Брак по завещанию

POV Бэк       У меня выработалось привычка: пить этот кофе. Он теперь для меня своего рода наркотик: пьешь, набираешься энергии, а после хочется снова и снова. Хлебнуть бы божественный напиток вновь, зарядиться энергией так, чтобы ты почувствовать расслабленность во всём теле. Чтобы она доходила даже до кончиков пальцев!       А яркое солнце не щадило и освещало наш творческий беспорядок в кабинете. Задумки, идеи… всё это было вывешено на стене, чтобы после окончания проекта воплотить их в жизнь, а именно — показать начальнику, чтобы он выдвинул их заказчикам.       На полу валялись скомканные бумаги — неудачные расчёты, с которыми возились несколько дней, и сломанные источенные карандаши, которые изрядно пострадали из-за небольших психов и срывов.       И вот луч солнца уже коснулся моего лица, а это могло означать одно: наступил полдень. В стакане уже давно пусто, но я почему-то не мог оторваться от окна. Уже несколько недель я смотрю в него, как зомбированный, и думаю о том, как сильно изменился.       Об этом сказал мне Курт, когда я поделился с ним о матери Джаспера.       — Ты ни разу не матюкнулся, — сказал он удивленно, — и видно, что тебе жаль.       — Я думаю, что всем было бы жаль, — просто пожал я плечами, а друг несогласно покачал головой.       Тогда Курт передал через меня Джасперу тысячу долларов на лечение. Коллега тогда сопротивлялся и не хотел брать денег, но я сказал ему, что это от очень хорошего человека, и если он не возьмёт, то он и я очень сильно обидимся.       Изменения заметил и сам я. Нет, я так же подкалывал Джейт, и порой она злилась на меня, но больше не было вражды. Она не принимала мои слова в штыки, а также язвительно отвечала на них, чему я был даже рад. Мы просто общались. Не как друзья, конечно, но как знакомые — точно.       — А ты что здесь делаешь? — спросил только что вошедший Джаспер с огромным пакетом продуктов в руках. — Выходной же.       — Решил поработать, чтобы закончить, наконец, этот заказ, — ответил я, поворачиваясь к нему лицом.       Мы с ним ладили. Даже очень. Он стал мне вторым по счёту дорогим человеком. Джаспер давал дельные советы. Конечно, время сделало своё дело, и мы очень подружились: он был в курсе моих дел, а я — его. Это было очень удобно — рассказывать кому-то о том, что происходит у тебя в семье и дома. А если этот человек постоянно находился рядом, то это был огромным плюсом, потому что есть кому пожаловаться в любой момент.       — Как твоя мама? — спросил я, помогая раскладывать из пакета продукты.       — Держится молодцом, — сказал он с долей гордости, — завтра нам перечисляют деньги, а значит, через неделю она ложится в клинику и ей делают операцию. Я уже договорился.       Я кивнул и стал забивать холодильник жрачкой. Друг, в прямом смысле этого слова, расцвел на глазах, когда начальник подписал заявление о принятии нас на работу. Он не сдался, и я рад за него.       — А как у Вас с Джейт? — поинтересовался он, улыбаясь.       Естественно, он был в курсе и про мою жёнушку, и про то, каким образом мы поженились. И его реакция была вполне предсказуемая. Конечно же, он офигел и посочувствовал мне, но когда узнал, что эта девушка не так уж плоха, то очень громко хохотал, когда я рассказывал ему о своих выходках и говорил: “Хочу продолжения!”. А продолжение, по его мнению, обязательно должно быть.       — Никак, — ответил я, пожав плечами, — мы почти не видимся из-за моей работы.       — Ага, — закатив глаза, проговорил он, — и поэтому ты решил провести лишний выходной на работе.       — Нет, просто хочу побыстрее закончить этот чертов проект и получить деньги, — солгал я.       А Джаспер покачал головой и пробормотал что-то вроде: “Ну ты и придурок” — а я усмехнулся и кивнул. Я и правда был придурком. Свой единственный заслуженный выходной проведу на работе.       — Смотри, — указал я на крышу музея курсором мыши Джасперу, он, оторвавшись от эскиза, заглянул в монитор, — нам осталось всего-то рассчитать диагональ и нарисовать её.       — И ты этим займешься? — недоверчиво спросил он.       — Ну да, — покосившись на парня, проговорил я.       — В свой выходной? — ещё раз переспросил он.       — Да, в свой выходной, — так же подтвердил я.       — Вместо того чтобы провести время с женой? — удивился Джаспер.       — Да, вместо того чтобы… Эй! Джаспер, не путай меня! — воскликнул я возмущенно. — Она видеть меня не хочет, а уж я её — и подавно.       Вместо слов он обошёл меня и, пристроившись сзади, своими цепкими руками начал выдёргивать из-под меня стул.       — А ты сделай так, чтобы она захотела тебя видеть, — поговаривал он, пытаясь столкнуть.       — А зачем? — повернувшись к нему, спросил я.       — Ну, чтобы добиться её расположения, — проговорил он, на секунду остановившись, — тебе же она нравится.       — Это не совсем подходящее слово, — скривив губу, поправил я, — просто выбор особо не велик, поэтому-то…       — … поэтому-то ты и идёшь к ней, а не тухнешь здесь со мной, — сказал он и чуть сильнее толкнул меня, тем самым сдвинув с места, — чёрт, была бы у меня девушка, я был давно…       — Да понял я, понял, — перебил я, отряхиваясь от невидимой пыли, и прошагал к выходу, захватив при этом куртку, — ты тухнешь здесь, а я развлекаюсь.       Последнее, что я увидел — это то, как коллега усмехнулся своей улыбкой под названием: “Ты и правда придурок”.       Да, я знаю. Можно было так и не улыбаться.

***

      Медленными шагами я брёл к дому. Я не рискнул ехать на метро: уж больно много там было кашляющих и чихающих людей. И так постоянно подвергаюсь опасности заражения, а тут светлый теплый день, и настроение вроде бы неплохое, почему бы не пройтись?       Прохожие равнодушно смотрят в пустоту, куда-то спешат, громко разговаривают по телефону и утыкаются в свои планшеты. Я всегда считал это глупостью — тратить свою жизнь на эти глупые гаджеты. А тех, кто с ними ходит даже поссать в туалет, я называл задротами. Впрочем, не я один, потому что это тупо игрушка, которая не приносит ничего, кроме того, что к двадцати годам ты превратишься в слепого крота. Они не знают настоящей жизни, и мне их даже жаль.       Мимо меня прошла одна особа с грудью третьего размера. Она держала в руках карту города, а когда заметила, что я иду мимо нее, то, широко улыбнувшись, обнажив свои белоснежные зубки и перекинув блондинистые волосы на другую сторону, остановилась и проговорила:       — Простите, а вы не подскажете, как пройти на эту улицу? — спросила она, указывая на одно из мест на карте.       Я заметил, что она с огромным трудом выговаривала букву “Р”, и меня это немного подзадорило.       Меня всегда возбуждали картавые люди, и этот случай не стал исключением.       Подойдя ближе к ней, я взглянул на карту и уже хотел указать дорогу, как вдруг остановился. Почему? Да потому что опять этот чёртов запах дорогих духов. Но почему? Почему именно они?       Почему не какой-нибудь простой запах. Например, шоколад? Я встрепенулся и задался вопросом, почему первым делом я подумал про шоколад?       Ответ прост: потому что она так пахла.       Таким простым, ненавязчивым ароматом, который может взбудоражить меня и мои гормоны.       — Вы тоже не местный? — неожиданно спросила она, а я посмотрел на неё, словно она была какой-то не той.       — До светофора прямо, а потом налево до конца улицы, — ответил я, не засматриваясь на неё, и, отдав карту, прошагал мимо фифы.       Я чувствовал её взгляд ещё до конца квартала, и мне захотелось стереть его, чтобы никто о нем не узнал, но почем, как и когда я стал таким, я не знал. Стало как-то тошно от самого себя.       Где тот похотливый Бэк, который ни одной юбки мимо не пропустил? И уж точно бы затащил такую грудастую особу за угол и я отымел бы её так, чтобы стоять не могла ещё долго.       “Я превращаюсь в имбицила”, — подумал я и ускорил шаг, жалея, что пошёл пешком.

