***
- На душе - лимонный свет заката, и все то же слышно сквозь туман, за свободу в чувствах есть расплата, принимай же вызов, Дон-Жуан! – напевая себе под нос вычитанную где-то на просторах интернета песенку, персональный мучитель Лютика бодро щелкал по монитору мышкой и вовсю веселился. Нет, создатели игры, бесспорно, любили стихоплета за легкий нрав – читай - разгильдяйство! - любовь к женщинам, а точнее рукоблудство и дар к изящному стихосложению, то есть умению лихо трепать языком. Просто слова "Лютик" и "неприятности" были такими же синонимами, как "Геральт" и "монстры".***
Надежно укрывшись за высоким плотным кустарником, Лютик едва сдерживал так и норовившие спрыгнуть с него штаны и со сладостным предвкушением следил за мелькавшей в окнах богатого особняка девицей средних лет. Сия дама обладала весьма приятной внешностью, была щедро одарена пышностью и округлостью в нужных местах и готовностью часами с пылкой страстью внимать словам поэта, без малейшего стеснения одаривая того любовными ласками и поцелуями. Впрочем, у данной дамы был и один недостаток – не слишком существенный, по мнению Лютика – в наличии у неё мужа. Этот не слишком влиятельный местный дворянин разменял как раз шестой десяток и в качестве постельных утех предпочитал исключительно крепкий сон на мягкой перине. Молодая барышня отбросила за спину толстую русую косу и на мгновение вывалилась в окошко в полупрозрачной розовой сорочке. Демонстративно потеребив пальчиками рюши по краю глубокого декольте и зыркнув в сторону возбужденно трепыхающихся кустов, молодуха послала в том же направлении воздушный поцелуй, чем заставила даже стелющиеся по земле длинные ветви встать колом, и скрылась за занавесом. Пылкий стихоплет едва сдержал громкий стон. Его горячая душа рвалась в объятия красоты, разрывая штаны и устремляясь все выше и выше. К счастью ждать оставалось недолго. Муж красавицы шагнул за порог, поправил богато расшитую куртку, запер дверь и засеменил в сторону таверны, оставляя жену в тоскливом одиночестве заниматься рукоделием. Лютик, как истинный мужчина, подобного допустить просто не мог и, едва муж несчастной узницы скрылся за углом, бодро выпрыгнул из кустов, но тут же шустро запрыгнул обратно – сейчас ему менее всего хотелось показываться на глаза замеченным на горизонте Геральту с Йорветом. Одежда прошедших мимо него мужчин, к удивлению барда, оказалась обильно посыпана пеплом и украшена подпалинами. Беловолосый ведьмак и одноглазый эльф, громко пыхтя и сдавленно матерясь, тащили через весь Верген объемный копошащийся сверток, из которого – и в этом бард был просто уверен! - на мгновение показался длинный чешуйчатый хвост. «Ага, похоже, Геральт очередного монстра словил, - с толикой злорадства подумал Лютик. – И эльф этот одноглазый туда же!» Стихоплет все еще не простил другу срыв страстного свидания с обольстительной суккубшей. Развратная демонесса теперь каждую ночь являлась барду в горячих снах, вынуждая того изнывать от желания. Убедившись, что ведьмак и эльф скрылись из виду, Лютик вновь выбрался из кустов и, уцепившись за ветку росшего неподалеку дерева, полез к желанному окну. За плотным занавесом на мгновение мелькнул женский силуэт. Тонкая изящная ручка показалась между двумя отрезками ткани и игриво поманила к себе поэта – Лютик полез значительно быстрее. Уцепившись за подоконник, он с ловкостью, свидетельствующей о большом опыте, скользнул в гостеприимно распахнутое окно. Его уже ждали. Посреди комнаты в полупрозрачных кружевных одеяниях, подчеркивавших всю красоту молодого женского тела, в свете десятка ароматических свечей, сладострастно поглаживая себя по бедру и груди, стояла… - Богиня! – фальцетом взвыл Лютик, подскакивая к девице и по пути едва не теряя штаны. – Чаровница! Муза!.. Прикрыв от вожделения глаза, бард стиснул податливое женское тело в своих объятьях и принялся неистово покрывать поцелуями её длинную шею, округлые плечи и нежную грудь… "Ах, ты ж моя телочка!" - подумал Лютик, страстно утыкаясь носом и губами между двух округлых и мягких девичьих грудей. Разгоряченных щек барда коснулся игривый прохладный ветерок. Утонченное обоняние вместо аромата сандала и цветков жасмина уловило запах свежей травы, домашней скотины