8
23 июля 2015 г. в 00:10
Пока жарились ножки, я порезала овощи и зелень, не выдержав, доела рыбу. Она хоть слегка притупила мой голод и позволила мыслить спокойнее, благоразумнее, без злых мыслей, но от сосущего чувства в животе не избавила. Теперь хоть не пойду резать Мориарти посреди ночи кухонным ножом, коих было в кухне в достатке. Странно, что они не заменили настоящие ножи пластмассовыми. А то мало ли, убью кого-нибудь, очень часто люди, запертые в четырёх стенах, сходят с ума и перестают контролировать свои действия.
Заранее знаю, кто попадётся первым, если я захочу поразмахивать ножиком. Но оставим этот план на самый крайний случай.
Настроение было самое что ни на есть прескверное. Напала какая-то апатия и появилась обречённость и равнодушие к своей судьбе. Что я могу сделать, чтобы спасти свою жизнь? Разве я в силах сохранить хоть жалкое подобие чести в себе? Я тут одна в окружение опытных убийц, которые только и ждут случая всадить мне пулю промеж лопаток, в случае, если я решу совершить побег.
— Остаётся только одно, просто выйти в окно, — дрожащим голосом пропела я строку из давно знакомой мне песни.
Вздохнула, стала убираться на кухне, повторяя одну-единственную строчку, мысленно прокручивая разные варианты. Взгляд остановился на окне.
Солнечные лучи, попав на мою здоровую щёку, ласково грели, из слегка приоткрытой форточки были слышны звуки города.
Я прикрыла глаза и прислушалась.
Счастливое пение птиц, голоса детей, играющих с собакой и, видимо, совсем не далеко идёт стройка, слышен шум машин и звук падающих камней. Время от времени в окно попадает звук автомобильного клаксона. Люди живут своей обычной жизнью, не задумываясь, что кому-то рядом может грозить опасность или скорая смерть. Смерть окружает общество постоянно, уже никого не испугаешь новостями об автомобильных катастрофах, природных коллапсах или террористических актах.
«Это случилось не со мной и не с моими знакомыми и родственниками, что мне беспокоиться», — сказал мне как-то один знакомый, когда зашёл разговор о масштабной автомобильной катастрофе за рубежом.
Слыша по телевизору о захваченных террористами людях или неожиданно убитых, просто попавших не в то время и не в то место, человек первым делом быстро проверяет, не затронуло ли это его окружение, а удостоверившись, что все живы-здоровы, он спокойно вздыхает и забывает о случившемся.
Всё хорошо, всё прошло мимо меня.
Узнав, что беда затронула кого-то из знакомых, человек искренно приносит соболезнования, но мысленно счастливо вздыхает: «Хорошо, что беда обошла мою семью стороной».
Это нельзя назвать страшным пороком общества. Существуют пороки, которые губят на корню общественную жизнь, постоянно подтачивая её. Этот же, наоборот, заставляет смириться, заставляет понять, что смерть всегда среди нас, она сидит и в тебе, может, пока ещё слабая и едва заметная, но с каждым годом она будет набирать силу.
Если же каждый раз, узнавая о чей-то смерти, переживать так, словно погиб дорогой тебе человек, то можно измотать себя до такой степени, что скоро так же горевать будут по такому вот «страдальцу».
— Что такого интересного ты увидела в окне? Игрище спаривающихся мух?
От неожиданности я сильной вздрогнула и уронила на пол чашку, которую до этого спокойно держала в руке, ждала, когда нагреется чайник.
Чашка с мелодичным звоном раскололась на несколько частей, этот звук привёл меня в чувство, вернул злость.
Я, поджав губы, посмотрела на Мориарти и неохотно принялась собирать осколки.
— Тебе помочь? — обратился ко мне Мориарти, из которого просто фонтанировало дружелюбие.
— Не стоит, — чуть ли не шипела я. — Премного благодарна.
— Я всё же настаиваю.
