Добро пожаловать домой...

      — Вы не поверите, что я нашел! — воскликнул Клаус, но, увидев бледные, напуганные лица, сразу стал серьезным, — Что?       — Кол… — тихо выдавила Кэролайн, — он…       — Что? — в тоне Майклсона послышалась угроза.       — Он исчез… — в глазах у Кэтрин был неподдельный страх.       — Куда исчез? Как?! — мужчина вышел из себя и резко поднялся.       — Провалился в картину, — сообщил подошедший Стефан.       Клаус сел обратно.       — Прости, куда?!       — Пойдем! — блондинка схватила его за руку.       Поднявшись наверх, они еще раз тщательно осмотрели картину. Стефан и Клаус пытались отодвинуть тяжелую раму, но та не поддавалась, как будто была намертво приделана к стене.       — Как это случилось? — прорычал Майклсон, пытаясь взять себя в руки.       — Он толкнул плечом, и она… и повернулась… — сбивчиво объяснила блондинка.       — Минуточку… — Майклсон вдруг бросился вниз.       Все четверо переглянулись и побежали за ним.       — Где же это… Где?! — он судорожно листал дневники, уже не заботясь о ветхости страниц, — Нашел! — он поднял выпавший, из одной из тетрадей, кусок плотного пергамента.       — Что это? — удивленно спросила Кэтрин.       — Карта, — пробормотал мужчина, расстилая ее на столе, — точнее план дома.       Ребята склонились над бумагой.       — Вот это, — Клаус указал на квадрат, находящийся на втором этаже, — спальня графа Михайловского, точнее он был русским князем, пока не перебрался сюда. Он построил этот особняк для своей семьи, она у него была довольно большая. Смотрите, — он указал на маленький кружок рядом со спальней, — это видимо потайная комната, в которую попал Кол, когда портрет повернулся, а значит где-то должен быть механизм, который…       — Народ!       Все замерли. В кухню ввалился запыхавшийся парень.       — Я такое нашел! — с восторгом сообщил Майклсон, не обращая внимания на изумленные взгляды, — Идемте! — он развернулся и побежал вверх по лестнице.       — Еще раз провалишься куда-нибудь без разрешения, я тебе голову откручу, — пообещал Клаус, входя в комнату вслед за братом, но в его голосе слышалось облегчение.       — Смотри, — Кол легко повернул портрет, и они увидели маленькое темное помещение, освещавшееся лишь одной свечкой.       — Как ты открыл его? — спросил Стефан, оглядывая раму.       — Первый раз не знаю, а потом я повернул вот эту штуку, и он открылся снова, — парень указал на рычаг, находящийся у двери, — и я на всякий случай подпер раму деревяшкой…       — Похоже, это потайной кабинет графа, — протянул Клаус, разглядывая небольшой стол и бумаги, разбросанные на нем, — и, по-моему, здесь никого не было после его смерти.       Все в кабинете покрывал толстый слой пыли, а мягкое кресло и шкаф с книгами оплела паутина.       — А когда он умер? — передернувшись, спросила блондинка, оглядывая мрачную комнатку.       — В тысяча шестьсот девяностом, — ответил Майклсон, стряхивая пыль с толстого фолианта.       — О Боже… — вдруг прошептала Кэролайн, заметив что-то в углу.       — Что там? — обернулся Кол.       — Трость с портрета… — девушка просто смотрела на нее, не делая попыток взять.       — Так достань ее, — мужчина тоже заметил предмет.       — Не могу, там паутина! — жалобно сказала она.       Внезапно помещение сотряс взрыв общего хохота, сказывалось напряжение.       — Кэролайн, я тебя обожаю, — Кол спокойно смахнул с трости все лишнее и протянул девушке, — вот! Теперь я заслужил статус героя?       Блондинка только фыркнула и с интересом рассмотрела серебряный клубок змей с разноцветными глазами.       — Это так странно, — с непонятным выражением произнесла она, — я уверена, что никогда раньше не видела эту трость, но она мне определенно знакома…

