Там, где сердце

- Милая, открой дверь. – Джеки негромко стучится в комнату дочери, не сильно надеясь получить хоть какой-либо ответ. Тем не менее, она не оставляет попыток поговорить с ней. – Роуз, прошу тебя, спустись вниз. Тебе нужно поесть. Роуз слышит просьбы матери, различает в ее голосе неподдельные заботу и волнение, но продолжает молчать. Джеки права – ей жизненно необходимо поесть, ведь последний нормальный прием пиши был еще три дня назад. В день, когда они вернулись из этой чертовой Норвегии. Втроем. Она не понимает, как могла сделать такой выбор. Уже в тот момент, когда ТАРДИС Доктора исчезла, в очередной раз оставив ее на том ненавистном пляже, Роуз осознает, что именно она натворила. Но было уже поздно, в ее памяти навсегда запечатлелся его полный боли взгляд, а на губах до сих пор ощущался вкус недавнего неправильного поцелуя. В машине они едут молча, но она то и дело ловит на себе взгляды: обеспокоенный – Джеки и полный надежды и какой-то непонятной тоски – его. Она не может определиться, какие чувства он у нее вызывает. Раздражение – несомненно, ведь именно из-за него она снова застряла тут. Жалость – возможно, все-таки он так же, как и она, навсегда заперт в одном времени на одной планете. Но не любовь. В данный момент она не испытывает к нему даже намека на симпатию. Вернувшись домой, она с трудом удерживает себя от того, чтобы не выбежать из комнаты. Все здесь ненастоящее: улыбки, смех Джеки, теплое приветствие Пита. Только Тони разделяет ее настроение – он целый вечер капризничает, не ест и определенно не собирается засыпать. Не в силах терпеть это представление дольше, Роуз покидает гостиную, ссылаясь на усталость. Он вскакивает с кресла, собираясь было проводить ее до комнаты, но она смотрит так, что бедняга забывает все слова и неловко садится обратно. Она выходит, чувствуя на себе его растерянный взгляд. В ту ночь Роуз не может уснуть. Она сидит на подоконнике, скинув на пол ставшие ненужными чертежи, на которые еще недавно не давала никому даже взглянуть, и смотрит в ночное небо. Где-то там, в другой вселенной, Доктор снова ввязывается в какое-то опасное приключение. Но уже без нее. Она засыпает уже под утро, так и не сдвинувшись с места, а проснувшись, обнаруживает себя в кровати, укутанной в одеяло. Видимо Пит (она не допускает даже мысли о том, что это мог быть кто-то еще) перенес ее утром, а мама заботливо оставила на прикроватной тумбочке поднос с завтраком. Возле стакана с апельсиновым соком лежит аккуратно свернутая записка. Она медленно разворачивает ее и читает написанный таким знакомым косым подчерком текст: «Уехали с Питом в Торчвуд. Джеки говорила что-то про торговый центр и одежду для меня, поэтому уверен, что вернемся мы поздно. Не скучай». Поднос с нетронутой едой летит на пол, а Роуз выбегает из комнаты, смаргивая так некстати навернувшиеся на глаза слезы. Девушка закусывает губу, стараясь сдержать очередную истерику, но это удается ей крайне плохо. По щеке стекает первая слеза, за ней, практически сразу – вторая, и уже через минуту Роуз рыдает, уткнувшись лицом в подушку. Она старается всхлипывать как можно тише – мама не должна слышать, как она плачет. Роуз не хочет показывать ее свое состояние, не нужно, чтобы она снова за нее переживала. Она почти не ест, очень редко выходит из комнаты и мало спит, только теперь каждый раз запирает свою дверь на замок. Ее лицо осунулось, глаза впали, а спутанные волосы небрежно перетянуты резинкой, но ей абсолютно все равно. Все ее мысли сейчас заняты только Доктором. Настоящим Доктором, а не той заменой, что сейчас сидит в комнате дальше по коридору и конструирует себе звуковую отвертку. Каждый час, каждую минуту, проведенную здесь, она жалеет о своем выборе. Она жалеет себя, но эта жалость только сильнее злит ее, ведь она понимает, что сама виновата в этом. Это понимание выводит из себя, опустошая душу и заставляя сердце с каждым ударом разбиваться на тысячу осколков. Она не знает, что он чувствует, да и не хочет этого знать – ей все равно. Главное, не видеть его, находится как можно дальше друг от друга. Роуз в последний раз всхлипывает и медленно выдыхает, стараясь подавить новые слезы и более-менее успокоится. Никто, а особенно он, не должен знать, как она на самом деле себя чувствует. Она не хочет, чтобы он жалел ее, переживал или волновался. Не потому, что волнуется за его нервы, а потому, что не хочет, чтобы он хоть что-нибудь к ней чувствовал. Она просто хочет от него избавиться. Джеки снова что-то говорит, но Роуз продолжает ее игнорировать. Она не спустится вниз, чтобы поесть. Возможно, позже она выйдет, чтобы попить и перекусить парой оставленных специально для нее бутербродов, но только не сейчас. Не тогда, когда внизу сидит он. Из-за закрытой двери не доносится не звука, и Джеки возвращается обратно на кухню. Она молча качает головой в ответ на вопросительный взгляд Доктора.