Он подошёл и принялся помогать мне складывать мелкие осколки в отколотую половину чашки. Его помощь заставила меня ещё больше разозлиться, и я начала мысленно расчленять его на такие же мелкие осколки. Мы в молчании собирали черепки, а над последним осколком наши руки соприкоснулись. Больше чем на мгновение, и одновременно мы отдёрнули руки.
Это касание слегка остудило мою злость на него и на всю ситуацию в целом.
Не глядя на стоящего Мориарти, я подняла последний осколок, и выбросила всё в мусорное ведро. Осмотрела ещё раз пол, но больше ничего не нашла. Вымыв руки, я собиралась выйти из кухни и вернуться в свою «берлогу».
— Куда собралась? Я жду ужин, и давай пошевеливайся, я спешу.
Его слова сразу вернули прежнюю злость на место.
Я взяла помытую, но ещё влажную тарелку, не глядя, бухнула туда мясо, посыпала всё это салатом, взяла вилку и с хищной улыбочкой сказала:
— Бонн аппетит, — и поставив тарелку возле него, я вышла из кухни.
— Соль, — его голос настиг меня в коридоре.
— Возле приправы, бери пользуйся.
В комнате, обдумывая произошедшее, я поняла одну вещь. Забавно, получается за всё время, проведённое здесь, это первое наше прикосновение. Я нахожусь здесь в плену ещё на царских условиях. Меня никто не насиловал, не избивал, и я не делала вещей, полностью убивающих личность. Да, меня припугнули, я получила огнестрельное ранение, но я не стала моральной или физической калекой.
Таким образом я пыталась приободрить свой канувший в обреченность разум. Конечно, пробивались мысли наподобие:
«Долго ли ещё будет мне так везти?»
«Может, всё самое ужасное для меня ещё готовят?»
И самый важный:
«Смогу ли я сбежать отсюда?»
Я упала на кровать и приготовилась ждать. Это единственное, что мне оставалось.
Стук в дверь заставил оторваться меня от важного дела. Высунув язык от усердия, я царапала вилкой на стене, прикрытой шторой, послания в будущее, стараясь писать как можно неразборчивее.
24.11.2014
Меня поселили в этой комнате. Я чувствую, что внимательные глаза чокнутого преследуют меня, где бы я ни находилась.
26.11.2014
Хочу мороженого. И тортик. И ещё оружие. Лучше всего базуку.
Бум!
28.11.2014
План побега в стадии разработки. Будем ждать, когда враг потеряет бдительность и даст слабину.
1.12.2014
Если вы читаете это, но вы не кое-кто с инициалами ДМ, то скорее убейте владельца этих инициалов или хотя бы огрейте чем-нибудь тяжёлым по голове. Во имя гуманизма.
Я хотела ещё пририсовать сковородку, но стук в дверь заставил быстренько вернуть штору на место и отойти от стены подальше.
Не дожидаясь моего ответа, дверь открыл один из охранников, подозрительно посмотрев на меня. Видя его реакцию, я широко улыбнулась, старясь, чтобы улыбка вышла оскалом. Не найдя ничего подозрительного, он только буркнул, что меня ждёт босс и «вежливо» попросил двигать свою тушку как можно быстрее.
Я молча, чем удивила его ещё сильнее, вышла из комнаты и пошла в сторону гостиной. Украдкой наблюдая за тем, чтобы конвоир не отстал и случайно не забыл выйти из моей комнаты вслед за мной. Но к счастью, он пошёл за мной, а потом и вовсе вышел из квартиры.
Мориарти восседал на своём привычном месте, я тоже села на давно облюбованное мной кресло, ища глазами то, чем он решил заняться со мной сегодня. Эта мысль заставила меня поморщиться. На столе ничего не лежало, это заставило меня испугаться. Мало ли что задумал Мориарти, может, не забыл моё непослушание в кухне, и теперь хочет отомстить.
Он молчал, пялился в телефон и что-то печатал. Я сложила руки на коленях и стала рассматривать свои ногти. Даа, от маникюра мало что осталось. Лак облупился, ногти отрасли и кое-где сломались, под некоторыми ногтями была грязь.
«Хоть бы состричь эти когти».
Но чем, не ножом ведь?
