Это тоже может остаться в этой комнате

      Даша с Купитманом сидели в дорогом итальянском ресторане. Им только что подали мраморную говядину, и женщина подумала, что Ване после этого ужина придётся либо питаться святым духом, либо брать больше «подарков» с пациентов.       — Вань, такое дорогое-то зачем? — тихо спросила Даша, когда официант отошёл.       — Разве настоящий мужчина не может себе позволить угостить такую шикарную женщину по высшему разряду? — вопросом на вопрос ответил Купитман.       — Просто, после этого настоящему мужчине придётся всю свою коллекцию продавать, чтобы с голоду не умереть, — ответила «шикарная женщина», отпивая вино. — Сегодня дали зарплату, а ты уже её истратил.       — Даша, я — венеролог, деньги у меня есть, — ответил Даше Купитман, которому сегодня хотелось шиковать и блистать. — Торт «Наполеон» хочешь?       — Да. А ещё больше — потанцевать! Пошли! — Даша решительно встала из-за столика, подошла к Ване. — Давай, Ваня, поднимайся!       Они вышли на небольшую площадку, где уже танцевало несколько пар. На Даше сегодня были чёрные балетки, поэтому ей приходилось слегка запрокидывать голову, чтобы смотреть в глаза Купитману. Протанцевав несколько кругов, они пошли обратно за столик, где их уже ждал торт, который успел заказать Иван до танца. Они сидели и ели, иногда перекидываясь парой фраз. Этот вечер определённо не клеился. Всё не задалось с самого начала: они долго стояли в пробке, Даша нервничала и уже собиралась сама сесть за руль и проехать по дворам; потом в театре неожиданно выбило пробки, из-за чего свет погас на полчаса. Потом, приехав в ресторан, Даша обнаружила, что где-то поцарапала машину. Словом, обстоятельства складывались не самые благоприятные. Даша и Иван надеялись, что, приехав домой к Соловьёвой наконец что-то наладится. Но до Дашиного дома им вдвоем в этот вечер доехать было не суждено.       Даша сидела и ела торт, а Купитман отошёл в туалет. Как только он скрылся за занавесками, отделяющими зал от коридора, к Даше подсел какой-то молодой человек, приятной наружности и хорошо одетый.       — Вообще-то здесь занято, — вопросительно подняла бровь Даша.       — Просто место освободилось, и я решил этим воспользоваться, — улыбаясь, ответил мужчина. — Такая женщина, как вы не должна ни секунды находиться одна.       — Это не ваше дело, что я должна. — Даша своим тоном давала понять, что лучше ему испариться. — Что вам надо?       — Я бы хотел, не сочтите это за дерзость, пригласить вас на танец. — Мужчина продолжал улыбаться, отчего Даше захотелось воткнуть ему вилку в глаз. — Ваш отец, я думаю, не будет против.       — Отец?!       Купитман вернулся и теперь стоял за спиной молодого человека. По его лицу Даша поняла, что об голову парня сейчас, кажется, разобьют бутылку вина, некстати стоящую на столе. Парень же повернул голову и улыбнулся Ивану.       — А что я сказал? Ведь это ваша дочь? — Парень лучезарно улыбался, глядя в глаза своей смерти, представшей перед ним в виде Вани Купитмана.       — К вашему сведению, молодой человек, это — моя женщина, а ваше присутствие здесь совсем необязательно. — Купитман был очень зол.       — Ладно, ладно, ухожу. — Парень легко вскочил со стула. — Но вы, всё-таки, подумайте над моим предложением о танце. Если что, я в соседнем зале. — И он также незаметно упорхнул, думая про то, что сегодня мог заработать удар по морде и, очень может быть, даже ногами.       — Пригласил её? — спросил у вошедшего другой парень, ожидавший товарища за бокалом красного вина.       — Щас, ага, мне чуть ключицы не вырвали, — ответил вернувшийся, садясь на стул. — Я-то думал, что это её папаша, а это оказался её друг. Кто же знал?       — Может, у него денег дофига и больше, вот она и сидит с ним? — предположил второй парень, наливая другу вино. — Надо же подружке как-то жить?       Тем временем обстановка за столиком двух врачей накалялась. Ваня ничего не спросил у Даши, молча сел за столик и щедро плеснул себе вина, залпом выпив бокал.       — Купитман, остынь, ты сейчас загоришься. — Даша захотела как-то разрядить обстановку. — Чего ты взъелся?       — А как же, Дашенька? — Купитман в упор посмотрел на Соловьёву. — Меня ведь к тебе уже в отцы записали. Или ты считаешь, что всё это нормально?       — Вань, ты чего? — Даша непонимающе посмотрела на Купитмана. — Чего злишься? Тебе ведь так тысячу раз говорили!       — Значит, если тысячу раз говорили, то это в порядке вещей? Очень хорошо!       — Тебя же это давно не смущает. Ну, обознался мальчик, что такого? — Даша явно сказала лишнее, о чём мгновенно пожалела.       — Что такого? Даша, ты хоть понимаешь, что тем самым ты сама записала меня в старики! Не ожидал от тебя! Скажи честно, ты считаешь меня стариком?       — Ваня, ты что, перепил? Откуда такие решения? — Даша опасливо отложила вилку, у неё дрожали пальцы.       — Откуда? Твоего мужчину только что приняли за твоего отца, а ты считаешь, что ничего не случилось? И почему ты не отправила этого наглеца лесом? Тебе льстило, что на тебя обратил внимание кто-то, кроме старика?       — Так, Купитман, держи себя в руках! Я очень надеюсь, что ты просто перепил вина и говоришь это неосознанно. — Даша просто не понимала, отчего Ваня так на неё разозлился. — Если тебя оскорбило поведение того юноши, то иди и разбей ему об голову вот эту бутылку. У меня сноха — подполковник, она отмажет.       — Значит, я ещё и алкоголик! Перепил! — нервно засмеялся Ваня. — Даша, ты мне честно скажи, ты со мной только из-за квартиры и денег?       — Иван Натанович, а ты не оборзел? — Теперь начала злиться Даша. — Как у тебя язык повернулся такое сказать. Для тебя, может быть, это было бы и нормально, я прекрасно осведомлена о том, как тебя хотели сделать своим заместителем на посту главврача и ты охотно продал Кисегач! Не забудь ещё Рязань! По себе людей не судят!       — Не переводи стрелки! Скажи, ты бы ушла, если бы я не пришёл? Или может быть, для тебя это нормально, вот так спокойно выслушивать лесть? Ты мне изменяла? — Ваня перешёл все границы.       — Иван Натанович, ротик-то прикройте! У самого рыльце в пушку! И вообще, почему мы с тобой ссоримся, как будто лет двадцать назад женились и жизнь друг другу сломали?       — Значит, всё-таки, что-то было, раз отбиваешься!       — Повторю, Купитман: ПО СЕБЕ ЛЮДЕЙ НЕ СУДЯТ! Если ты каждую встреченную женщину в постель тащишь, то не надо думать, что все такие же! А теперь ты мне скажи, я для тебя очередная игрушка?       — Никогда не делал различий между женщинами! — Это вырвалось у Купитмана невольно, он сам был в ужасе от того, что сказал и дорого бы отдал, чтобы забрать слова назад. Но было поздно.       Даша на секунду застыла, а потом резко выплеснула содержимое своего бокала на Купитмана.       — Кучерявая сволочь! — Даша встала из-за столика и направилась к выходу. — Скажи спасибо, что не сдаю в приют для животных, грызунов! Я поеду домой, а ты не смей за мной идти! Отправляйся, домой, проспись, а завтра извинишься! Тебе завтра будет стыдно за это!       Даша быстро прошла по коридору, резким ударом распахнула двери, так что они коснулись стен. Она быстро нашла свою машину, рывком открыла дверь и села внутрь. Не пристегнувшись, Дарья завела машину и рванула с места. В этот момент из ресторана выбежал Купитман, по лицу которого стекало, капая на белую рубашку, вино, которое он не успел вытереть.       — Даша, стой! — Но Соловьёва уже выехала со стоянки и исчезла в потоке машин.       Купитман вернулся в ресторан. Он чувствовал себя настолько паршиво, что, казалось, готов умереть, лишь бы вернуть всё как было. Он опустился на стул, мрачно глядя перед собой.       — Будете ещё что-нибудь? — услужливо спросил официант, удивляясь потёкам вина на рубашке ещё недавно прибранного клиента.       — Коньяк, — было сказано ему в ответ.       Тем временем, Даша гнала машину на юг. Она ехала домой. Она понимала, что Купитман просто выпил лишнего, он весь вечер заказывал себе то коньяк, то вино. Но это было уже слишком. Сказать такое ей! Даша вообще удивлялась, как она ему в челюсть не двинула, а ведь будучи панк-рокером обязательно бы двинула. Ладно, что теперь, сделанного не воротишь, главное, чтобы Ваня от сознания собственной вины и угрызений совести с моста не сиганул. Хотя, вряд ли, у него, наверное, так часто бывало, жив же до сих пор. В принципе, поссорились из-за ерунды! Думая таким образом, Даша заехала во двор своего дома и, поставив машину на сигнализацию, направилась к подъезду.