***

      Меня уже давно не окружала такая чистота. Когда я зашёл в квартиру, то просто был в ахуе. Чисто, как в музее, а запах… шарлотка?       — Женушка, — прокричал я, а в ответ — гробовая тишина.       Ушла, что ли, куда? Но куда, ведь у неё выходной, и единственное место, куда она могла пойти — это в университет.       Пройдя дальше по квартире и любуясь чистотой, я едва не вскрикнул, когда увидел, что она валяется на полу. Сначала я подумал, что ей плохо, и уже ринулся вызывать скорую, но после я услышал её тихое сопение. Слегка румяное лицо закрывало несколько маленьких прядок светлых, как солнце, волос. Её тонкая футболка слегка задралась и теперь показывала часть живота.       И почему я раньше называл её толстой? Ведь это неправда. Она дрыщ!       Какая-то незнакомая песня играла в её наушниках. Один из них выпал из уха, и я мог даже расслышать слова. Солнце освещало её тонкие ноги. Я мог поклясться, чем угодно, что только при взгляде у меня в штанах стало тесно. Её расслабленная поза так и манила лечь рядом и осторожно поцеловать её, чтобы она проснулась, увидела меня и улыбнулась…       Что с тобой, Бэк? Опять эти нежности? Где былая жёсткость, требовательность?!       Мне стало обидно за себя. За то, что превращаюсь в какого-то хлюпика.       Взяв себя в руки, я решил, что с этим пора кончать. Найдя таз в ванной я, набрав холодной воды, не раздумывая, понёс в гостиную. Было бы глупым вот так просто сделать то, что она проделывала со мной целую неделю. И поэтому, осторожно ногой убрав наушники и телефон в сторону, я…       — А-а-а! — оглушённый визг разнесся на всю квартиру.       Распахнув глаза и резко вскочив, девушка, схватив края майки, потянула от себя.       — Отдыхаем? — спросил я, улыбаясь и с интересом разглядывая её продрогшее тело.       Теперь я был счастлив, потому что передо мной стоял идеал девушки: мокрая, злая и невероятно сексуальная.       — Ты охренел?! — проорала она трясущими губами и, съежившись, потянула футболку вверх, и в одно мгновение она оказалась без нее.       Меня будто ослепили. Глаза выкололи, но, быстро проморгав, я увидел это… чудо! Меня захлестнула волна, словно внутри меня образовалось тёплое море, которое хлестало все мои внутренности.       Её лицо… чёрт, её лицо…       — Да, я охренел, — на выдохе медленно прошептал я, и ещё раз вздохнув, набросился…       Нет, скорее накинулся и, сминая губы так сильно, что я почти чувствовал вкус её крови, блуждал руками по голой спине, стараясь ухватить её, нащупать — сделать так, чтобы она не исчезла. Чтобы я мог прикасаться к ней, ещё и ещё…       А она не сопротивлялась, но и не отвечала на мои ласки… Она просто стояла, дрожала и тихонько всхлипывала.       — Прости, — тихо шептал я, целуя её мокрое лицо, — прости. Я просто не хотел так… не хотел… просто я так хочу тебя. Безумно хочу…       Я нес ещё какую-то чушь, чувствуя, как мне становится и жарко, и холодно одновременно, а она всё дрожала, но не отталкивала. И только это меня не останавливало, а когда я почувствовал биение её горячего сердца, то сомнений не осталось — она была готова сдаться.       — Поцелуй меня, — молил я, трогая её ягодицы, — пожалуйста, один раз.       И всё. Она словно отключилась. В ход пошли пуговицы на моей рубашке… раз, два, три. Её трясущие руки-губы целуют, ласкают мои. Осторожно пальцами пробираясь под шорты…       — Чёрт, ты такая мокрая, — шепчу я ей в ухо, и в награду получаю её тихий полувсхлип-полувздох, — нежная… моя.       