Бездорожье

       Тетушка Улита, охая и путаясь в длинных юбках, еще бежала к кормильне, а Жар уже истово дергал за дверь, забыв о том, что Альк, вообще-то, обещался ее починить. Дверь скрипела, ей вторил кормильный нахлебник – старый и беззубый пес Лохмач, который жил здесь еще с Оськиного рождения. Толку с такого помощника было мало, но свой хлеб он вместе с дверью отрабатывал честно. Жар досадливо сплюнул, он уже понял, что Алька тоже Саший куда-то унес, а как без него нестись на ночь глядя в лес, парень не представлял, потому, продолжал греметь дверью. Его нагнала тетушка Улита и заголосила, переводя дыхание только на вдохе. - Ай, люди добрые, помогите во имя Хольги! - Я на тебя ща собак спущу, во славу Сашия! – донеслось из разных концов, - Ночь на дворе, тебя слепни покусали, что ль? - Беда, беда, бабоньки! - Да говори уже! – кормильцева жена, тетка Твена, рявкнула так, что с плетня чуть кувшины не попадали. Была она под стать своему мужу, могла и в лоб дать особо задиристому пьянчужке, могла и дядьку Сёма после попойки домой дотащить, тетку Твену уважали, и побаивался, казалось, даже Альк. Только дочка их, Оська, в чужую породу пошла, переняв от родителей только зычный голос. - Бери ухват, кума, бежим! - Куда? Тебе сослепу савряне привиделись, что ль? - В лес! На Рыску разбойники напали!       Повторять весчанам дважды не пришлось и отсутствие мужчин женщинам, в минувшую войну махавшим всем, что под руку попадало, не помешало. Возглавляемая мольцом и теткой Твеной процессия, бодро двинулась в лес, уже и думать забыв, что разбойники, вообще-то, могут их и не дождаться.

***

      В яме, в которой и без того было тепло и тихо, стало очень тепло и тихо: Альк пригрелся и прикорнул на травах, а Рыска задумала сложное и на первый взгляд совсем не опасное дело – выбраться из ямы и идти наугад к Лосиным Ямам.       Рыска подошла к мохнатой стене, обвешанной сучками как пень – мухоморами, и задрала голову вверх. Она злилась на себя, и сегодня ее неумолкающая совесть оказалась особенно говорливой. Вечно она втягивает Алька в неприятности: сначала драка в кормильне, потом Метай на Огневищи, после них, правда, был костер, но одно приятное воспоминание терялось как свежее яблоко в корзине гнилых, теперь, вот, яма. Как же доказать друзьям, что ее не надо все время защищать? Друзьям ли…. Может, парни ее просто терпят, а сами мечтают скрыться восвояси при первой удобной возможности? Рыска шмыгнула носом и поплевала на ладони.

***

      Плешивый Кот и Кривой продирались сквозь лес, спотыкаясь от темноты и распитой накануне зверобойной настойки. Закуски было мало, а настойку мельничиха делала на совесть, потому теперь мужики тыкались лбом в дуб, пытаясь понять, почему он вдруг раздвоился. Задание они давно и безнадежно провалили, вот и карала их Божиня бездорожьем, а то, что виновата в случившемся вовсе не Хольга, дружкам и в голову не пришло. В карманах звенело несколько монет, оружие они потеряли где-то на поляне и по-хорошему им бы теперь вообще не попадаться на глаза Косой Нуте, которая медведю голову с плеч одним ударом снимает, но ноги упрямо вели их через лес, заводя еще глубже в чащу. - Откуда в сосновом бору дуб, а? – прогудел Кривой, ударяя по стволу. - На плечах у тебя дуб вместо башки! - Это елка и есть, не видишь, что ли? - А иголки где? - Дык, опали, жара такая…. – неуверенно начал Плешивый Кот и, споткнувшись, со всего размаху налетел на дерево, оказавшееся, все-таки, молодым дубком. На голову ему тут же что-то рухнуло, и мужик заревел не хуже убитого Косой Нутой медведя. Кривой продрал залитые зверобойной настойкой глаза и стукнул приятеля сверху, рука намертво увязла в странном липком предмете, из которого тут же вылетели осы. Разбойники и думать забыли о своих неудачах, дружно заорали и метнулись наугад, задевая стволы осиным гнездом.

***

      Бабы уверенно шли сквозь лес, выставив ухваты и сковороды как тараны. Молец нес невесть откуда взявшийся меч и напутствовал всех Божининым гласом, голос у него был хороший, с боков дружно подпевали волки, подквакивали жабы, постанывал Жар. Конечно, он боялся за Рыску, но этой странной, воинственно настроенной процессии он боялся еще больше. А Рыска…. Да не будет она весь день в лесу сидеть, и не было там никаких разбойников, сбежали они с Альком на речку, ведь всем ясно, с Огневищ между ними что-то произошло!        Жар оглянулся и потянул за рукав Оську. - Ось, слышишь, а как наш молец здесь появился? - А Божиня его знает! Помню, только, как батька его в кормильню принес, окровавленного, и меч этот при нем был. Мамка и тетя Улита его перевязали, выходили, бульоном с петуха откормили, и ушел он в молельню служить. Тогда еще пересуды ходили, почему у Хольгиного служителя руки нет. Но ты тоже с собой отмычки таскаешь, я видела, так что…. Жар поправил отмычки и сделал вид, что смутился, про себя решив приглядеться к мольцу повнимательнее. - Озеро, кажись, плот бы надо! – оповестил всех идущий впереди. В толпе зашумели, зашушукались, но вдруг крик дикого животного всех оглушил. «Такка!» - пронеслось в голове у Жара, хоть и не верил он давно в те детские сказки, страх скользким червячком сидел у самой поверхности. Тетка Твена схватила наперевес ухват, готовая дать отпор любому лешему, молец с трудом поднял ржавый меч, Оська, от нечего делать, замахала факелом, и Жар, наконец, смог понять, в чем дело: им навстречу во весь опор неслись, видно, те самые разбойники, как самую дорогую вещь таща осиное гнездо. Второй прозрела тетушка Улита. - Вот! Вот они! Душегубы, лиходеи, где дитятко подевали? Бей их, бей их, бабоньки!       Тетка Твена дожидаться повторения не стала, с размаху огрев первого мужика ухватом. Мужик охнул и выронил гнездо, мир увидел распухшие от укусов руки и жаждущих расправы ос. Тетка Улита перехватила поудобнее скороду и подошла ближе, факелы отпугивали полосатых кусак, но что-то в стоящем в паре шагов мужике показалось ей знакомым, осталось только снять с него «шлем».