Кривой путь

Серая дорога вилась нескончаемой лунной рекой между двумя рядами величественных хвойных стен. Тишину не нарушало ничего, кроме мерного, раскатистого рева двигателя гордого авторитетного автомобиля. Назвать его «машиной» не поворачивался язык – это был именно автомобиль. Ему хотелось отдать честь и официально поклониться, сдувать с него пыль и мыть руки перед тем, как садиться, чтобы не вызвать негодования его орлиного и слегка надменного профиля. Казалось, у этой машины должна была быть душа, свой собственный характер и свои привычки. Белль скосила взгляд на слегка усталый, слегка высокомерный, и слишком самоуверенный профиль мистера Голда. Они определенно подходили друг другу – автомобиль и его владелец. Оба пугали, но оба, казалось, хранили в себе историю намного более глубокую, чем могло показаться. – И о чем же вам рассказать? – Например, расскажи мне, о каком ограблении говорил доблестный охранник порядка, – предложил мужчина, кинув на девушку косой взгляд. Белль упрямо уставилась вперед, нахмурившись. Они были знакомы не более получаса, а она должна была предоставить ему весь компромат на себя, чтобы он сдал ее в ближайший участок и повысил им показатели? Ну уж нет. – Я не знаю ничего ни о каком ограблении, сэр. Голд фыркнул. – О, теперь мы все отрицаем, юная леди? Что же ты делала ночью посреди безлюдного шоссе? Вызывала демонов или собирала грибы? – Я… - Белль замялась и почувствовала, как потеют ладони. Врать она тоже никогда не умела. – Я заблудилась в лесу. Я… ходила на пикник с друзьями и… Заблудилась… – она замолчала, заметив, как высоко подскочили брови Голда и каким снисходительным взглядом он ее одарил. Она никогда не жаловалась на фантазию, но лгать – это другое. Тут вступала в дело совесть со своим ничем не заглушаемым громогласным голосом. И где же была эта совесть, когда она соглашалась на эту авантюру с ограблением? – Давайте не будем об этом. Я не буду рассказывать о моем прошлом человеку, которого не знаю. Отец запрещал мне разговаривать с незнакомцами. – Ну, теперь-то *я* твой папочка, – ехидно отметил Голд, чем заслужил да-хватит-уже взгляд от Белль, но не стал настаивать дальше. – Ладно, оставим прошлое. Что насчет настоящего? Белль поерзала на своем сидении, поплотнее закутываясь в щедро скинутый с барского плеча пиджак. Было холодно, как в замерзшем аду. – Настоящее… – задумчиво протянула она. – Я замерзла. Я хочу есть и пить и, особенно, спать. Я еду в машине с незнакомым мне мужчиной. Посреди ночи. При мне нет ни телефона, ни денег, ни теплой одежды. Меня везут в незнакомое место. Никто не знает, где я, и никто не узнает. Холод пробирался по ее венам, пока она проговаривала эти неутешительные описания ее нынешнего состояния. О чем она думала вообще? Что на нее нашло, когда она решила сесть в эту машину? Не безопаснее было бы сдаться в участок и хотя бы сохранить свою несчастную жизнь, чем ввязываться в очередное злоключение. Безлюдная местность, ночь, этот странный человек рядом… У нее перед глазами уже стояло видение своего безжизненного трупа, найденного полицейскими в этом густом лесочке, расчлененного и несчастного. Да, определенно расчлененного. Она скосила взгляд, силясь рассмотреть в салоне что-то, напоминающее топор или тесак. – Но гораздо больше меня волнует мое будущее, - сглотнув, продолжила девушка, зажмуриваясь для храбрости. – Вы меня убьете? – прошептала она, едва осмелившись озвучить свою мысль. Она не знала, разумно ли спрашивать у своего будущего убийцы, собирается ли он лишить ее жизни, но природное любопытство не дало смолчать. Белль с отчаянной резкостью ощущала каждый удар собственного сердца, с закрытыми глазами ожидая ответа, словно приговора. Это он, собственно, и был. Три, четыре, пять… – Нет, – прозвучал его спокойный голос, когда девушка уже мысленно приготовилась встретить пулю или удар ножа вместо ответа на свой вопрос. – Изнасилуете? – выпалила она. – Нет! – раздался ответ, гораздо более возмущенный, чем первый. – На кого я тебе похож, девочка? – На серийного убийцу, – честно ответила она, вскинув на мужчину невинный взгляд широко распахнутых глаз. Секунда прошла в молчании, пока Голд смотрел на нее, словно на привидение, забыв