и парного молока, а некогда такая нежная и гладкая кожа под мужскими губами вдруг оказалась покрыта жесткими короткими волосками. - О, моя восхитительная… - пробормотал все еще ослепленный страстью бард, отодвигаясь от девицы и открывая глаза… - … корова? От столь быстрой и неожиданной смены декораций Лютик на мгновение окаменел. На возбужденного стихоплета, монотонно пережевывая траву, волоокими глазами смотрело рогатое парнокопытное. Черно-пестрая корова страсти барда явно не разделяла, взаимностью отвечать не собиралась и, высвободившись из мужских объятий, с прежним усердием принялась срывать сочную молодую травку, зеленеющую среди небольших полурастаявших снежных островков. Лютик удивленно воззрился на невесть откуда взявшееся животное, мысленно всплакнул о страстной дворяночке, припомнил собственные слова, пришедшие на ум в накале страсти, и гордо подбоченился. "Поистине слова поэта великая сила! - подумал бард, похлопывая Буренку по шее, и тут же испуганно вздрогнул от посетившей его ужасной мысли. - Это еще хорошо, что я ее телочкой в самый разгар соития не назвал! Этак и очнулся бы с членом в коровьей ..., а так просто поцелуями отделался!"***
- Ха, бедный бард, такой облом! Вместо пышной грудки красотки - коровье вымя, - громко рассмеялся личный мучитель Золтана Хивая. Молодой художник уже измаялся в поиске попыток поэротичнее раздеть краснолюда и решил понаблюдать как идут дела у его коллег. - Лютик с коровой? На мой взгляд, как-то это совсем не эротично! – тут же отозвался художник одного из остроухих скоятаэлей, внезапно возникнув рядом и заглядывая в монитор, где бард как раз обнимался с чернявой буренкой. – Хорошенькая. А что, на суккубшу же у них с Геральтом встало, так что… - Но, но!.. Ты все-таки любвеобильную демонессу с коровой не сравнивай! – ревностно вступился за честь рогатой дамы художник молодого барона, присоединяясь к незапланированному собранию. – Общего у них только хвост да копыта, в остальном она – демонесса! – вне конкуренции. Словно в подтверждение его слов в зале заиграла всем известная мелодия из фильма Роберта Родригеса «От заката до рассвета», под которую сексуальная вампирша активно соблазняла свою будущую закуску. Прикрепленный к стене плазменный монитор внезапно ожил, и все присутствующие мужчины смогли в который раз вдоволь насладиться самодельным видеоклипом, в котором под музыку возбуждающе извивалась хвостатая демонесса. На долгие семь минут работа была заброшена и персонажи игры получили незапланированную передышку.***
Решив не настаивать на непременном продолжении неожиданного знакомства, Лютик милостиво оставил рогатую недотрогу мирно пастись на лужайке и настороженно огляделся. За свою недолгую, но весьма богатую на события жизнь, бард побывал во многих переделках, но переменчивая судьба всегда была к нему благосклонна, позволяя выпутываться из них с изящной небрежностью, порой посылая спасение буквально за секунду до, казалось бы, неминуемого поражения. Вот и сейчас Лютик решил с паникой и призывами о помощи не спешить и внимательно осмотреться, в попытке определить хотя бы примерное месторасположение Вергена. Главное, что драгоценная лютня и кошель с монетами были при нем, а значит, небольшое путешествие не будет в тягость. Город краснолюдов, ну или на крайний случай какая-нибудь захудалая деревенька, на первый взгляд, могли находиться где-то неподалёку. Кто-то ведь должен был пасти это стадо коров. После более внимательного осмотра окрестностей, Лютик несколько насторожился. Он готов был смело принять факт внезапного перемещения своей персоны из одного места в другое – мало ли какому чародею он в прошлом наставил рога, но вот смена времени года… «Сейчас явно март, - пришел к неутешительному выводу стихоплет, осматривая широкую полянку с редкими голыми деревцами, в центре которой он очутился: основательно подтаявшие снежные островки, молодая сочно-зеленая травка, среди которой нежно голубели маленькие цветочки… - Ну точно – март! Куда же во имя Девы делся август?!» В этот момент что-то нежно пощекотало обнаженную шею барда, затем еще и еще раз. Отмахнувшись от надоедливого насекомого, Лютик обернулся и удивленно замер – позади него, зажав между губами цветочек, стояла уже