- ты красиво рисуешь звезды, пап. - что тебе в них нравится? - они всегда падают и превращаются в пыль.
Отбрасывая ненужные камни в сторону. Убирая ржавый металл, гнилые доски и грязные трупы с дороги, пытаешься очистить стенку, чтобы не было ничего. Лишь пустота и немного невысохшей шпаклевки. В руке лишь один черный маркер, который не стирается, как бы тебе этого и ни хотелось. В руке лишь пару слов, которые зажаты в кулак. «Вылить наружу свои негативные мысли», - именно так посоветовал психолог с нашей последней встречи. Роясь в голове, чтобы вылечить своего пациента, он там находит «ничего», пустоту, которая разрывается на две части. Опять эта «пустота», которая становится вторым любимым словом за этот короткий промежуток времени.- я напишу на стенке «его». - я попрошу тебя залить буквы золотым баллончиком лака.
Сидя напротив него в брутальном кожаном кресле и смотря в глаза. У него они зеленые, а у тебя настолько черные, что не видно и зрачка. Каждый, кто пытается заглянуть в них, говорит, что это зеркало души, в котором отражается сердце каждого смотрящего. Отражает суть другой части, внутренней. То, что хочется спрятать от того вокзала. Твоего вокзала мыслей. Именно так мне сказал этот гребаный психолог, который сидел напротив и что-то усердно записывал в блокнот. Именно так мне сказала женщина, когда отдавала мне розовый сверток несколько лет назад. Открывая колпачок и отбрасывая его в сторону, поднимаешь руку, чтобы провести первую черную линию на этой неровной шероховатой поверхности старого задания. Напоминает место, где все время обитают наркоманы, оставляя за собой использованные шприцы. А ты оставишь за собой другой знак, и только не говори, что я болен на голову, когда я официально признан здоровым с первой группой крови. Изображаю какой-то сюрреализм, и становится гармонично внутри, где давно поселилось два времени на английском. Ничего инфантильного, лишь словарь, который я купил на прошлой неделе, открывая его на первой попавшейся мне странице. Как в детстве игра: ты говоришь любую страницу, называешь любою строчку, говоря, сверху или снизу. Чем-то напоминает гадание, а некоторым она предсказывает будущее, открывая железную дверь с кучей барахла и дерьма.- где ты научился так красиво рисовать? - когда ты была маленькая, я часто был там, где умирают люди, думая, что они становятся счастливыми.
Я еще не допил свой латте, а он остыл и напоминает никчемную жижу, которую давным-давно надо вылить в туалет. Но подношу чашку к губам и делаю глоток, пробуя на языке новые поезда с прошлым грузом на сердце. Просьба не звонить в скорую и не говорить, что я сошел с ума. Или бежать к моему психологу, говоря, что я здесь вытворяю, и почему меня еще не лишили родительских прав из-за моего слабоумия. Я делаю два внушительных глотка, оставляя напиток непроглоченным, разбалтывая его внутри. Начинается шевеление в груди, я же задерживаю дыхание.24. 10. 10.
- расскажите, как вы восприняли потерю близкого? - расскажите, у меня есть право на дальнейшее существование в логове жертвы?
Моя история началась чуть меньше, чем четыре года назад. Чуть раньше, чем метеорит упал на один из русских городов, заставляя людей открывать свои поганые рты или кричать от безумия, смотря, как стекла разлетаются по разным сторонам. Моя история началась три миллиона мыслей назад, когда я хотел сжечь себя на костре, как ведьму, которая занималась колдовством. «Вспомните ваш последний момент с ней», - именно так мне сказал мой лечащий врач, когда я сел в кожаное кресло. Он смотрел на меня обыденным и безразличным взглядом, но быстро-быстро писал в толстом блокноте. Каждый раз, переворачивая страницы, можно было понять, что на этой бумаге много мертвых душ, которые стали для себя неодушевленными и жалкими. Вспоминая последний момент с ней, кстати, как он и просил, мне опять захотелось спуститься в подвал, чтобы дорисовать еще одну черную линию своим маркером. Провести горизонтальную линию справа, соединив с точкой вверху, где начинает это дерево.- когда ты меня отведешь вниз? - дочь, я хочу, чтобы ты была одушевленным предметом.