Апокалипсис: Игры Истины

Сейчас.

Дыхание давно сбилось, все тело ломит от усталости и полученных ударов, хочется свернуться в калачик, где никто не увидит, и дождаться окончания кровопролитного хаоса, как последняя трусиха. Остриженные волосы давно покрылись сажей, а глаза щипало от попавшего песка. Я совершенно не удивилась бы, если бы со стороны увидела не себя, а совершенно незнакомого человека в потрепанной, местами рваной одежде, с перепутанными волосами, с испещренной старыми, а теперь и новыми, царапинами кожей. Наконец скрывшись с практически открытой местности, где оставались руины былых домов, я смогла добраться до кирпичного строения на окраине города высотой в пять этажей. Прислонившись к холодной шершавой стене спиной, я попыталась отдышаться и успокоить безумно колотящееся сердце. В легких все сдавило, они отказывались принимать грязный воздух, от которого никакого толка и лишь становится хуже. В этот момент я осознаю, что сражения такого масштаба не для меня, я просто физически не могу это вынести. Не было никакого второго дыхания или неописуемой силы воли, которая толкала в гущу сражения даже полумертвого, не было ничего, о чем я так часто читала в книгах, когда была еще подростком. А как бы хотелось. В ушах не замолкает шум сражения. Даже здесь, практически на полосе окончания города, битва разыгралась не на жизнь, а на смерть. Крики, клацанье металла, взрывы не дают мне покоя, из-за чего я закрываю уши руками, пытаясь заглушить эту чертову симфонию смерти. Хочется закричать от боли, хочется упасть на колени и сдаться на произвол судьбы. В глазах мелькают силуэты противников и союзников, все давно перемешалось в один хаос, который никогда не разобрать. Я понятия не имею, кто сейчас находится в преимуществе, но понимаю, что надо продолжать сражаться чего бы мне это не стоило. Будет сложно. Когда Дмитрий говорил о том, что все вышло из под контроля, я думала, что он имеет ввиду лишь район Разработки Лекарства и лишь ошибочное нахождение в нем группы из Северного лагеря. На деле все оказалось совершенно по-другому. Лагерь, наступающий с Севера, оказался намного жестче в планах, чем все остальные, они были окутаны пеленой ярости и непреодолимого желания отомстить. Они не хотели захватить Чикаго. Они хотели его уничтожить. И именно в это момент все вышло из-под контроля. Остальным трем лагерям приходилось не только сражаться с неверными и стригоями, но и останавливать Северных от новых разрушений, которые приводили к большим в жертвам. Полчаса назад на горизонте, где находился район Луп, если смотреть с окраины города, рухнула первая многоэтажка, за ней последовала вторая с промежутком в считанные минуты. Бетонные гиганты рушились так, словно были сделаны из спичек. Всего за полчаса Северные уничтожили былой район высоток Чикаго, что, уверена, привело к множеству крови поблизости. Про себя я эгоистично поблагодарила Бога за то, что была далека от того места. Вздохнув потный и одновременно спертый воздух, пропитанный гарью, я вышла из тупика двух кирпичных зданий, крепко держа кол в правой руке. Скорее всего это была ирония чертового Мира или насмешки Господа, в которого я верила лишь временами, но я оказалась там, куда отступали группы стригоев. Нет, это совершенно не означало нашу победу, так как подавляющее большинство не-мертвых по-прежнему оставалось в городе и не собиралось сдавать своих позиций. Бой шел буквально за каждый фут земли, за каждый дом, за каждую улицу. Воздух с каждой секундой становится все сырей и немного приятней, так как холодит горячую кожу. Вот-вот дождь норовит пролить свои безжалостные капли. Дождь зимой. Такое неудивительно, если зима промозглая и больше напоминает противную и слякотную осень. - Иди сюда! Голос проносится настолько резко, что я вздрагиваю. Этот шепот был мне знаком, слишком знаком, чтобы я ему перечила и не послушалась. Когда просьба повторяется, я наконец понимаю откуда исходил звук. Среди лабиринта типовых пятиэтажных застроек окраины, затаившись в боевой готовности на углу здания, меня подзывает никто иная, как Елена. Все ее лицо покрылось корочкой грязи, одежда давно порвалась, а теплая куртка и вовсе пропала с плеч дампирки. Рыжие волосы скатались в колтуны, которые потом она будет долго расчесывать, проклиная все на этом свете. Если, конечно, выживет, чего мне очень хотелось. Стоило мне подойти к ней трусцой, как я прижимаюсь к стене рядом с дампиркой, услышав шумные разговоры и действия буквально в нескольких шагах от нас. Девушка кивает в сторону поворота улица, а потом указывает на мою порванную и грязную форму, давая понять, что за углом неверные, после чего в воздух было поднято три пальца с противной грязью под ногтями. Не мне об этом