про дорогу. В следующее мгновение салон автомобиля заполнил звонкий хохот неудачливой преступницы и приглушенное хмыканье ее невольного спасителя. Белль смеялась в голос, позволяя комку нервов внутри распасться на кусочки. В самом-то деле, ну какой из него серийный убийца? С кривоватой улыбкой, изогнувшей тонкую линию его плотно сжатых губ, он уже не казался таким устрашающим и таинственным, скорее – чудаковатым и странным и… нет, все равно таинственным. – Кем вы работаете, мистер Голд? – спросила девушка, когда безудержный смех сошел на нет и в салоне автомобиля снова воцарилась гнетущая тишина. Она не имела ни малейшего понятия, о чем ей рассказывать, и спрашивала то, что придет в голову. От нее же не требовалась декламация метафизической поэзии, просто разговор, не так ли? – Не твое дело, – мгновенно огрызнулся он, словно бросив в нее куском льда после того минутного звонкого веселья. – А у вас нет ничего перекусить? – спросила она, нахмурившись на его резкость, и потянулась к бардачку – обычно там ее отец хранил шоколадные батончики для неожиданного приступа обжорства. – Нет! – рявкнул он и захлопнул бардачок, отбросив в сторону ее руки и даже не глядя на нее. – Вы не слишком-то вежливы, мистер Голд, – отметила она, недовольно прищурившись в его сторону. – Я не обещал быть вежливым, – отрезал мужчина, и Белль показалось, что подобную фразу он произносит по жизни часто. Девушка насупилась, пытаясь утихомирить колкую маленькую обиду внутри. Она ему доверилась и позволила ему перестать быть маньяком и насильником в своей голове, а он вот так вот ее благодарит. – Вы не очень-то приятный человек, мистер Голд, – с укором сказала она, сдерживая обиженный всхлип. – А ты – приставучая девчонка, – ответил он в тон с ней, покрывая слова ровным слоем своего совершенно неразборчивого акцента и смазывая слова. Белль прищурилась, всматриваясь в его лицо – мужчина часто моргал и периодически встряхивал головой, откидывая падающие на лицо волосы. Спина была болезненно напряжена, словно он сосредотачивался на этом каждую секунду. «Он же практически спит», - охнула Белль. Снаружи, судя по часам на панели кадиллака, за которые любой антиквар бы откусил себе руку, было почти три ночи, и, если он не выспался заранее, сейчас было самое опасное время, в которое он мог просто-напросто провалиться в сон прямо за рулем. И тогда фантазии девушки про свой хладный труп сбылись бы и без участия серийного убийцы. – А зачем вы везете меня в Сторибрук? – спросила она, стремясь хоть как-то отвлечь его. – Не разгоняйся, – ответил он неохотно, глубоко вздыхая и отгоняя сон. – Я еду в Сторибрук потому, что я там живу. Что ты там будешь делать – меня совершенно не касается. Можешь продолжить свою преступную карьеру, хотя возможностей там для этого мало. Можешь вернуться обратно, чтобы полюбоваться на свое личико на объявлениях «В розыске». Мне все равно. – Меня будут искать, да? – робко поинтересовалась девушка. У нее не было совершенно никакой идеи по поводу того, что делать дальше, но, видимо, возвращаться было не в ее интересах. Мужчина кивнул. «Прощай, Бостон», – прошептала она неслышно, ясно осознавая, что больше ей не судьба увидеть свой родной город. Там она родилась, в большом, уютном, заросшем плющом доме, который она всегда считала своим замком, своего папу – великим королем, маму – доброй и прекрасной королевой, а себя, конечно же, принцессой. Она носилась по двору со старой овчаркой Филлипом, завернувшись в свежевыстиранную штору – бальное платье, и, закрывая ладошками рот, чтобы не рассмеяться, пряталась в кладовке, когда мама возмущалась испорченной стирке и грозила ее отшлепать. И никогда не приводила свои угрозы в исполнение. Она сидела у отца на коленях, пока он читал ей волшебные сказки, виртуозно создавая неповторимые характеры разными голосами, что всегда завораживало ее. Она помнила свою начальную школу в Бостоне – низкое белое здание, куда ее отвозила мама каждое утро. Она любила учиться, любила читать книжки, и приносила домой только хорошие отметки. Родители ею гордились. Все изменилось в один момент, когда у матери диагностировали рак. Цветущая, улыбчивая женщина угасла за полгода, и умерла, когда