знакомая рогатая скромница и игриво обмахивалась хвостиком. «Примерещилось, видать», - поспешил успокоить разыгравшееся воображение бард, но тут рогатая красотка ему фривольно подмигнула и чувствительно хлопнула мужчину хвостом по обтянутой в пестрые штаны заднице. Пока Лютик лихорадочно искал способ пробудиться от навязчивого кошмара, щипая себя за бедра и плечи, буренка пошла в наступление, активно одаривая мужчину знаками внимания. Поняв, что скорое пробуждение ему не грозит, чувствительный стихоплет схватился за сердце, громко взвизгнул и резво развернулся с твердым намерением задать стрекоча, но тут прямо перед ним словно из ниоткуда материализовался огромный бык. - Му?! – грозно спросил тот у рогатой ветреницы, вперивая в побледневшего барда налитые кровью глаза. - Му, - скромно потупила глазки корова, отступая от стихоплета в сторону и незаметно проглатывая цветочек, который до этого активно тому впаривала. Бык угрожающе раздул ноздри, ударил в землю копытом и склонил массивные острые рога в сторону окончательно растерявшегося барда, целясь тому как раз пониже спины. Богатый опыт героя-любовника заставил Лютика отбросить в сторону все сомнения и, не тратя время на попытки что-то объяснить неадекватному парнокопытному ревнивцу, дать деру. Грозное мычание, раздавшееся в опасной близости от собственной задницы, придало барду скорости и помогло практически взлететь на одиноко стоявшую у края поляны сосну, не обращая внимания на колючие ветки.***
- Ах-ха-ха, как символично – Лютик, драпающий от рогатого ревнивца! – громко заржали сгрудившиеся вокруг жестокого бардовского мучителя художники. – Ты только его сейчас без штанов не оставь, а то наш стихоплет себе все хозяйство обдерет! - Дюже жестоко! – вступился за Лютика пожилой уборщик, на миг отвлекшись от своей метлы и швабры. – Надобно поэта приголубить, а то никакого настрою не будет у хлопца!***
Испуганно обхватив руками и ногами ствол спасительного дерева, Лютик опасливо покосился вниз – бык и странная корова исчезли. Над головой звонко пели птицы, радуясь теплому солнышку, чуть вдалеке весело журчал небольшой ручеек – природа медленно оживала после долгой зимы. Бард пригорюнился. Бегать от рогатых мужей ему не впервой, но это… Внезапно мозг стихоплета посетила вполне, как ему показалось, разумная мысль. А может, это все месть коварной демонессы? Недаром же она каждую ночь являлась ему в жарких снах, словно желая получить то, чего оказалась лишена по вине беловолосого охотника на монстров. И вот теперь, проникнув в разум поэта, пытается его опутать… испугать… заманить… - О, прекрасная и соблазнительная демонесса, я же был готов и на все согласен, - громко воззвал к женскому милосердию поэт. – Это все Геральт… ты только дай знак, уж я не откажу! Маленькая пестрая птичка весело чирикнула и, сорвавшись с ветки, полетела прочь. Машинально проследив за ней взглядом, Лютик заметил небольшую тропку, уходящую куда-то за холм. Никаких животных вокруг не наблюдалось, и поэт решился на риск. Сорвавшись с дерева, Лютик с непечатной бранью приземлился в подтаявший сугроб, ревностно осмотрел лютню и, лишь убедившись, что та не пострадала и, кое-как выжав собственные штаны, бодро потрусил вперед. Месть рогатой демонессы – по его мнению – была на редкость жестокой и несправедливой, и бард был готов со всевозможным усердием заслужить ее прощение. Следуя по тропе, Лютик то и дело опасливо озирался по сторонам, но холма достиг не снискав на свою голову новых неприятностей. На поляну незаметно опустился вечер, по краям дорожки вспыхнули невесть откуда взявшиеся ярко горящие факелы. Бард заметно приободрился, посчитав все происходящее подтверждением своей догадки. - Что ж, рогатая красавица, веди меня в свое логово порока, разврата и блудодейства, - окончательно осмелел Лютик, поудобнее перехватывая драгоценную лютню и беря первые аккорды. Весь дальнейший путь бард громко горлопанил песни о страстной любви и доступных красотках. Однако в конце тропы его поджидал очередной сюрприз – вместо подземного логова коварной демонессы перед ним возник вполне себе добротно сколоченный бордель с полуодетыми, а точнее эффектно раздетыми жрицами любви у входа. Лютик едва сдержал стон предвкушения…***
