Бездорожье

«В зелёных глазах застынут века Печален напев, Звезда далека В сплетении слов неясный ответ За стылым окном угаснувший свет» Тэм – Перебор серебром

      А где-то там разбегались пути-дорожки, манили вдаль, тянули ввысь, швыряли вниз. Где-то там, в нездешнем мире, лишенном права выбора, летали волшебные коровы, неся вперед свою хозяйку – могучую воительницу или волшебницу, какая разница, главное, чтобы добро всегда побеждало зло. Звучали, разливаясь на все округи, волшебные скрипки, приносили радость песни и выходили из нор чудо-звери, спасенные героиней выдуманной сказки. Как жаль, что здесь добро и зло порой сражаются на одной стороне. Рыска поправила цветастую юбку, то и дело грозящую отправиться в поход без своей хозяйки, и вновь оседлала стул, подражая езде на лучшей скаковой корове. В кормильне зашептали, оглянулись по сторонам, так и не поняв, что сказал напоследок пьянчужка, переброшенный Альком за порог, а после – вновь жадно уставились на сказительницу. - А про любовь будет? – томно вздохнула служанка, вытирая о фартук ладони. - Про любовь…. – задумалась Рыска. Любовь была для нее чем-то вроде жабоптиц из своих сказок – вроде и хочется верить, а не выходит. Кормилец выронил глиняную миску, помянул Сашия и ободряюще гаркнул так, что с полотка попадали вязанки с луком. - Давай про любовь, девка, скоро день Бабы грядет, чтоб их окаянных, - отвесил комплимент один из весчан и закусил гнилой грушей.       Рыска задумчиво потеребила кончик ленты и тихим голосом начала.       «В одной веске всего на десять домов жила девушка, красивая как луна. Она сторонилась взрослых, но всегда нянчилась с детьми и почитала стариков. Девушка была со странностями, как говаривали люди, в ночи полнолуния она уходила в лес, распустив волосы и надев полотняную рубаху, и долго бродила там. Мара, так ее звали, пела песни ночному небу, простирала руки к звездам и долго искала что-то на полянах, поросших чертополохом. С наступлением утра Мара собирала в ладони росу, умывалась ею и уходила обратно в деревню, чтобы к вечеру вернуться с полной корзинкой трав. В такие ночи девушка преображалась – ее черные глаза загорались огнем, становясь похожими на две звезды, ее волосы развевались волнами, а слезы обжигали….. В полнолуние ее боялись, ведь никто не знал причину ее чудачеств. Мару считали ведьмой. Старики судачили, что ведьму прокляли за любовь. Давным-давно, когда в веске жило больше народу, чем сейчас, Мара полюбила заезжего купца и хотела бежать с ним в далекие страны, за горы и моря, да только в каждой веске должна быть своя ведьма – так гласило неписаное правило. Староста со своими сыновьями убил купца, а тело его закопал где-то в лесу. С тех пор Мара тщетно пытается отыскать могилу своего любимого и вернуть его к жизни. Весчан прокляли боги – они перестали стареть, но бессмертие не приносит им радости, ведь они страдают за любовь ведьмы с глазами ночи. Девушки же, наоборот, не боятся Мару – они тоже уходят в лес в полнолуние, чтобы встретить там ее и получить подарок на счастье». - Ничего себе, про любовь, - шепнула служанка, уже отчаявшаяся очаровать Алька, статуем Сашия застывшего у дверей. Роль вышибалы определенно ему шла. - Это ты о себе, что ль, «со странностями», - передразнил крыс. Он хоть и был сейчас человеком, от ехидных повадок так и не избавился. Рыска, услыхавшая лестный комментарий, сердито фыркнула. Вечер сегодня явно не удался.        Она уже сотни раз успела проклясть тот день, что свел ее в сгоревшем лесу с крысом, успела проклясть себя за то, что пожалела бессовестную тварь, никого, кроме себя, не любившую, и вновь спросила двуиконие, висевшее в красном углу, под связкой грибов, почему же, все-таки, она согласилась ему помогать? Хольга заповедала о всепрощении, а Саший он Саший и есть, за ответами о бездорожье не к нему. Дороги есть всегда, только направление нас не всегда устраивает.        Рыска оглянулась, собираясь дать достойный отпор Альковым шуточкам, да так и застыла с раскрытым ртом: служанка гордо восседала у него на коленях, уж и думать забыв о призрачной любви. Со всех сторон вновь затребовали сказку, неугомонный пьянчужка, пару лучин назад выпровоженный из кормильни, вернулся и теперь настойчиво предлагал девушке пряник, обгрызенный с одного бока. Сказительница поспешно задвинула стул и ринулась прочь, сдерживая рвущиеся наружу слезы. Вслед донеслось - Простите, милсдари, малышке пора спать.       Конечно! Ты же всегда всё за всех решаешь!