Белль было всего семь. За шесть месяцев утекли и все их сбережения, остались в счетах за лечение и оплате операций. От дома пришлось отказаться, и семья Френчей переехала небольшую квартирку в индустриальном районе, поближе к металлургическому заводу, на котором работал отец. Он тяжело принял потерю и ударился в алкоголь, затем – в азартные игры. Таким образом, с семи лет Белль узнала, что такое смерть, болезнь и бедность и игры в принцессу остались далеко в детстве. Но, несмотря на это все, не перестала быть мечтательной, не перестала прилежно учиться, и никогда не переставала надеяться. Она не думала, что все станет еще хуже, но это случилось, когда умер отец, и она оказалась на улице. Она смотрела на своих ровесников, что в такие же как у нее восемнадцать спорили с родителями и хотели съехать в общежитие в колледж, что кидали фризби своей собаке и жаловались, что им не дарят новый айфон на день рождения. Это казалось сном, несправедливостью, что у нее отняли это все. Она почти потеряла надежду тогда, и все, что ее успокаивало – что хуже быть не может. Теперь, когда все ее жалкие пожитки остались в комнатушке в приюте, и ее разыскивала полиция за ограбление, надеяться стало просто не на что. Как только Белль открыла рот, все это полилось из нее, словно только и ждало шанса быть услышанным. Не зная, зачем она это делает, она рассказывала незнакомому человеку, которого видела в первый раз в жизни, про все то, что накопилось у нее на душе, позволяя редким слезам катиться по ее щекам. Он, казалось, не возражал. Дом, мать, пес, отец, школа, друзья – все это стояло перед ее глазами, оживая в ее словах, пока впереди был только яркий свет раритетных фар и длинная, длинная дорога в неизвестность. А еще рядом была пара ушей, внимающих ее рассказу. Голд не прерывал ее, не издавал ни звука – даже не показывал, что слушает ее, и только неотрывно глядел на вьющееся впереди полотно асфальта. Белль не рассчитывала на сочувствие, на жалость, и, закончив свою повесть, просто замолчала, продолжая смотреть вперед, в чужую, неизвестную даль. Она не сразу сообразила, что Голд обращается к ней. Голос был слишком хриплым, а слова - слишком неразборчивыми из-за акцента, и Белль смущенно выпрямилась. – Я сказал, что мы останавливаемся. Ледяной страх пробежал по ее венам. Он устал от ее россказней и собирался выкинуть ее из авто, что было в данный момент для нее самым близким понятием к слову «дом». – Как? Здесь? Посреди леса ночью? – она чуть не плакала, брови изогнулись жалобно вопросительными знаками. – Вы не можете это сделать! Пожалуйста! Я же… Я… – она проглотила последние слова, неспособная говорить в волне подступивших рыданий. Оказаться в такое время в таком месте в одиночестве грозило все тем же сценарием, оканчивающимся ее окоченевшим к утру трупом. – Успокойся ты! – гаркнул он грозно, и весь налет усталости и сонливости слетел с него, словно с гуся вода. Белль показалось, что он даже оскалился. – Никуда я тебя не выгоняю. Мне нужен кофе. Мы остановимся в первом же месте, где его можно купить. Смотри внимательно, чтобы не пропустить. Белль судорожно выдохнула, разжимая сжавшиеся в кулаки руки. Она слишком остро на все реагирует. Сегодняшний день – или ночь – доставили ей слишком много волнений, чтобы самая обычная девчонка, такая, как она, смогла сохранить самообладание и вести себя, как ни в чем не бывало. Она послушно завертела головой в обе стороны, выискивая указатель или свет неоновых огней. Собственно, больше смотреть было и некуда, если не считать самого мистера Голда и его таинственной и совершенно хамской персоны. Не прошло и пяти минут, как Белль вскричала, вскакивая на колени на своем сиденье и взволнованно указывая пальцем вправо: – Вот он! Там указатель! Останавливайтесь, а то проедем! Голд выругался незнакомым Белль словом – наверняка очень грязным – и резко вдавил тормоза в пол. Непристегнутая девушка качнулась вперед, впечатываясь лбом в лобовое стекло. – Аааай! Ах ты ж… Мистер Голд! Нельзя же так! – запричитала девушка, прижимая ладони ко лбу и болезненно морщась. Голова гудела и кружилась, а на месте удара начала быстро вырастать шишка. – Твою ж мать! Пристегиваться надо! – обеспокоенно