И она выгибает спину, сдирает с меня остатки рубашки и прижимается ко мне.       Тело к телу.       И целует меня так, как никогда. Я чувствую ещё ненавязчивый запах шоколада, на этот раз молочного, нежного... И вдруг она прикоснулась. Так осторожно, неуверенно… что я на минуту замер, а она, задыхаясь, продолжала целовать меня, чувствуя моё учащённое дыхание.       — Я с ума схожу, — прошипел я тихо, что она, возможно, не услышала, но я не остановился и одним ловким движением растянул застёжку бюстгальтера и, зубами содрав с плеч лямки, руками стащил его, кинув на сырой пол. Её маленькая упругая грудь чуть не свела меня с ума, и я, тихо зарычав, губами обхватил её сосок. Глаза Джейт резко прикрылись от удовольствия, и я, зарывшись горячими пальцами в волосы на её затылке, сжал зубы и почувствовал, как сильно мне начала давить ширинка.       И я не стал долго ждать. Снова нащупываю ткань трусов. Она насквозь мокрая. И от этого сводит дыхание, потому что представляю, как это — быть в ней. Глубоко и горячо, двигаться, смотреть в её лицо.       Захотелось увидеть это, а не представлять. И я закидываю одну ногу, потом вторую, и медленно, не отрываясь от её губ, двигаюсь к дивану, как вдруг мир закружился, и я почувствовал тупую боль в руке.       — Чёрт, — шепчут её губы. Я понимаю, что мы упали на сырой пол.       Но это вовсе не отрезвило, а, наоборот, только раззадорило меня. И я, слыша её соблазняющие всхлипы, продолжал блуждать по обнажённому телу, как голодный волк, исследуя неизвестную территорию в поисках добычи.       — Я не удержусь, — рычу я, целуя её грудь, живот…       Она тяжело задышала, когда я начал спускаться ниже, а после начала отталкивать ладонями моё лицо.       — Бэк, я… — прохрипела она, ладонями поворачивая меня к себе.       — Пусти меня, — опять молил я, целуя её пупок, — пусти, и я больше ничего не потребую.       А она всё так же тяжело дышала и качала головой, стараясь набрать в лёгкие как можно больше воздуха. Что-то было не так. Она отталкивала меня всё сильнее и сильнее...       — Дай мне… — очень тихо прохрипела она, хватаясь за горло. — … сумку.       "Ты мог бы не курить, я астматик!" — всплыл где-то в сознании её возмущённый голос из прошлого, и тогда до меня дошло…       — Где? Где она?! — вскрикнул я, вскакивая с неё и уставившись в лицо, которое начало зеленеть.       Меня затрясло от мысли, что она вот-вот могла задохнуться. Её руки потянулись к горлу и, слегка царапая кожу, она с сильными хрипами закашляла. Времени для паники совершенно не было, и я с разбегу рванул в спальню. Из-за разлитой воды я едва не разбил себе нос, но вовремя поймал равновесие и направился в нужную сторону.       Я слышал её кашель, когда искал ингалятор в чёртовой сумке. Там было всё, кроме того, что мне было нужно. Её дыхание сбивалось, а хрипы были слышны во всей квартире. Тогда я решил просто высыпать содержимое сумки на кровать и… вот оно!       Бегом к ней, скользя, спотыкаясь и наклонившись, впихнул в рот ингалятор, нажал на него. Она вздохнула полной грудью, а после громко закашляла, словно была готова вот-вот выплюнуть легкие, но на самом же деле она после того, как прокашлялась, вздохнула полной грудью.       И я, кажется, вместе с ней.       Девушка дышит, сначала быстро, боясь, что поток кислорода вновь закончится, а после её дыхание успокаивается, и она медленно закрывает глаза, дыша носом и что-то тихо бубня.       