Черника с нотками табака

1 Случайности не случайны. Каждое событие, недосказанные слова, обещания, случайные встречи – мы состоим из всего этого, тщетно надеясь, что мы сами творцы своей судьбы. Глупец тот, кто пытается удержать свою жизнь в руках, пытаясь изменить ее естественный ход, упрямо игнорируя все признаки приближающегося краха. Иногда нужно просто поддаться, перестать бороться и с улыбкой на губах встретить то, что уготовано тебе твоей же судьбой. Иногда мы просто ничтожны для борьбы с ней, просто нужно уметь проигрывать. Джина не любила свою комнату из-за того, что та была слишком просторной, из нее исчезал весь уют, уступая места холодному воздуху, что проникал из огромной щели окна со старыми, скрипучими створками. Противоположный от кровати угол полностью занимали горы всевозможных старых и пыльных игрушек, которые тетя Грейс упрямо не желала выбрасывать или хотя бы убирать на чердак, как весь не нужный хлам. Старые куклы с остекленевшими глазами, наборы миниатюрной фарфоровой посуды, потрепанные настольные игры – когда-то все это могло вызвать сумасшедший восторг у каждого ребенка мира. Сейчас все это громоздилось какой-то могилой детству Джины, выражения лиц всевозможных кукол словно говорило, что им суждено развалиться от старости в этом старом доме, так вновь и не побывав в ловких руках маленькой девочки. Джин застелила свою скрипучую кровать комплектом свежего белья. Тонкий запах, исходивший от него, заставлял ностальгировать и возвращаться в прошлое. Но девушка слишком устала для того, чтобы вновь видеть картины былого, перематывая в голове события одно за другим. Она рухнула на кровать, зарывая лицо в мягкую подушку, живо подбирая под себя свешивающиеся с кровати ноги. Этот детский страх все еще не желал уходить, каждый раз вызывая неприятный рефлекс. Джина до сих пор не могла спать, если ее ноги хоть совсем на немного свешивались с кровати, ей было уже неуютно, когда они хоть на пару сантиметров выбивались из под пухового одеяла, которое было незаменимым атрибутом ее кровати. Она очень стеснялась этого страха, ей самой он казался невероятно глупым, но изменить она ничего не могла. Детские страхи – самый страшный удар по психике. Они почти никогда не проходят, заставляя вздрагивать уже состоявшихся в жизни людей. Она закрыла глаза, привычным движением большого пальца включая айпод Гейла, который она рефлекторно захватила с собой, сама до конца не осознавая, зачем она это делает. Первые же звуки, которые начали доноситься из «яблочного» гаджета, заставили Джину унестись на волнах блаженства далеко за пределы своей комнаты, давая возможность как будто парить над своим телом, а не держаться за него. Эту песню девушка полюбила с ее первого звука, с первого слова она отозвалась во всех клетках ее тела, с мурашками по коже выходя из них. Она наслаждалась ей до головокружения, каждый раз включая ее снова и снова, никогда не подпевая, чтобы ни в коем случае не прослушать ни одного слова или звука. Ей было не важно, чья это песня, старая она или вышла совсем недавно, когда ты слышишь именно свою музыку, перестаешь обращать внимание на жанр и внешность исполнителя. Главное, чтобы эта песня никогда не заканчивалась, каждый раз даря эту легкость и понимание, что завтра будет обязательно лучше, чем сегодня. Джин в первый раз за долгое время заснула крепким спокойным сном, чувствуя себя в доме, который всегда казался чужим, в безопасности. Необъяснимый страх, инстинкт самосохранения отступили, даря ей ощущение душевного спокойствия и защищенности, которых ей не хватало с самого детства. Ее мирно покачивало на волнах легкой дремоты, которая через несколько минут превратилась в сон с яркими картинами, особого смысла в которых, правда, не было. Она видела цветной сон, и его сочные краски даже слегка слепили ее, заставляя немного щуриться. Джина во сне слегка улыбалась, все так же не выпуская из зажатой ладони правой руки плеер. 