воскликнул он. – Дай посмотрю… – чуть спокойнее добавил он и повернулся к девушке. В его взгляде сквозила искренняя тревога, когда он протянул к ней руки, и девушка невольно улыбнулась сквозь боль – может быть, этот мистер Голд не был так плох, каким казался. Она закрыла глаза, ожидая заботливого прикосновения. – Хорошо, трещины нет, – раздалось бормотание рядом с ее ухом, но прикосновения не было. Белль нахмурилась и открыла один глаз. В тот же миг едва не задохнулась от возмущения, совершенно забыв о боли. Он волновался не за нее, он волновался за свой кадиллак! Его длинные пальцы вдумчиво исследовали и протирали платком лобовое стекло там, где с ним столкнулась голова его пассажирки. – Вы! Вы просто…нахал! – гневно выпалила она и замолчала, рассерженно сопя. Облачка пара вырывались у нее из ноздрей, делая ее похожей на недовольного дракона. – Я могла себе лоб разбить! Или вообще умереть! – Но это ведь не случилось? – хмыкнул он и вернулся к рулю, как ни в чем не бывало. «Хам. Нахал. Напыщенный бессердечный ублюдок», - думала Белль, пока машина ехала по темной, неосвещенной подъездной дороге. «Самодовольный мерзавец. Жалкий подонок. Животное», - перечисляла Белль в сердцах, пока Голд – она точно не могла в этом ошибиться – довольно ухмылялся. «Пайтон мотель, 24/7» – гласил простенький пластиковый указатель. Мотель – низкое длинное здание безликого голубого цвета, разделенное на номера – был явно не из дорогих. Рядом было припарковано несколько фур – видимо, популярное местечко среди дальнобойщиков, посему кофе, как решила Белль, тут должен быть хороший. В номерах было темно, но в крохотной кафешке возле стойки регистрации горел свет в окошках, и слышалась негромкая музыка. – Сходи туда и принеси мне эспрессо. Лучше – двойной, – сказал мистер Голд, раскрывая бумажник и протягивая Белль десятидолларовую купюру. – Сдачу принесешь. И поторопись. С ворчанием девушка выдернула банкноту из его пальцев и выбралась из седана, напоследок изо всей силы хлопнув дверью. Она практически видела, как скривилось лицо этого бесстыжего грубияна в ответ на такое неаккуратное обращение с его драгоценной машиной. В кафе было пустынно, и только одинокий пожилой мужчина поедал гамбургер за стойкой. Видимо, один из водителей тех фур готовился к долгой дороге или отдыхал после нее. За прилавком сидела, погруженная в книгу в пестрой мягкой обложке, темнокожая женщина средних лет с копной кудряшек на голове. Белль было даже немного неловко отрывать ее от книги. – Доброй ночи, мэм! – вежливо поздоровалась девушка и лучезарно улыбнулась, намереваясь служить примером прекрасных манер в любое время суток и при любых обстоятельствах. – Двойной эспрессо, пожалуйста. С собой. Женщина захлопнула книгу, отложила ее в сторону и повернулась к кофемашине доведенным до автоматизма движением, едва удостоив Белль и взгляда. Кофе был готов, не успела она и заскучать. Расплатившись – четыре доллара за двойной эспрессо, обдираловка! – Белль пошла обратно, грея руки о картонную кружку. Она бы тоже не отказалась сейчас от горячего, приятно согревающего промерзшие насквозь внутренности напитка, но приказ был дан ясно, а тратить чужие деньги без разрешения было не в ее привычке. Она усмехнулась про себя – хороша грабительница. – Эй? Мистер Голд? – окликнула она его, подойдя с его стороны. – Кофе готов. Для верности она постучала свободной рукой в окошко, но реакции не последовало. Она нагнулась посмотреть – ну конечно, уснул, откинув голову на спинку сиденья. Совесть уколола ее раскаленным прутом в самое сердце. Мужчина, верно, до смерти устал, вот и срывался на ней. А ведь он ей жизнь спас, к тому же. – Мистер Голд? Мистер Голд, проснитесь… – позвала она, усиливая стук костяшками пальцев по стеклу. Наконец, голова ожила и приняла вертикальное положение, глаза сонно и непонимающе уставились на Белль. Она впервые смогла их рассмотреть при свете фонаря – темные, почти черные глаза казались, как ни странно, добрыми и мягкими, хотя еще десять минут назад Белль отчаянно желала их выцарапать. Стекло опустилось, и за кофе протянулась рука с дорогими часами на запястье. – Э нет! – Белль отскочила на шаг, для верности отводя руку с кофе подальше. – Выходите. Вам