Я смотрел на неё, не моргая, и не знал, как вести себя в такой ситуации. Наверное, шок отупляет мозги, ты перестаешь соображать, что делать дальше.       А что делать?       — Ты обещал только поцеловать, — сказала она так резко, что я вздрогнул.       Она слегка приподнялась и рукой попыталась прикрыть свою грудь.       Не получится. Я всё видел.       — А ты и не сопротивлялась, — ответил я, смотря на её приоткрытые губы, и,. когда она заметила, что я на них смотрю, тут же из закрыла.       — Ты облил меня водой, — сказала она, притягивая ноги к себе, стараясь прикрыть обнажённые участки тела.       А мне так и хотелось наклониться и потянуть её на себя. Чтобы она оказалась на мне…       — Ты тоже, — просто ответил я, рассматривая её тело.       — Я извинилась, — тихо возразила она.       — Я тоже, — так же тихо сказал я, вспоминая, что и правда что-то плёл про извинения.       И тут она замолчала. Закусила губу и посмотрела в потолок, краснея.       Ах, ну да. Я и она наполовину голые, слегка ошарашенные и немного возбуждённые, сидим на сыром полу посреди комнаты и думаем, что сказать друг другу в оправдание. Ну, а что можно сказать? Разве непонятно, что за нас уже давно все решили наши родители? И я уже готов смириться, потому что безумно привык к ней. К её запаху, повадкам, лицу… К её вкусной еде, которую она готовит. К её тихому посапыванию, когда она спит…       — Дай мне шанс, — вдруг шепчу я, а после прикусываю язык, чтобы не выдать чего-нибудь ещё.       А она резко вернула взгляд ко мне и, хлопая глазами, слегка их сузила.       — Это не подвох, не думай, — тут же предугадывая её мысли, вставил я, — я и пальцем к тебе не прикоснусь. Если ты не попросишь, конечно.       Она немного вздрогнула от холода, а её тело начало покрываться мурашками. Здесь и правда становилось прохладно, учитывая то, что солнце уже едва касалось окна, а за ним уже потихоньку загорались яркие огни. Девушка плотнее прижала к себе колени и непонимающе посмотрела на меня.       — Что ты хочешь? — спросила она, выжидающее смотря на меня. — Если только того, что было несколько минут назад, то прости, я не могу тебе это дать.       — А если не только это? — тихо спросил я.       Её глаза как-то странно загорелись, а сама она тихо, но протяжно вздохнула, словно жалуюсь мне о том, что этот разговор ей начинает надоедать.       Она не верит. И, конечно, я не удивился, потому что я сам себе не верил. Я понимал её. Но так же понимал, что без её согласия мне было бы тяжело предпринять попытки установить с ней контакт.       — Я прошу о свидании, — сказал я, когда почувствовал, что наше молчание затянулось.       От своих же слов у меня поползли мурашки, а она опасливо взирала на меня, будто я был каким-то диким зверем, который вот-вот набросится на неё. Её тело, конечно, соблазняло, и меня тянуло к ней, но сейчас главным для меня было её слово.       Её согласие.       — Так каков твой ответ? — спросил я, за спиной скрещивая пальцы.       — Ты серьёзно? — скривив бровь спросила она. — Ты думаешь, что после того, что было… что ты делал, я соглашусь?       — Да, — просто ответил я, вставая на ноги.       Мне представилась прекрасная картина, от которой у меня произошла незапланированная эрекция… Большие распахнутые глаза смотрели на меня, не отрываясь, запах шоколада чувствовался даже на таком расстоянии, а её пугливое выражение лица и зажатость в теле тянули меня к ней.       