***

      — Граф Александр Михайловский был женат на девушке по имени Софья, — начал Клаус, — в тысяча шестьсот двадцать первом году он построил этот особняк и переехал сюда вместе со своей семьей… У него было четверо детей, две дочери и двое сыновей… А так же вместе с ним здесь жил его родной брат со своей женой и дочерью. Кстати, это они изображены на том портрете, который так понравился Давине.       Девушка вздрогнула. То, что она чувствовала, глядя на картину, никак нельзя было описать словом «понравился».       — Как звали эту девочку? — тихо спросила она.       — Диана, — сообщил Майклсон, — она была их единственным ребенком, остальные умирали сразу после рождения.       Давина вдруг ощутила страшную тоску, сжавшую сердце.       — А что случилось с Дианой?       — Она вышла замуж, родила сына и умерла в возрасте тридцати двух лет, — ответил он.       — Так рано? — удивилась Кэролайн.       Клаус снисходительно усмехнулся.       — Тогда возраст мерился совсем по-другому, в тридцать женщина считалась уже почти старухой, — пояснил он, — теперь о семье графа… Его старшая дочь Катерина вышла замуж в шестнадцать лет, но судя по ее дневнику, никогда не была счастлива в браке. Она родила мужу двоих детей, но всю жизнь любила некоего Ричарда, а в двадцать три года покончила с собой…       — Кошмар какой, — буркнула Кэтрин.       — Согласен, — кивнул рассказчик и продолжил, — Младший сын графа, при рождении его назвали Николаем, но потом имя трансформировалось в Николаса, тоже не был счастлив в любви… Вообще, судя по всему, никто из них не был счастлив, кроме самого графа и его жены, будто судьба подарила им счастье, отнятое у их же детей… Так вот, Николас был тайно влюблен… В кого непонятно, потому что имени нигде не указывается, но он писал, что его любовь обречена, потому что он никогда не сможет быть с любимой… В общем трагедия с заявкой на мелодраму. Тем не менее он вынужден был женится и обеспечить своему роду наследников…       — Почему? — удивился Стефан, — Я думал продолжать род должны старшие сыновья…       — Да, но дело в том, что у его старшего Михаила брата детей не было… По крайней мере законных, — ответил мужчина.       — Он не женился? — Давина слушала историю, затаив дыхание.       — Нет, он был женат, но эта история еще трагичнее, чем предыдущие, — Клаус поморщился, он никогда не отличался излишней сентиментальностью, — Он влюбился в прекрасную девушку, которую звали Каролина, видимо это ее кольцо мы нашли в ванной, и в отличии от его братьев и сестер эта любовь была счастливой. Девушка была ему ровней, и их родители легко согласились поженить детей, но… — он сделал драматичную паузу, — через два года после свадьбы Каролина умерла в родах и после ее смерти Михаил больше не женился, хотя дожил до семидесяти лет.       — Стойте, получается, что его звали Михаил Михайловский? — вдруг заметила Кэтрин, — Я всегда знала, что у русских туго с фантазией…       — А вторая дочь? — Давина вспомнила, что у графа было четверо детей.       — О ней ничего не известно, ее дневника здесь нет… — ответил Майклсон, — Либо он не сохранился, либо его никогда и не было…

***

      Проходя мимо комнаты, которую занимали девушки, Кол внезапно остановился и прислушался. Из-за двери раздавались тихие всхлипы.       Осторожно приоткрыв дверь, парень увидел сидевшую в кресле Давину. На ее коленях лежал один из старинных дневников, а по лицу безостановочно текли слезы.       — Ты чего? — он удивленно посмотрел на девушку, — Эй, что случилось?       — Я знаю, в кого был влюблен Николас, — прошептала она и всхлипнула.       — Черт, я думал что-то серьезное, — Майклсон сел на подлокотник ее кресла, — ну и чего там? Любовью всей его жизни была кухарка? — иронично спросил он, но, увидев осуждающий взгляд брюнетки, заткнулся.       — Нет, — она снова опустила голову вглядываясь в поблекшие строчки, — это дневник Дианы… Она пишет, что всю жизнь любила своего кузена Николаса, но знала, что они не могут быть вместе. Вообще, в то время, браки между родственниками не считались чем-то ужасным, но ее родители никогда не допустили бы этого…       — Перестань, — строго сказал парень, увидев, как ее глаза снова наполняются слезами, — ну не можешь же ты, серьезно, так переживать из-за людей, умерших четыреста лет назад!       Она подняла глаза, и он увидел в них такую боль, что его сердце кольнула жалость.       — Ты не понимаешь… Когда я читала это, у меня было ощущение, будто все это произошло со мной… Знаешь… Как будто в прошлой жизни…       Слушая ее, Майклсон вдруг почувствовал острую потребность утешить девушку, успокоить, сказать, что все хорошо.       Но вместо этого, он просто наклонился и, неожиданно для самого себя, поцеловал ее.