***

      Было два часа ночи. Андрей Быков и Настя давно спали, но наслаждаться сном им оставалось недолго. По всей квартире разнёсся настойчивый звонок.       — Андрей, что такое? Иди, открой, — сонно пробормотала Настя, накрывая голову одеялом.       — Не дай Бог, это Романенко. — Быков раздражённо протёр глаза.       — Глеб? Может, у него что-то случилось? — От мысли, что это может быть сын, Кисегач мигом проснулась. — Андрей, иди быстрее.       — Если это он, то у него сейчас действительно что-то случится, — говорил Быков, открывая дверь. — Кисегач, а это не Романенко, это бухой Купитман!       Настя вышла в прихожую. Перед ней стоял Ваня, которого Андрей уже запустил в квартиру. Он был пьян «в дрова».       — Ваня, что случилось? — Настя подошла ближе. Быков же тем временем слегка поддерживал друга, который нетвёрдо стоял на ногах.       — С Дашей поругался, — ответил Ваня, норовя упасть на Андрея. — Всё. Занавес. Финита ла комедия. Лишился единственной женщины, которой я нравился.       — Купитман, давай ты проспишься, а потом мы поговорим. — Настя и Андрей проводили Купитмана до дивана на кухне, на который он тут же лёг.       — Спать! Вот теперь, точно не с кем. — И Купитман отрубился.       Андрей и Настя вернулись в комнату.       — Дожили, теперь у нас ночует пьяный Купитман! — Быков лёг на кровать и накрылся одеялом. — Завтра надо будет выяснить, что у них с Соловьёвой случилось. Может ему померещилось.       — Если бы померещилось, он бы не напился. — Настя легла рядом. — Слушай, Андрей, а может, что-то серьёзное?       — Да нифига! Напился, ляпнул что-то, она обиделась, а ему померещилось, что разругались навсегда. Давай спать. Нам ещё завтра эту курчавую пьянь отмывать и на работу нести! — с этими словами Быков отвернулся и через несколько минут захрапел.