Ох, правильно говорят, что вид сверху всегда лучше.       — Держи, — сказал я, подавая ей свою каким-то чудом сухую рубашку с пола, — надень, а то замёрзнешь.       Я отвернулся, и она без промедления встала и начала оттягивать на себя лёгкую ткань, а я старался думать о чем-нибудь другом, а не о том, что за моей спиной соблазнительная девушка пытается спрятать от меня не менее соблазнительное тело. Когда шорохи с её стороны стихли, я медленно повернулся назад, взглядом натыкаясь на ниточки, на которых раньше были пуговицы. Маленькие щёлки показывали именно те места, которые мне не следовало бы видеть. Округлости тела опять вызвали у меня прежний эффект, от которого я только-только избавился.       Нежная кожа лица благоухала, и, стоя перед ней, я видел её маленькие, едва заметные веснушки. Глаза цвета шоколада выжидающе смотрели на меня.       Вновь что-то ждала, словно я был каким-то долбанным пупом земли, который всё решал.       Пальцами коснувшись её щеки, я медленно выпустил воздух, который насквозь пропитался ей. Она блаженно прикрыла глаза и слегка приоткрыла рот, отчего я едва не сорвался вновь. Её мягкая упругая кожа на шее вновь покрылась мурашками, и я, медленно проведя линию скулы, спустился ниже, к тонкой шее. Едва коснувшись её, я почувствовал бешеный пульс.       — Прошу… — прошептала она, — не надо. Всё станет только хуже.       Её ресницы трепетали, нежная кожа мгновенно превратилась в гусиную, а сама девушка закусила губу.       — Я не могу так, — качала она головой, — не могу переступить через себя.       — Я же смог, — проговорил я, заправляя мокрую прядь волос ей за ухо, — я переступил и не жалею! Да, не отрицаю, что я ненавидел тебя, но это до того, как я узнал, что ты из себя переставляешь!       — А я не могу, потому что я вижу, какой ты! Как ты реагируешь на мои слова… — горячо проговорила она, морща свои тонкие брови. — И что бы я не делала, ты всё воспринимаешь в штыки! Ты просто прихотливый дотошный папенькин сынок. И ты не изменишься.       — Ты ничего не знаешь, — сквозь сжатые зубы проговорил я, — не делай поспешных выводов, прошу. Просто дай шанс.       — Нет, — не раздумывая, ответила она.       — Слишком быстро ответила, — усмехнулся я, гладя её скулу кончиком пальца, — каждый человек имеет право на шанс. Даже такой, как я.       Она сглотнула, выпрямилась и посмотрела мне в глаза так, словно я был каким-то придурком.       А точнее, отсталым придурком, который не понимал её слов с первого раза.       — Можешь не верить, что я так быстро могу измениться, — сказал я, опуская руку на её теплое плечо. Она, казалось, не обратила на этот жест внимания, но в ответ на мои слова она скептически взглянула на меня, — я сам не верю в это, но хотя бы постепенно…       Она отвернулась от меня, но ловкой рукой я вернул её взгляд на место.       — Один шанс, — молил я, — одно свидание, и я отстану.       — Врешь, — одними губами проговорила она.       — Мне это будет очень нелегко, но я постараюсь сдержать своё слово, — проговорил я, сжимая хрупкое плечо и нервно массируя её подбородок, — только одно свидание…       — Хорошо-хорошо! — закатывая глаза, сказала она. — Только перестань скалиться и отвернись, я уйду.       Моя улыбка и правда, наверное, была до ушей, и я, сделав серьёзное лицо, отвернулся, а когда её недовольные глаза перестали смотреть на меня, я вновь улыбнулся. После того, как дверь в спальню сильно хлопнула, я беззвучно станцевал победный танец.