говорить, так как я тоже красотой в данный момент не блещу. Вдобавок от нас несёт не горной свежестью, из-за чего вся кожа, скрытая под одеждой противно чешется. Я в который раз морщусь от этого, но пытаюсь вытолкать это из головы, так как совершенно не до гигиены в данный момент. Пальцы Елены вновь мелькают перед моими глазами, и девушка принимается отсчитывать секунды, что означает наше скорое нападение. Неверные, все так же громко разговаривая, прочесывают переулок и в конце концов находят на нас. Когда один неверный оказывается нос к носу с Еленой, девушка громко кричит. - Три! Не знаю, что на меня действует. Желание победить или мысли о естественном отборе, который мне кричит, что я должна быть сильнейшей, чтобы выжить, а для этого следует наступать. С громким криком я бросаюсь на своего противника, который оказывается в два раза больше меня, поэтому ему ничего не стоит отбросить меня одним ударом, как щепку. Вот тебе и вселенская удача Роуз Хезевей. Вовремя успев скоординироваться, я смогла устоять на ногах, хоть мне и приходится для этого схватить одной рукой за кирпичное шершавое покрытие стен дома. Выдохнув, я снова кидаюсь в бой и теперь у меня получается пробить блок своего противника. Он был гораздо больше меня, поэтому я моментально вспоминаю уроки боя еще в Академии. Если противник превосходит в весе - используй это в свою пользу. Будучи от природы невысокой и в меру миниатюрной девушкой, я всегда находила на своей стороне быстроту и ловкость. Они всегда мне помогали в одержании победы над более крупными людьми. Чего не скажешь, когда бой проходил с Дмитрием. Очарованные его красотой, быстрота и ловкость переходили на его сторону. Но в этот раз они со мной. Поставив очередной блок в области головы, я успеваю наклониться и пронырнуть под рукой неверного. Ему понадобилась секунда, чтобы развернуться и найти меня взглядом, но это мне хватило, чтобы оказаться за спиной и прыгнуть на него, проводя острым концом кола по его шее. Это было жестоко, хладнокровно и больше походило на беспощадность, но вопрос стоял прямо. Либо я, либо он. Испустив последний вздох и все еще содрогаясь в конвульсиях мужчина падает на землю. - Ловко ты его, - ошарашено признаёт Елена, запыхавшись, убирая волосы с глаз. Она смогла прикончить двоих, поэтому о моей ловкости и речи могло не заходить. Я все еще шокировано смотрю на убитого мной неверного. Струйка крови течет из его рта. - Я убила человека, - сконфуженно и не моргая шепчу я. - В смысле я и раньше это делала, но не так. Один раз убила неверную. И то, выстрелила в нее. - Ох, мне некогда разбирать это дерьмо, Хезевей. - Елена морщится, в который раз смотря на свою правую руку. - Убила, - соглашается она. - И что с того? Он бы убил тебя и не вспомнил. Мне отчаянно хотелось верить словам Елены. Внезапно я осознаю, что убивая я становлюсь ничем не лучше, чем стригои или те же неверные. Я желаю внушить себе, что все это самозащита, путь к свободе, но вина от этого не уменьшается. - Как ты себя чувствуешь? - спрашиваю я Елену, пытаясь перевести тему. - Как мешок с говном, - раскрывает мне свою душу, прям. Девушка в очередной раз морщится и испускает тихий стон боли, косясь на свое плечо. Только сейчас я замечаю, что рука ее неестественно выгнулась, так как плечо оказалось выше другого. - Черт. - У тебя вывих, - уверенно заевляю я, на что получаю озлобленный взгляд, которым мне дают понять, что и без меня догадались. Я вспоминаю уроки первой помощи и прочую чепуху. - Надо вправить. С этими словами я направляюсь к Елене. По правде говоря, вправить руку - это единственное, что я умею из всего курса помощи, который проходил у нас в Академии. И не потому что уроки, отведенные под вывих и переломы, мне были интересны, а потому что я уже сталкивалась с этим и терпела быструю, но острую боль от вправки сама. - Ох, ненавижу, - Елена продолжает проклинать все, на чем свет стоит, но потом все же садится на одни из развалин в пол-оборота от меня. - На счет три, ладно? - я киваю в согласии. - Раз, два... тр... подожди, подожди! - Елена откидывает мои руки и выдыхает. - Я готова, - она понимала, что это не один из приятных моментов ее жизни. - Раз, два... А может, я так похожу? - с мольбой спрашивает она в очередной раз отгоняя мои руки от себя. Сейчас она больше похожа на ребенка, и я прекрасно понимаю ее. Кто бы что не говорил - боли боится каждый, просто размер ее отличается. Однако сейчас нам было не до этого, вот-вот должны были захватить центр города и тогда многочасовая битва окончена, но чем ближе был этот момент, тем чаще мы сталкивались со стригоями и неверными. - Нет, - жестко произношу я. - На счет три. - Хорошо, - Елена морщится. - Раз... А-а-а, сукина дочь! Проклятия в мою