Две молоденькие практикантки финансово-экономического отдела бодро процокали каблучками по коридору мимо зала, который оккупировали художники-программисты, но громкий мужской вопль заставил их удивленно замереть и с любопытством сунуть нос в «святая святых». - Сиськи! Сиськи говорю больше сделай, да округлее – они главное достоинство любой женщины!.. – громко вопил какой-то мужчина из общей толпы, сгрудившейся вокруг одного из мониторов компьютера. - Ягодицы поупругше! – вторил другой голос. - Ноги длиннее!.. - …нос поменьше, что за Буратино?! - Глаза больше… ну не настолько же – это какой-то лупоглазый монстр! - Ноги длиннее! Еще! Хм… нет, ходули получились. Девушки возмущенно поджали губы. - Видать очередную Трисс рисуют, - фыркнула одна. - Или Йеннифер, - подтвердила другая и нехотя покосилась на свою не слишком внушительных размеров грудь. - Кобели озабоченные, - пришли обе красотки к вполне ожидаемому выводу и бодро поцокали дальше. - Соски темнее сделай!.. – донеслось им в след.***
Увидев столь знакомое и родное сердцу, а так же прочим частям тела заведение, Лютик заметно приободрился. Тем более, что видимые глазу красоты жриц любви хоть и не имели ничего общего с развратной демонессой, но ощутимо радовали глаз и будоражили и без того богатую фантазию стихоплета. Нежные поцелуи и мимолетные ласки уже с порога дарили исстрадавшейся душе поэта покой и вдохновение. - Музы!.. Красавицы!.. Чаровницы!.. – с вожделенным придыханием пропел бард, позволяя женским ручкам скользить по своему телу, убирая ставшую вдруг такой лишней одежду. – Я только ваш!***
- Завидую, - искренне вздохнул один из художников, остальные поддержали его молчаливым согласием. – Столько жриц любви, готовых угодить каждому желанию!.. - А представьте, если они все разом залетят? – недобро усмехнулся мучитель Лютика и потянулся к мышке… - А это как понимать?! – позади радостно хохочущих художников разъяренной демонессой застыла шефиня и, чуть прищурив глаза, разглядывала обнаженного барда, развалившегося поперек огромной кровати борделя в окружении «ночных бабочек». – Вам было дано задание эротический календарь рисовать, а не порно журнал! Мужчины, испуганно вжав голову в плечи, поспешили расползтись по своим местам. - Если через два дня я не увижу новый месяц, то лично оплачу каждому поход в бордель!.. – заслышав подобное, мужчины восторженно воспряли, но, как оказалось, ненадолго и преждевременно. - …для геев с садо-мазохистским уклоном! – вполне будничным тоном договорила шефиня и, в последний раз полюбовавшись обнаженно-возбужденным бардом, удалилась. - Мегера, - тихо, но с некоторой долей уважения выдохнули художники и поспешили вернуться к работе.***
Лютик и сам не заметил, как слегка утомившись от любовных утех, погрузился в сладкие объятия Морфея. Во сне ему вновь явилась страстная демонесса и коварно рассмеялась. В воздухе разлился нежный аромат цветов, до ушей барда донеслись звуки какой-то странно знакомой мелодии. Радостно улыбнувшись своим воспоминаниям, Лютик чуть лениво открыл глаза и непонимающе уставился на одетых в национальные наряды невест жриц любви, которые окружили его постель. В этот момент барду почему-то вспомнился коварный хохот демонессы. Испуганно схватившись за ту часть тела где, по его мнению, должно было находиться сердце, Лютик едва не скатился с кровати, рассмотрев, что за несколько часов его сна каждая шлюха умудрилась обзавестись еще и округлым внушительных размеров животиком. Будущие мамочки тем временем, любовно поглаживая своих пузожителей, смотрели на будущего отца с все возрастающей нежностью и обожанием. Коротенько взвизгнув, Лютик лихорадочно принялся ощупывать кровать в поисках одежды, но под руку попались лишь бесценная лютня и любимая шляпа. Прикрыв последней пах, бард медленно сполз с кровати, каждую секунду молясь, чтобы ни одной красотке не взбрело в голову тот час разродиться, и бочком протиснулся в сторону двери. От разных опасностей случалось убегать молодому виконту, но такого ужаса испытывать ему прежде не приходилось. Выбравшись из комнаты, Лютик скатился по лестнице в холл. Музыка стала заметно громче, и стихоплет осознал наконец, что именно она ему напомнила – известная всем факториям баллада о коварной