2 - Джина! Джина Холл! От неожиданности, девушка вздрогнула и выпустила из рук железную банку с кукурузой. Та с глухим звуком коснулась магазинного кафеля, и закатилась под стеллаж. Работники местного супермаркета никогда не славились особой добросовестностью, так что эта банка может прятаться под витриной еще очень долго. - Миссис Грин! – ответила Джин, оборачиваясь и замечая позади себя старую подругу своей матери. Аманда Грин приобрела к своим сорока пяти годам один очень распространенный женский порок: ей хотелось выглядеть гораздо моложе, чем было на самом деле. Ей казалось это вполне логичным – ведь не смотря на двоих детей и мужа (к слову, владельца маленькой оружейной лавки на соседней улице) она была молода душой и ощущала себя юной девушкой. Ее яркие цветные платья и слегка вызывающий макияж всегда заставлял прохожих улыбаться, а молодых девушек думать: «Убейте меня, если после сорока я буду так одеваться». Но, не смотря на этот недостаток, миссис Грин была не любопытна (что выделяло ее из числа многих женщин), проницательна и очень не глупа. Мама Джины, покойная миссис Холл всегда прислушивалась к мнению старшей подруги, не ставя под сомнение все телесные приметы, о которых она рассказывала. - Запомни, Бэт, – говорила тогда Аманда, нравоучительно качая тонким пальчиком с острым, красным ноготком, – если у тебя горит правое ухо – это значит, что пришло время действовать. В такие моменты выигрыш от тебя не ускользнет. Твоему телу это известно, и ты должна уметь его понимать. Маленькая Джина затаив дыхание слушала эти беседы, увлеченно прислушиваясь к себе, надеясь, что правое ухо наконец-то начнет гореть. Если бы это произошло, то она бы наверняка бросила кружок рисования, который ей уже жутко надоел, она бы перевелась из математического класса в исторический, даже не обращая внимания на возражения родителей. Ей всегда чего-то не хватало на то, чтобы решиться на любое изменение в себе или в своей жизни. Она искала какие–то добрые предзнаменования, прислушивалась к языку своего тела, тщетно надеясь, что то даст верную подсказку. Но, в конце концов, она окончила кружок рисования, так и не научившись рисовать ничего, кроме натюрмортов и выпустилась из математического класса, до дрожи ненавидя любую работу с цифрами. - Джин! – проговорила Аманда, теребя девушку тонкой рукой по плечу. – Мне так жаль, Грейс, прими мои соболезнования. Джина слегка растерялась, никак не ожидая услышать эти слова от Аманды, и опустила потерянный взгляд на грязный серо–коричневый пол супермаркета. - Да… Спасибо, – ответила она, слегка кивая. - Почему ты здесь? Насколько я помню, ты никогда не любила нашу большую деревню, – миссис Грин усмехнулась, словно ожидая возражений девушки. - Возникли маленькие юридические проблемы с наследованием дома, мой адвокат сказал, что мне было необходимо появиться. - Понимаю, – ответила она, зорко оглядывая полку со специями, и живо кидая в свою продуктовую тележку пакетики с базиликом, лавровым листом, и, кажется, корицей. – Ты уже проведала родителей? Джин Холл непроизвольно сжала ладони до такой степени, что ногти впились в белую плоть, оставляя на коже красные ободки. Аманда наступила на ее мозоль, прокрутившись при этом на ней каблуком–шпилькой от своих остроносых туфель. - Нет. Еще нет, – ответила, наконец, Джин, начиная с какой – то маниакальной внимательностью читать состав кукурузных хлопьев, которые ей удалось схватить с соседней полки. Название консервантов и добавок расплывались перед глазами, Джина всей своей сущностью чувствовала на себе проницательный и чуть ироничный взгляд Аманды, которая вовсе не желала отпускать девушку из своих цепких объятий. - Тебе нужно сходить к ним сегодня же, дорогая, – произнесла, наконец, миссис Грин, беря Джину под руку и буквально волоча ее к кассе. – Они так долго ждали тебя. - Просто я пока не готова. Нужно собраться с мыслями. - Да чего тут собираться! – Аманда картинно всплеснула руками. – Сходи на кладбище сегодня же. А после заглядывай ко мне – я приготовлю что-нибудь особенно вкусное. Договорились? - С вас 9 долларов и пять центов, – произнесла тоненькая и звонкая девушка на кассе, аккуратно рассовывая покупки Джины по белым прозрачным пакетам. – Будет ли у вас без сдачи? - Я не знаю, смогу ли сегодня зайти к вам, – ответила Джина, высыпая мелочь в ладонь девушки–кассирши. – Честно говоря, мне бы хотелось начать готовить дом для продажи. - Ты хочешь продать фамильную реликвию? – иронично улыбаясь, воскликнула Аманда, распахивая перед Джиной заляпанную отпечатками рук стеклянную дверь супермаркета. – Не слишком ли ты торопишься? Джина подставила лицо скудным лучам холодного города Гатри. От постоянного ветра мурашки на коже были постоянными спутниками местных жителей, его сильные порывы заставляли людей ежиться