Тут я почувствовала взгляд и подняла глаза. Оказывается, Мориарти уже оторвался от телефона, и теперь беззастенчиво рассматривал меня.
Мгновение, стало стыдно за кое-как сделанный хвост и за ужасные ногти, но вспомнив, где я и что со мной может стать, стыд ушёл.
— Кхм, — кашлянула я.
Его глаза безостановочно блуждали по мне, словно что-то ища. Взгляд ротвейлера не выражал, ровным счётом никаких эмоций. Словно застывшее глухое изваяние.
— Ну, что делать будем? — слова прозвучали довольно глупо, я смутилась.
На его губах появилась лёгкая издевательская усмешка, которую мне сразу же захотелось срезать кухонным ножом.
— Сегодня, пожалуй, ничего. Мы просто побеседуем, — сказал он и принял удобную позу.
Ноги на стол, тело опрокинулось на спинку кресла, а руки сцеплены замком.
Несмотря на такую расслабленную позу, расслабленным он не выглядел. Некое, едва заметное напряжение, выдавало в нём сосредоточенность. Я не удивлюсь, если при необходимости, Мориарти в одно мгновение достанет из кармана нож и, перепрыгнув разделяющий нас стол, воткнёт его мне в горло.
— Побеседуем? — я особо не верила в «простую» беседу.
— Да. Давай, начинай.
Повисло молчание, его слова не только сбили меня с боевого настроя, но и заставили испугаться. Мне очень не нравились его неожиданные решения. Потому что они могли привести к чему угодно.
— Ну, кхм...
— Понятно, тогда я буду задавать вопросы. Раз ты не можешь взять инициативу в свои руки. У тебя есть хобби?
«Господи, что ему от меня нужно? Он явно замышляет что-то ужасное».
— Ну, да. Я играю на барабанах.
— И это всё?
— Дома я любила сажать цветы. У нас весь дом в зелени, а летом и весь двор. Люблю животных. Поэтому, в доме у нас живёт красавец спаниель и милая кошечка.
— Как ты их называешь?
— Собаку — Снежок, а кошку — Леди.
Леди я нашла ещё котёнком, когда возвращалась от подруги. Маленьким серым комочком котёнок лежал у двери в подъезде, едва слышно мяукая. Но как только я взяла её на руки она оглушительно замурчала, словно заранее знала, что скоро станет жить в моём доме.
Он усмехнулся.
— Тебе не нравятся выбранные мною клички?
— Мне, вообще, не нравятся животные. Только если они не в тарелке, поданные на ужин.
Я против воли улыбнулась.
— Ну, каждому своё, — смысла что-то доказывать я не видела.
— Тааак, барабаны. Почему?
Я пожала плечами:
— Не знаю, просто понравились, и захотела играть именно на них, а не на арфе или скрипке.
— Барабаны сложно назвать музыкальным инструментом, потому что звуки, извлекаемые из них, сложно назвать музыкой.
— Твоё мнение ошибочно.
— Поспорим на эту тему?
Тут я поняла, что он просто-напросто меня провоцирует.
— Нет, я не люблю споров, тем более с такими людьми, как ты.
— Какими?
«Чокнутыми придурками», — хотела сказать я, но вовремя закрыла рот.
Нельзя провоцировать его. Нельзя провоцировать. Нельзя.
Я понимала, что всё это, своего рода проверка. Думаю, он очень хочет, что бы я её не прошла.
— Очень умными людьми, — хотела сказать дружелюбно, надеюсь, поверил.
— Твой любимый цвет?
«Цвет?! Он спрашивает про мой любимый цвет?»
Срочно вызывайте скорую помощь чокнутый парень чокнулся окончательно.
— Нуу... у меня нет любимого цвета, но приятнее всего глазу светло-голубой.
По его позе было мало что понятно. Внешне, он выглядел спокойным и даже немного миролюбивым. Но думаю, в такой позе, он легко бы смог и отдать приказ об убийстве нескольких человек, и встретить долгожданную любовницу.
— Самое яркое воспоминание из детства?
