь Иванна!» мы подбежали к ней и возмущенно потребовали отчета- где наше молоко?! Она с удивлением посмотрела на нас и ответила: - А я разве вам не говорила? Молока же сегодня нет! P.S. Кстати говоря, на следующий день Дима Зозулев неважно себя чувствовал, а Дима Кизилов валялся дома с высокой температурой.