Бездорожье

«Небесная синь под ладонью Богов Оставлена тяжкая месть, И нет больше сил для тяжёлых оков Молчаньем моим стала честь» Джем — Я ухожу в тень

       Рыска помешивала в горшке какое-то варево, вкусно пахшее травами и мятой. За окном разразилось ненастье, в пруду распелись жабы, учуявшие свободу. Ветер трепал во все стороны света росшую у западной стены березу, где-то вдалеке брехала чья-то собака, и было странно понимать, что в этой веске осталось еще живое существо.        Прогрохотала по небу Сашиева колесница, махнул клинками Саший, и из ясных глаз Хольги полились слезы горькие, что обернутся поутру росами, заблестят на листьях, напоят реки и озера, смоют бездорожье, павшее на мир. Рыска укоризненно покачала головой, прислушиваясь к ненастью. Альк рубил снаружи дрова, они не обмолвились ни словом, что ж, ничего другого ожидать не приходилось.        В хате было тихо и пыльно. Пауки оплели все углы кружевами паутины, небольшое окно было обсижено мухами, за полатями, верно, носились шустрые тараканы, но здесь было сухо и светло. Здесь не было Крысолова.        Рыска засучила рукава, плеснула воды в ведерко, найденное в одном из сундуков, и принялась мыть полы и гонять проклинавших ее пауков. Ей не хотелось думать над тем, что скажет Альк, когда застанет ее за этим нехитрым занятием, ей не хотелось думать над тем, что будет завтра. Главное, что она успела, а там — будь, что будет, если есть на то Божинина воля.        Резко отворилась дверь, загремели по полу сгружаемые дрова, полилась на доски вода, послышались сдавленные ругательства, и в кухню, наконец, вошел Альк и принес замотанные в рубашку чурбаки. Все так же без слов он бросил в печь несколько поленьев, принюхался к вареву, заглянул в котелок, улыбнулся и присел за стол. Рыска поставила перед ним миску с кашей со шкварками, что взяла взаймы у бабки, и села напротив.  — Так и будем молчать? — пробурчал Альк, отогреваясь в тепле.  — Ругаться с тобой я не хочу, — покачала головой Рыска, вставая и возвращаясь к уборке.  — Нашла время, ничего не скажешь! — фыркнул саврянин.  — Все ж лучше, чем твои насмешки выслушивать, милсдарь видун.       Альк грохнул ложкой о стол и совсем тихо произнес. — Сядь. И слушай.       Рыска удивленно обернулась: она никогда еще не видела Алька таким. Нет, он не был напуган, не был взволнован, но, что-то было в выражении его глаз, что заставило ее послушаться, поверить. В глазах Алька появилась обреченность.  — Я видел Крысолова. Я не буду упрекать тебя в том, что ты сбежала из вески, не послушалась меня, я скажу, что у нас мало времени. — Что он сказал? — обеспокоено спросила Рыска. Альк пожал плечами и зачерпнул каши, медленно прожевал, удивленно заглянул в тарелку, словно видел там нечто необычное. — Мы будем менять дорогу. Дорогу этой вески. — Зачем? Тут все равно никого не осталось…. — Я не знаю.        Рыска грохнула об пол ведро: лучше бы кричал сейчас, чем вот так, и встала перед Альком подбоченившись. — Да что с тобой происходит?!        Белокосый посмотрел на свои ладони, потер виски — Я всего ожидал от Райка, думал, он вызовет меня на бой, будет грозить Райлезом, не знаю еще, чем, учитель всегда был непредсказуем, а он попросил помощи. — Помощи? — Рыска вытерла руки и вновь села за стол. — Да…. Что-то творится такое, что мы почти что бессильны предотвратить. На эту веску действительно напала холера, соседняя с ней выгорела дотла в одну ночь, в Йожыге мрут младенцы и старики, река вот-вот выйдет из берегов, и тогда всю Саврию ждет бездорожье. — Хольга…. — ахнула Рыска. — И Хольга тут не при чем! — глаза Алька зажглись недобрым огнем, — Виновата Пристань. — Но…. — Я не знаю, Рысь, Крысолов ничего не сказал, ясно одно — у нас беда, пострашнее лишенного Божининой милости Райлеза. Надо менять дорогу Крысолову и его матери, и всем костям, что остались в этой веске. Что-то пошло не так в ночь моего оборота в Пристани, что-то пошло не так, когда ты нашла меня в лесу, сейчас нет смысла искать самую суть, понимаешь? У нас есть время до утра. — Но почему именно мы? — с каждым словом Алька решимость Рыски таяла. Огонь, горевший в печи, дожирал последние крупицы света, а солнце все не показывалось.        Альк обхватил голову руками, уперся локтями в стол и замер. Рыска собрала со стола миски, плеснула в горшок воды, заскребла по стенкам щеткой. Слова сейчас ни к чему, до действий еще слишком рано. Как там Жар, что там дома? Затаилась на западе черная тьма, как же ее разогнать? А снаружи все грохотало и стонало разорванное как тряпка небо, вилась лентой тропинка во тьму. Рыска подбежала к столу и упала перед Альком на колени, обхватив его руками — Говори, что хочешь, а хочешь — молчи, но помни: я тебя не брошу! Раз была на то воля Божини, что свела тогда нас в лесу, значит, и на смерть пойдем вдвоем. — На смерть? — Альк странно улыбнулся и взял ладонь Рыски в свою, — Откуда знаешь? — Чувствую. Пусть, я никогда не стану Путницей, но лучше болтаться крысой в седле Крысолова, чем видеть, как ты умираешь, а я остаюсь. — А я ведь не чувствую крысу, — безразличным тоном промолвил белокосый.        Рыска закрыла глаза и положила голову Альку на колени.        Бездорожье — это еще не конец пути.