сторону сыплются с такой скоростью, которой позавидовал бы любой диктор. Не дожидаясь, новых остановок после числа "два" я надавила на нужные места и вправила руку девушке, на что та лишь истошно теперь кричит, абсолютно забыв, что мы находимся на поле сражения. - Где "два" и "три"? - восклицает она. - Где, сука, два и три? - она уже не обзывала меня ругательствами, а лишь кричала. - Господи! Я ненавижу тебя, Хезевей. - Надо зафиксировать, - выслушав всю тираду оскорблений и проклятий, произношу я. С этого момента прошел примерно час, мы с Еленой разошлись по воли случая, а крики и взрывы все продолжают оглушать меня. Дождь, назло нам всем, все же ливанул, начиная лишь крапать и заканчивая огромными каплями. Вся пыль была в мгновение прибита к настрадавшейся действиями, которые на ней происходили, земле. Волосы мои намокли, и впервые я была благодарна, что они короткие, так как не лезли в лицо, одежда тяжелеет и противно прилипает, стало в несколько раз труднее передвигаться и сражаться. Последнему я потеряла счет, я столько раз за этот день оказалась лицом к лицу с врагом, что уже не знала, в который раз выходу победителем только из-за себя или при помощи кого-то, или просто затерявшись в обвалах и руинах. День тянентся неимоверно долго. Однако постепенно все начинает затихать. Я все реже слышу взрывы, все реже вступаю в схватки и все ближе нахожусь к центру, от которого еще утром хотела сбежать. Перевес шансов на нашу победу был буквально в несколько пар, поэтому я понимаю, что бой, пусть и усталый и тихий, не прервется до завтрашнего рассвета. - Господи, если меня слышишь, помоги продержаться, - слишком тихо шепчу я, смотря на серое небо и встречая холодные капли неунывающего дождя. - Я верю в тебя. Клянусь, что никогда больше не буду ругаться... иногда... очень-очень редко. Не нарушу семи грехов... ну, лень... и гнев. Ох, ладно, бесполезно, - согласилась я уж с собой, понимая всю абсурдность происходящего. С ума схожу - сражения, битвы, а я с Богом разговариваю. Мысленный монолог и диалог с Господом прерывает кто-то, подкравшись ко мне сзади. Это был его первый плюс, второй - мой шок. Передо мной стоит Кристина. Семнадцатилетняя девушка, которую бросил родной брат, а потом и я. Думаю, я бы смогла убедить ее в относительной правильности моего поступка, если бы она не была стригоем. Ее загорелая кожа стала бледной, а прямые русые волосы делали ее лишь еще худощавее, чем была дампирка. Вокруг зрачков появились красные ободки, стерев все то дружелюбие и надежду на спасение, которые лелеяла когда-то дампирка, будучи даже в борделе. Ее лицо ничего не выражало, а тонкие губы не улыбались, как раньше. - Какая неожиданность, - издевательски произносит Кристина. - Последняя, кого я ожидала встретить. - Когда ты..? - она не собиралась на меня нападать. Пока. - Стала стригоем? - перебивает меня девушка через чур нагло, что неудивительно. - Недавно, неделю назад, когда в городе все неожиданно стали поднимать восстания и творить прочую чепуху. Теперь я понимаю, что все мы теряем. Мне нравится быть сильной, - девушка кивает в подтверждение. - К примеру, я могу сделать это. Неожиданно ее рука слишком быстро поднимается в воздух и наносит мне удар по голове так, что я отлетаю и, потеряв равновесие, падаю на землю. Осколки и камни противно впиваются мне в спину через плотную ткань одежды. Сморщившись и стараясь побороть боль в голове, которая вызывает потемнение в глазах, я поднимаюсь. Но не успев нанести хотя бы один удар колом, я вновь оказываюсь на земле с новой порцией боли. Кристина находилась на до мной, вцепившись в мои ладони, которые держат кол. Не касаясь опасного для нее предмета, девушка смогла перенаправить его на меня, а точнее на область моей груди. Уверена, все мое лицо покраснело от усилий, руки противно ноют, но я продолжаю сопротивляться, понимая, что от этого зависит моя никчемная жизнь. Сила и мощь стригоев всегда играли со мной злую шутку, я никогда не могла справиться с ней, как бы не старалась. В конце концов я всего лишь дампир, новичок, неуспевший окончить обучение, так и не ставший стражем. - Я бы извинилась, если бы чувствовала за это вину, - совершенно спокойно шипит Кристина, после чего наклоняется к моей шеи. Резкая боль пронзает шею и разносится по телу волнами. Губы издают оглушительный стон, но он быстро замолкает и растворяется в общей шумихе. Глаза теряют картинку перед собой, все меркнет. Тело становится ватным. В конце концов я еле ощутимо чувствую, как мои губы расплываются в глупой улыбке, и я перестаю сражаться. Чертовы эндорфины. Глотками моя жизнь в прямом смысле уносится. Мысли путаются, а потом и вовсе пропадают. И чего в итоге я добилась? Лишь смерти. И на этот раз окончательной.