и поднимать воротники своих курток и пальто. Температура редко поднималась выше двадцати пяти градусов, лето здесь было сырым и промозглым, город своей погодой словно выталкивал своих жителей на отпуск в более теплые штаты, давая им возможность хоть раз в год понежится под теплым солнцем Флориды. - Не хочу оставаться здесь, – наконец, произнесла Джина, слегка щурясь от лучей солнца. – Этот город все у меня забрал. Аманда Грин изящным движением достала из сумочки–клатча пачку Мальборо. Секунда – и сигарета уже дымилась в уголке ее алых губ, четкая форма которых с годами уже начала как будто расплываться. Миссис Грин глубоко затянулась, и небрежно забросила свои сумки с продуктами на заднее сидение бюджетного внедорожника, который она (опрометчиво ли?) припарковала как раз под огромным знаком «парковка запрещена». Затем она выпустила изо рта густой сигаретный дым, который заставил Джину, которая по неосторожности втянула его в себя, закашляться и судорожно хватать ртом свежий воздух. - Не преувеличивай, милая! – расхохоталась Аманда, чуть не роняя сигарету на асфальт. – Я все еще помню, как ты дымила в свои пятнадцать за моим домом. Почему–то тебе казалось, что там тебя никто не найдет. - Я уже давно бросила, – ответила Джина, с удовольствием вдыхая в себя сигаретный дым, вспоминая свои ощущения при первой затяжке. - В любом случае, я жду тебя сегодня вечером у себя, – сказала Аманда, распахивая дверь своего внедорожника, последний раз затягиваясь, и метким движением выстреливая сигаретой в сторону урны. Через мгновение из нее показалась тонкая струйка дыма. - Я постараюсь. Спасибо за предложение, – ответила Джина улыбаясь на прощание. – До вечера! Аманда Грин улыбнулась, и ловко заскочила в машину, привычным движением опуская правую руку на рычаг передачи. Из выхлопной трубы показалась струя удушливого бензинного дыма, который заставил Джин сморщиться и моментально ретироваться. 3 Кладбище города Гатри было таким же, как и кладбища в любом захолустном городке США – сероватые могильные плиты торчали из под земли, словно зубы огромного чудовища, которых с каждым днем становилось все больше и больше. Здесь были и совсем свежие могилы, заваленные покровом из свежих роз, георгин и астр, были и забытые могилы, надгробия на которых покрылись как будто вековой пылью, из-за которой было невозможно различить даже и имя умершего. Из-за высокой влажности землю часто устилал густой туман, в лучших традициях культовых фильмов ужасов про восставших из своих могил мертвецов, которые каждое полнолуние терроризировали жителей забытого городка Соединенных Штатов. Посреди кладбища, в самом его центре, раскинул свои вековые ветви старый тополь, под тенью которого всегда можно было найти спасение от редкого для Гатри летнего зноя. Ветви тополя уже почти касались рядом стоящих надгробий, своими мягкими листьями поглаживая их, как будто даря им свою мудрость и успокоение. Дымка вечера толчками опускалась на Гатри. Кладбище было пустынным, Джина долго поджидала этого момента, меньше всего ей хотелось встречать сейчас на своем пути обывателей, которые с любопытством вглядывались в ее лицо, пытаясь угадать, кого она потеряла. Возможно, она из тех, кто шатается среди могил, высчитывая, сколько прожил каждый из захороненных? А может, по ее вине погиб кто-нибудь, и теперь она идет к нему, чтобы слезно вымаливать прощения? Ноги Джины Холл утопали в мягкой траве кладбища, хотелось даже скинуть обувь и пробежаться по ней босиком, ощутив ее мягкость и свежесть вечерней росы. Она уверенно брела вперед, иногда по неосторожности натыкаясь на могильные плиты, и бормоча извинения, которые никому не суждено было услышать. Она шла к тополю, который был ее единственным ориентиром в этой усыпальнице, где единственной хозяйкой была Смерть. Это место не дарило ей успокоение и осознание жизни, как должно было быть по словам многих авторов готических романов, которыми она так зачитывалась в детстве. Ей было тревожно, внутри себя она почувствовала что-то вроде нейлоновой натянутой струны, которая готова было лопнуть в любой неподходящий момент, словно какой-то неопытный гитарист слишком туго затянул колки своего инструмента. Наконец, ветви тополя коснулись ее плеч, обнадеживая и словно предлагая продолжить свое путешествие. Джина коснулась его шершавой коры на удачу, и круто свернула вправо, туда, где вот