ДБР в Средиземье

Леший бродит втихомолку У берёзового пня. Не будите во мне волка – Разве мало вам меня? (Алькор, «Зверь») _______________ Гортхауэр поманил Марыча. На невысказанный вопрос лишь загадочно улыбнулся и добавил: «Пойдём». Вместе они спустились по лестнице во двор, обогнули дом и оказались на ровной площадке, обросшей по периметру лохматой малиной. - Кое-кто, - скучающим голосом начал Майя, разглядывая свои ногти, - меня не так давно просил, даже можно сказать, умолял научить перекидываться… - он наконец-то оторвался от созерцания ногтей и в упор посмотрел на стоящего перед ним человека. – Было дело? - Ну было – пожал плечами Марат, стараясь за небрежным жестом скрыть волнение. А Гортхауэр невозмутимо продолжил: - Так я вот что думаю: может размяться для начала? Авось передумаешь, а? - Не передумаю, - отрезал Марат. Заметив, что Майя скидывает рубашку, он тоже поспешил избавиться от куртки. Следом полетел его вечный серый свитер. - Вот и ладушки, - ухмыльнулся Гортхауэр, перебрасывая молодому хирургу неизвестно откуда взявшийся нож в ножнах. Правая кисть перехватила рукоять ещё в полёте, крутанула в воздухе, освобождая от ножен. Даже в пасмурный день блик на лезвии отливал синевой: сталь была отличная. Заметив лёгкое удивление на лице Марата, Майя пояснил: - Я же говорил: разомнёмся. - А ты? – спросил Марат, становясь в стойку и кивая на пустые руки противника. - А мне не надо! – Гортхауэр опустился на колени и начал вдруг стремительно таять. Марат не успел заметить, что произошло в эти доли секунды, и лишь через удар сердца понял, что на него летит огромный чёрный волчище. Не давая мозгу времени осмыслить происходящее, умное тело всё же успело увернуться. Человек с одним-единственным стальным зубом против зверя с двадцатью острыми когтями и белыми лезвиями клыков… Они кружили по площадке, выжидая. Волк мягко переставлял лапы, и, казалось, издевательски ухмылялся. Марыч упорно твердил себе, что это – всего лишь игра, дружеский спарринг, один из многих, что они устраивали с Людкой. Но когда зверюга с рычанием прыгнула вторично, рука с ножом дёрнулась сама, целясь в подмышечную впадину под правой передней лапой. Однако то ли волк изменил траекторию полёта, то ли Марат неправильно рассчитал нырок, но отточенное лезвие наотмашь полоснуло по внутренней поверхности лапы. И хотя тёмная кровь оставила след на блестящей стали, зверь, как ни в чём не бывало, приземлился рядом на все четыре ноги, и, ничуть не хромая, резко развернулся. Парень крутнулся волчком, с разворота сметая зубастую чёрную морду, норовившую цапнуть его под колено. «Ну вот, бля» - мелькнула дурацкая мысль, - «я Майяру сапогом по морде засветил!». Но зверь молчал. Они стояли друг против друга. Хирург принял низкую стойку, так, чтобы острая кромка лезвия всё время была на уровне волчьих глаз, защищая колени бойца от возможных посягательств. Снова началось круженье – кто кого раньше измотает. Рана Гортхауэра была совершенно незаметна, и если бы Марат собственными глазами не видел кровь на ноже, то подумал бы, что впервые за долгое время промахнулся. Но кровь была, а зверь продолжал беззвучно двигаться – те же мягкие уверенные шаги, то же смертоносное спокойствие хищника. Шерсть на загривке встала дыбом, и волк припал к земле. Марат поудобнее перехватил нож, готовясь встретить очередной бросок, но вместо этого волчья морда нырнула под руку и весьма интеллигентно цапнула зубами за запястье. Шипя, парень выпустил нож. Понимая, что остался без оружия, он приготовился ударить ногой вероломную скотину. Но зверь тоже всё прекрасно понимал, и только этого и дожидался. Уже оторвавший ногу от земли безоружный человек не мог сравниться с ним в скорости. И прежде чем распрямившаяся нога достигла цели, волк прыгнул, сшибая семидесятикилограммового Марата как соломенную куклу. Закрываясь рукой, парень рухнул на спину, оказавшись прижатым к земле рычащей звериной тушей весом с него самого. Бой был проигран. Марат чувствовал на лице горячее дыхание зверя, видел совсем рядом чёрное зеркало носа и оскаленную пасть. Человек упёрся локтем в волчье горло, но зверь оказался сильнее. Рука, и так изрядно помятая хищником, немела от жуткого напряжения, Марат хрипел сквозь стиснутые от усилия зубы, но… Волк просто налёг всем своим весом, сминая жалкую защиту, и острые клыки впились в горло поверженного противника. Парень чувствовал, как они входят под кожу, разрывая мышцы, и, закусив губу от боли, что было сил ударил волка коленом под брюхо. Хватка челюстей ослабла, и теряющий от боли сознание Марыч напрягся и спихнул с себя зверя, но зверем это уже не было. Возле истекающего кровью Марата согнулся пополам Гортхауэр. Похоже, последний удар пришёлся куда надо. Морщась и кряхтя, таирни с трудом перевёл дух: - Ну ты, всё-таки и сука! – укоризненно заметил он, обращаясь к хирургу, зажимающему ладонью разорванное горло. – Я ему, понимаешь, доброе дело сделал, зверем укусил, а он ногами дрыгает не хуже лягвы! Хамло! – не без труда, Гортхауэр всё же принял строго вертикальное положение, оглядел стремительно бледнеющего Марата и примирительно закончил: - Ну да ладно, хрен с тобой. Остался, так сказать, последний штрих. Закрой глаза, открой рот! - Да пошёл ты! – простонал Марыч. – Нет у меня к тебе веры, поганец. Кто тебя знает, как у вас с побеждёнными обходятся. - Ну как хочешь, - пожал плечами Майя. – Тогда можешь просто глаза закрыть, ничего противоестественного с тобой не случится, - и он провёл порезанной ладонью по сжатым губам Марата, оставляя кровавую дорожку. - А теперь – облизывай! – донёсся до хирурга насмешливый голос. Это Гортхауэр направился в сторону одежды. И Марат облизнулся. Солёные капли были почему-то очень приятными на вкус. И он облизнулся снова. Боль уходила, сменяясь странным ощущением эйфории, какое бывает в горах на большой высоте. Мир выглядел так же, как и раньше, но что-то в нём неуловимо изменилось. Он прислушался к себе. Нет, зрение осталось прежним и обоняние вполне человеческое… Его размышления прервал шлёпнувшийся на лицо свитер. Марат поднял глаза: над ним стоял погано хихикающий Гортхауэр, взвешивая на ладони следующий снаряд, в котором хирург опознал свою куртку. Взмахнув рукавами как крыльями, она приземлилась рядом – Марыч смог увернуться. - Не надевай пока, - посоветовал Майя, одеваясь. - Кровью измажешь, меня Къелла потом съест как хоббит - репу. - Как Толкиен – Перумова! – мрачно поправил бывший скалолаз, с трудом поднимаясь с земли и по-прежнему держась за шею. Гортхауэр, застёгивавший в этот момент последнюю пуговицу на рубашке, разразился хохотом: шутка пришлась в кассу. Он ржал так заразительно, что затаивший было обиду Марат тоже позволил себе улыбнуться и медленно отвести руку от прокушенного горла. Он с удивлением осмотрел ладонь: крови не было. Рана, казалось, просто исчезла! - Регенерация, дурак! – выдавил из себя счастливо хихикающий таирни.