нужно проветриться, а не только заливаться кофеином – это вредно. - Ты…мелкая… дрянь! - раздался из темноты салона поток отборных ругательств. – Ты хочешь, чтобы я за тобой побегал? Я тебе трехлетка, что ли? - А что, если и так? Ну же, я не отдам вам кофе просто так! Вам придется меня догнать! – дразнила его девушка, припрыгивая на месте. Ее даже перестал пробирать холод, и на лице расплылась озорная улыбка. Сон как рукой сняло, когда она представила, как напыщенный мистер Голд будет играть с ней в догонялки. – Или, может быть, слабо? Послышалась новая серия неразборчивых ругательств и дверь кадиллака щелкнула, открываясь. - Ну, что вы там возитесь? Быстрее, а не то остынет! – поддразнивала Белль, пританцовывая и кружась. Нужно было поблагодарить изобретателей стаканчиков с крышками, подумала она после очередного финта, иначе весь кофе уже располагался бы на асфальте дымящейся лужицей. Наконец, из авто появился и сам мистер Голд, и Белль остановила свой танец. Совесть, что раскаленной кочергой тыкала в ее сознание, обрушилась на нее лавиной, заставляя ее вспыхнуть пристыженным румянцем от ушей до самых глубин невидимого декольте и форменным образом заткнуться. Рассерженный Голд с взлохмаченными волосами ковылял к ней, тяжело опираясь на трость. Она не знала, куда деть себя со стыда. Ну чего ей, дуре, вздумалось заставлять его за собой гоняться? Молча, алея, как спелый помидор, она отдала Голду его кофе и сунула в ладонь сдачу. – Простите, – пробормотала она еле слышно. – Я не знала. – Бестолочь, – прошипел мужчина и выпил двойной эспрессо без сахара залпом, даже не поморщившись. – Это не поможет, – добавил он через пару секунд, когда его глаза вдруг закрылись сами собой и колени едва не подогнулись. – Придется переночевать здесь. Белль закусила губу. – Здесь? В мотеле? – переспросила она негромко. Где же ей самой-то остаться? В машине? Вряд ли мужчина доверил бы свой кадиллак беглой преступнице, даже без ключей. – Нет, в лесу! Конечно, в мотеле, безмозглая ты… Ладно, – он встряхнул головой и зарылся свободной рукой в волосы. – Идем. Вместе они двинулись к стойке кафе, видимо, являющейся и администрацией одновременно. Белль – чуть позади него, все еще не справившаяся с приливом жгучего стыда за то, что издевалась над больным человеком. Голд заказал два номера, и Белль шумно вздохнула с облегчением. Он взял отдельную комнату для нее и оплатил ее, добавив к счету завтрак в номер в девять. Она подняла на него полный искренней благодарности взгляд – мало того, что спас ее, так еще и тратит на нее свои собственные деньги. Администратор сунула им ключи – комнаты восемь и девять – и указала в дальний край длинного коридора. Они шли молча, Белль – бесшумно ступая по доскам внешней веранды стертыми кроссовками, Голд – медленно, тяжело, стуча по ним своей тяжелой на вид тростью. - Твой следующий, - буркнул он, останавливаясь у цифры восемь. Белль жалко было на него смотреть – он едва держался на ногах, несмотря на выпитый кофе, и, тем не менее, все еще нашел в себе силы позаботиться о незнакомке, которую встретил пару часов назад. В порыве чувств она бросилась к нему и повисла на его шее, уткнувшись носом в узел его шелкового галстука. На ощупь мистер Голд был холоден, как лед, едва ощутимо дрожал и пах дорогим мужским парфюмом. Она замерла на секунду, не спеша проститься с этим странным человеком и его тайнами. - Спасибо вам. Спасибо большое, мистер Голд, - прошептала она. Он ничего не ответил, но, когда она отстранилась, на секунду ей показалось, что он выглядел растерянным и ошеломленным. - Спокойной ночи, мистер Голд, - пожелала девушка с улыбкой и юркнула в свой номер. Прошагав метр до кровати чеканным шагом, она свалилась камнем на постель с ощущением полного блаженства и зарылась лицом в пахнущие порошком простыни. Какое счастье, боги, какое счастье было просто ночевать в мягкой постели, укрываться теплым одеялом и положить голову на пуховую подушку, зная, что это, скорее всего, был последний раз, когда она видела подобную роскошь и могла ей воспользоваться. Она заснула мгновенно, так и не сняв черного пиджака, пахнущего дорогими парфюмами загадочного, нахального и доброго мистера Голда.