Мне это начинало нравиться всё меньше. Я не хотела отвечать на этот вопрос, это было слишком личное...
— Поездка с друзьями на отдых в лес. Мы жарили мясо, веселились и танцевали, а поздно ночью развели большой костёр и выпустили в небо пять больших шаров, — я решила немного слукавить.
Он какое-то время молчал.
— Ты мне лжёшь, — сказал Мориарти спокойно, хотя глаза слегка сузились. — Ненавижу ложь и за одно это, я мог бы убить тебя. Но, сегодня я добрый, даю тебе ещё один шанс. Так отвечай, какое самое яркое воспоминание из детства?
Сердце испуганно трепыхнулось.
— Самое яркое... Мы втроём на кухне. Я, мама, папа. Готовим праздничный ужин, я очищаю яйца от скорлупы, а папа режет овощи. Мама же тушит мясо, варит душистый грибной суп и делает тесто для пирожков. Меня всегда восхищал её талант делать массу дел одновременно. Она тоже работала, поэтому мы редко проводили дни... вот так... втроём. Мы приготовили ужин вместе, никогда еда не казалась мне такой вкусной. Я вызвалась мыть посуду, но и мыли её все вместе, — глаза слегка защипало, я попыталась проморгаться.
Во время рассказа я вспомнила каждую мелочь. Забавный розовый фартук, надетый папой, чтобы не испачкать белоснежную рубашку, резинка с жёлтым улыбающимся смайликом в волосах у мамы, огромный букет ромашек с крупным цветом для мамы и маленький букетик разноцветных анютиных глазок для меня. Папа утром, как всегда, ушёл на работу, но пришёл через несколько часов с радостным лицом и букетами для его «дам». Сказал торжественным голосом, словно волшебный дед Мороз:
— Ну эту работу! Как я могу работать, когда дома сидят такие прекрасные дамы, тем более без букетов.
Мама любила ромашки, она сама напоминала ромашку. Такая же светлая и лучистая, словно солнце.
— Теперь твоя очередь, — голос Мориарти прозвучал так резко, что я ненароком вздрогнула.
— Моя очередь? Для чего?
— Вопросы задавать.
— Я? Тебе?
— Ты что, поглупела?
Я вздохнула.
— Хорошо, — признаться, желания о чём-либо его спрашивать не было совсем, хотелось пойти в свою комнату и лечь спать. — Кем работают твои родители?
— У меня нет родителей.
— Ясно... Есть любимая книга?
— Ницше «Антихрист».
Да уж. Очень весёлая игра.
— Нуу, у тебя есть друзья?
Он поморщился и скучающе посмотрел на меня:
— Друзья? — иронично переспросил он. — Нет, у меня друзей. Что такое друзья? Это горстка завидующих и ненавидящих тебя людей, которых ты подпускаешь к себе на расстояние удара ножа. Человек по своей природе не может «дружить», понимаешь? Если он, кого ты так любяще называешь «друг», постоянно общается с тобой, то ему это выгодно. Он всегда в первую очередь думает о своей выгоде, о своей заднице, о своих проблемах. Поэтому, прежде чем прикрыть тебя от пули или удара ножа, «друг» сначала подумает: «А не грозит ли мне это смертью?».
Я молча слушала монолог, но внутренне не соглашалась ни с одним словом.
— Вижу, ты несогласна. Ну, да ладно, не вижу смысла распыляться перед безмозглым существом.
— Дальше задавать вопросы? — тихо спросила я, слегка ухмыльнувшись.
Он махнул рукой, мне показалась, что жест означал согласие.
— У тебя есть любимое блюдо? — пришёл вопрос ко мне в голову.
— Блюдо? — он явно опешил.
Или мне показалось?
— Его нет. Теперь, закончим на этом. Доброй ночи, — довольно неожиданно для меня закончил он беседу, а после этих слов встал и скрылся в своём кабинете, практически бесшумно закрыв дверь.
«Он пожелал мне доброй ночи? Пора обмазываться мылом и смываться в канализации, пока не дошло до поцелуев на ночь и завтрака в постель».