невесте, затащившей под венец наивного ветреника. Весь нижний зал борделя был украшен цветами и заполнен глубоко беременными красотками в возрасте от шестнадцати до шестидесяти. - Это все не я!.. – испуганно лепетал стихоплет. – Я не того… не этого… За главной стойкой, умело разливая в высокие хрустальные бокалы весело пузырящееся шампанское, пританцовывала рогатая демонесса. - Геральт спаси-и-и-и! – фальцетом завопил Лютик, за несколько секунд достигнув входной двери, умело уворачиваясь от загребущих женских ручек. Суккубша игриво махнула ему на прощание хвостиком, посылая горе жениху страстный воздушный поцелуй. – Чур меня! – с чувством сплюнул бард, просачиваясь в двери прямо в объятия ночи.***
- Да ты почти закончил! – завистливо вздохнул художник Золтана Хивая, любуясь через плечо на барда. – А мне этот бородатый коротышка уже в кошмарных снах снится! Причем, одетый в металлический пояс верности с сейфовым замком и бронелифчик. Смотрит на меня, противно ухмыляется и говорит: "Ну давай, хер моржовый, попробуй раздень меня поэротичнее". - Ужас, - искренне посочувствовали другу мужчины. - Да плюнь ты на эту эротику, - посоветовал ему мучитель Лютика, внося последние коррективы в картинку. – Просто возьми все, что любит этот бородатый хмырь, добавь природы, в центр всего этого посади своего персонажа голышом и будет тебе счастье! Ток хозяйство ему прикрой, а то шефиня нам точно садо- с мазо- устроит! - Все что любит?.. – прошептал себе под нос художник и, показав ухмыляющемуся с монитора Золтану кулак, споро взялся за дело.***
Выскочив из борделя, Лютик испуганно осмотрелся и едва удержался от желания подпереть чем-нибудь тяжелым дверь, чтобы уж точно не догнали. Причем он был просто уверен, что все это время в след ему несся издевательский хохот суккубши. Отойдя на безопасное расстояние, бард на минуту остановился и призадумался. Бежать невесть куда в кромешной темноте было плохой идеей и крайне опасной. Если даже не брать в расчет, что на нем кроме шляпы из одежды не было ничего, а ночь была довольно холодной – бард рисковал банально простудиться, или, что немногим лучше, закончить свои дни в брюхе какого-нибудь монстра. Тропа, приведшая его к ужасному борделю, освещалась только у самого крыльца и разглядеть, куда она петляла дальше, Лютик не мог. А ведь там вполне могли таиться толпы жутких чудовищ, пускающих голодную слюну по нежной бардовской плоти. - Геральт, клянусь, когда ты в следующий раз захочешь прикончить очередную коварную демонессу я возражать не буду, - искренне всплакнул промерзший до костей Лютик, и тихонько ойкнул, наступив на острый камешек голой ногой. Чуть вдалеке внезапно послышалось приглушенное коровье мычание, полное тоски и нереализованных надежд. Уже в следующую секунду бард, сверкая пятками, бежал в сторону борделя. В конце концов, удрать от толпы беременных женщин он всегда успеет, а вот быть изнасилованным парнокопытной красоткой или оказаться насаженным на рога ее не в меру ревнивым быком – такое нежная душа поэта вряд ли вынесет. Однако внутри борделя оказалось не в пример пусто и тихо. Заходить Лютик все же поостерегся, тем более, что на крыльце, словно в ответ на все его страдания, чуть в стороне от главного входа стоял небольшой накрытый ярко-алой скатертью столик с бутылью вина и высоким бокалом. Рядом с ним кто-то заботливо установил мягкое кресло с жарко горящими вокруг факелами…***
- Хм, любопытно, - одобрительно покивала шефиня, придирчиво рассматривая мартовский вариант календаря. – А бард-то неплох! Не Геральт или Роше, но… Между невысоким оврагом, кое-где еще покрытым подтаявшим снегом с ранними весенними цветами, и постепенно оживающим лесом будто бы случайно затерялся добротно сколоченный бордель. На его крыльце, расслабленно развалившись в плетеном кресле, в окружении ярко горящих факелов, сидел улыбающийся Лютик в одной шляпе и с прикрывающей пах лютней. Ветреный стихоплет любовался звездным небом с видом поэта, сочиняющего очередную балладу. В чуть подсвеченных изнутри окнах виднелись обнаженные женские силуэты. Выпроводив художников из кабинета, шефиня подколола барда к остальным эскизам календаря и удовлетворенно вздохнула. Мартовский Лютик был полностью одобрен и запущен в печать.