уже восемь лет лежало то, что осталось от ее матери. Через мгновение Джин увидела два три надгробия со своей фамилией, одно из которых было свежим, но цветочный ковер на котором уже начал жухнуть. Девушка опустилась на корточки, опуская садовую белую розу на могилу своей тети, прекрасно зная о том, что та признавала только эти цветы. - Я хотела сказать, - тихим прерывающимся шепотом начала Джин, – что я тебя не осуждаю за то, что ты оставила меня тогда. И я хочу попросить прощения. За свои крики на тебя, за слова осуждения, за слезы. Ты была больна, и не хотела, чтобы я видела, как ты перегораешь. Но могла бы мне сказать… В конце концов, дороже тебя у меня никого и никогда не было. И ты должна знать, что ты оставила огромную брешь во мне и в моей жизни, покинув меня. Девушка начала задыхаться, комок подступил к горлу, она нервно сглотнула, и продолжила говорить еще тише: - И я хотела сказать спасибо. В конце концов, школа-интернат была не так уж и плоха, хотя математический класс, - Джина усмехнулась. – Это было нечто, честное слово. Я до сих пор не могу понять, как сдала выпускные экзамены. И только теперь я понимаю, что все это время ты готовила меня к жизни, прекрасно зная, что когда-нибудь я останусь одна. Иногда мне кажется, что ты знала все наверняка. Все, что со мной произойдет. И я благодарна тебе. Джин почувствовала острые иголки в ногах, конечности постепенно начали затекать, она почти перестала чувствовать ноги. Она неуклюже отползла влево, к следующей могиле, и опустилась на колени, чувствуя холод остывающей земли. - Мама, - проговорила девушка, опуская руку на надгробную плиту, чувствуя холодную мощь мрамора, – я начала забывать, как ты выглядишь, - Джина вновь горько усмехнулась, опуская глаза, словно боясь встреть осуждающий взгляд своей матери. – Но я каждый день думаю о тебе, правда. И я все так же люблю тебя. Мне тебя не хватает. Мне не хватает всех вас, – договорив, Джин опустила на надгробие белую розу, которая так гармонично смотрелась на благородном сером мраморе. Девушка вновь сдвинулась влево, и опустила на могилу еще одну розу, сказав при этом всего пару фраз: - Надеюсь, тебе хорошо, папа. И береги маму. Джина Холл в спешке покидала кладбище, задыхаясь от того букета чувств, который разом ее охватил. Холодный вечерний ветер осушал ее слезы, и придавая сил уйти из этого места. Девушка натыкалась на надгробия, бежала, почти закрыв глаза. Ей было сложно разглядеть за своей спиной силуэт человека, который наблюдал за ней, укрываясь за вековым тополем. 4 Чувство глубокого одиночества, которое Джин так умело удавалось скрывать последнее время, накрыло ее теперь с головой, заставляя ощутить собственную ненужность и беспомощность. Она брела по ночному Гатри, слыша хохот и веселье из соседних баров и ресторанов, которые здесь пользовались огромной популярностью. Люди весело проводили вечер, в некоторых случаях заливая свои проблемы пивом или чем-нибудь покрепче, не беспокоясь об утренних последствиях. В этом все мы – очень часто нам плевать, что будет завтра. Ведь это будет еще совсем не скоро. Джина брела домой в полной уверенности, что уже завтра ее здесь не будет. Ночной автобус унесет ее подальше от города, который забрал у нее все. Она быстро соберет сумку, и еще успеет на последний, спасительный для нее рейс, который даст ей такое долгожданное освобождение. Она так мечтала поставить жирную точку на всем, решительно перевернув эту страницу своей жизни. Мысли больше не путались, слезы давно высохли, лишь узкие бороздки от них поблескивали в свете ночного города, который готовился встретить новый день. Она шла вперед, твердо уверенная в том, что она больше никогда сюда не вернется, город Гатри просто перестанет для нее существовать, исчезнув со всех карт Соединенных Штатов. Иногда человек очень нуждается в другом человеке. Эта острая необходимость возникает редко, но если она появилась – она будет кусать и уродовать душу до тех пор, пока рядом не окажется тот, кто действительно может своим присутствием затмить все горести жизни. И здесь не нужны слова. Они почти всегда все портят, искажают реальность, которая и без того уже становится похожей на сон. Сейчас Джине было необходимо человеческое тепло. И его она нашла, случайно зацепив взглядом окна Аманды Грин, свет из которых послужил для девушки маяком, к которому она могла бы прибиться.