***

Джеки отрицательно мотает головой, и он отодвигает от себя тарелку с нетронутой едой. Джеки пытается утешить взглядом, но жалость – последнее, что ему нужно. Не говоря ни слова, он встаёт из-за стола и, подхватив свой плащ, уходит. Ночной Лондон наполнен народом. Все куда-то спешат, громко переговариваются, а ему некуда торопиться и не с кем говорить. Бессмысленно. Он идёт сквозь толпу, засунув руки в карманы брюк, и смотрит вперёд пустым взглядом. «Пустой» — слово, которым можно охарактеризовать его. И ещё «сломленный». Слышится исчезающий гул ТАРДИС, он заглядывает в глаза Роуз и видит там то, что вмиг разрывает его единственное сердце. Разочарование, боль, ненависть, обиду. Просто он не тот, кто ей нужен. Тот, другой Доктор, улетел, заперев её в этом мире, заодно повесив заботу о нём, будто он ребёнок. Конечно, у того Доктора всё легко! Как сказал, так и будет. Он пытается что-то сказать ей, но она отворачивается, а на губах жжёт горечь поцелуя. Он же не дурак, понимает, что он просто не тот – он причина её пребывания в этой Вселенной, словно в тюрьме. Он идёт, задыхаясь. Одна планета. Одно пространство. Одно время. Нет ТАРДИС. Он ведь тоже заперт. Тело человека, разум Повелителя Времени. Невыносимо. Дома Роуз сразу же запирается в своей комнате, ничего не сказав. Он знает, что она будет плакать. Плакать по тому, кого любит, а его ненавидеть. Как же хочется кричать, что он – Доктор! Это он сказал ей «беги», путешествовал с ней, любил её. Вся эта жизнь – его, чёрт возьми! Но для Роуз он теперь «клон Доктора» или «он», как она говорит своей матери, думая, что он не слышит. Душная улица. Душный город. Душная планета. Хочется крикнуть: «Я — Доктор». Ведь это так: все воспоминания, чувства – всё его, но только не для Роуз. Роуз, которую он безумно любит, которую уже терял. Роуз, которую он чувствовал, стоя у проклятой белой стены, которую не удержал. Глупо верить, что теперь всё будет хорошо. Ей нужен другой – тот, что оставил его ей в качестве благодарности за путешествия. Как же он ненавидит самого себя, вернее того Доктора! Он должен был забрать Роуз с собой, потому что только тогда бы она была счастлива. Она с ним почти не говорит, даже не выходит из комнаты в его присутствии. Он знает, что она желает, чтобы он ушёл, но никогда не скажет об этом. Пит сочувственно смотрит на него, Джеки пытается приободрить. Просто он не тот. Он продолжает идти, не обращая внимания на время. Зачем? Только вот Пит и Джеки будут волноваться, да и всё равно идти больше некуда. Доктор медленно разворачивается, идя в ту сторону, откуда пришёл. Он-то наивно мечтал, что с Роуз эта клетка не будет такой невыносимой. Джеки спрашивает, как он, замолкает. Он кидает что-то обыденное, поднимается на второй этаж, где ему выделили комнату. На секунду останавливается у комнаты Роуз. Почему никто никогда не говорил, что иметь одно сердце – больно? Дверь её комнаты открывается, Роуз наклоняется, чтобы взять поднос с едой, оставленный Джеки, но заметив его, отводит взгляд, а затем снова запирается в комнате. Одно сердце – чертовски больно, потому что когда оно разбивается, другого уже нет. Он бездумно оглядывает свою комнату, садится на кровать и, запустив пальцы в волосы, опускает голову. Он до сих пор не привык спать, как человек. Он – Доктор.