Ненавижу

      Отвратительный запах твоих сигарет с ментолом. Он всегда раздражал меня, не проходило и мгновения, когда бы ты не вдыхал сизый дым, а я не ненавидел тебя за это. До дрожи в пальцах, до пульсирующей венки на виске. Кусая губы с каждым разом всё сильнее, сжимая кулаки всё крепче, я вскоре начал ощущать солоноватый вкус крови на языке, но молчал. А в это время паутина ярости всё сильнее оплетала мой и без того затуманенный разум, дым, казалось, проникал в сознание, вызывая головные боли и временные помешательства. Едкий и специфический запах раздражал нос, а твоё вечное молчание било по барабанным перепонкам хуже любых криков.       Знаешь, я устал. Устал беззаботно улыбаться на колкие замечания, устал переваривать весь твой негатив. Удобно, наверное, прокричаться. Тебе-то сразу становится легче, отличный выход, Гокудера! Только ты не учитываешь одного практически ничтожного момента – у меня тоже могут быть чувства. Я тоже могу расстроиться, тоже могу разозлиться. Ты бы наверняка рассмеялся, скажи я тебе это в лицо.       Ты пресекаешь все мои попытки показать чувства, ты сразу обрубаешь или того хуже, смотришь на меня таким продирающим до костей взглядом, что сразу становится неловко. Неловко! А от чего? От собственных эмоций, от того, что я не чертова глыба льда? Почему мне вообще должно быть за это неловко? Ты сам постоянно кричишь, обзываешься, порой, позволяешь себе слишком многое - и тебе очень даже комфортно. Ты даже не замечаешь, что переходишь все мыслимые и немыслимые границы!        А мне нельзя. А я должен дружелюбно улыбаться, впитывая всю ту желчь, что ты вбрасываешь в меня. Я давлюсь ею всё больше и даже не замечаю новой партии оскорблений, что колкими шипами впиваются в тонкую кожу. Может, ты и правда кидаешь незаметно иглы?       Моя улыбка сейчас… Скажи, какая она? Неужели всё та же? Неужели ты не видишь?.. Я тебя ненавижу. Это из-за тебя идеальная маска начинает давать трещины. До твоего появления даже маски никакой не было!       Просто раздражаешь. Выводишь. Только я не могу сказать тебе даже той пары слов, что вбирает в себя всё моё состояние на протяжение уже нескольких недель. Не хочется расстраивать Тсуну, подводить семью, а когда мы остаемся наедине, я как полный кретин не могу выдавить из себя и слова. И вместо откровенного разговора я продолжаю натянуто улыбаться. Хотя, по мне, это больше похоже на оскал, чем на улыбку.       Самое смешное, что такой негатив я чувствую только по отношению к тебе. И только на тебя я смотрю исподлобья. Вот скажи, Гокудера, ты слепой или притворяешься? Ты правда не чувствуешь этого? Моего раздражения. Моей ненависти.       В последнее время мы почти не видимся. Я должен радоваться этому, не так ли? Вот я и радуюсь. Наконец, мне не приходится дышать дымом! Наконец, мне не приходится терпеть порой попадающие в цель колкости! Наконец, мне не приходится стискивать кулак, чтобы не врезать тебе! Наконец, я не буду больше видеть тебя.       Тсуна очень кстати отправил тебя в Италию по срочным делам семьи. Хах. Я рад этому. Теперь я смогу пожить веселой, полной искренности жизнью. Остался только один неразрешенный вопрос. Если у меня всё так замечательно, что я делаю сейчас в коридоре твоей квартиры?       Гокудера? Я же могу обращаться к тебе в мыслях, верно? Я всегда воспринимал твои грубые слова обо мне как средство защиты. Но со временем я начал задумываться: тебе правда кажется, что я – идиот и последний кретин? И даже такое знакомое и привычное «бейсбольный придурок» теперь приобрело обидный смысл, особенный подтекст. Почему-то теперь мне от него немного больно. Почему-то… Ха! Я не собираюсь делать вид, что ты мне нужен или что меня заботит твоё мнение. Тсуна просил меня присмотреть за тобой. Умоляюще заглядывая в глаза и сжимая моё плечо, он твердил о том, что я должен следить за тем, чтобы ты не наделал глупостей. Именно по этой и только по этой причине я пришел в твою квартиру в два часа ночи.       А знаешь, что особенно раздражает? Я себе сейчас до боли напоминаю тебя. Я даже говорю твоими фразами… Осталось только сигарету в рот. И всё. И вылитый Гокудера. Правда с улыбкой, отдающей плохой актерской игрой.       Ох! Как же ты меня стал раздражать! Меня бесит в тебе всё – начиная от нелепой привычки тереть нос и заканчивая твоим динамитом. Я ненавижу твою улыбку, твои зеленые глаза, которые всегда смотрят в упор, а через мгновение презрительно отводят взгляд, твои стремительные движения, звук твоего резкого голоса. Ты меня раздражаешь, Гокудера. И я, не лукавя, скажу, что это – впервые в жизни. На тебя не хватит никакого терпения, знаешь ли.       Вот и сейчас. Удобно развалился в кресле с книгой в руке, а я как вошел в квартиру, так и стою, тупо уставившись на тебя. И что я вообще здесь делаю?..       Твой лоб чуть нахмурен, искажен малозаметной складкой, а брови сведены на переносице. Внимательный взгляд устремлен в книгу, а рот немного приоткрыт. Интересно, видимо? Поднимаешь руку и трешь нос. А я говорил – дурацкая привычка. Прямо как я, да, Гокудера? - Бейсбольный придурок? – резкий голос заставляет незаметно вздрогнуть, а губы уже непроизвольно растягиваются в приветливой улыбке. Привычка. - Я.       Почему-то от «бейсбольного придурка» сегодня больнее обычного. А может просто обиднее. - Чего пришел? Ты мне мешаешь, – отстраненно бросаешь, перелистнув страницу книги. Я еле слышно выдыхаю. Хочется высказаться. Много всего накипело.       Неожиданно ты отрываешься от своего чтива и поднимаешь задумчивый взгляд на меня. Серо-зеленые глаза смотрят ещё как-то размыто, похоже, ты в данный момент пребываешь в своём мирке в пепельноволосой голове. Всегда хотелось заглянуть туда, хоть одним глазком. Ты меня всегда откидывал, толкался, говоря, чтобы я не лез куда не надо. Хорошо. Не лезу. - Ямамото? – на удивление мягкий голос. Что это с тобой? - Что? - Как там было… Помнишь, ты мне когда-то говорил о том, что ненависть в концентрированном виде – безумие? Хотя любое чувство в концентрированном виде – это оно и есть, правда? – ты задумчиво протягиваешь эту фразу, отводишь мутный взгляд. Снова смотришь в книгу. - Не помню. - А ты говорил. Я помню, - очередной странный взгляд. Вперившись в меня им, ты слегка хмуришь брови и снова открываешь рот. Не хочу ничего слышать. Каждое твоё слово всегда находило отклик во мне - надо сказать, это порядком надоело. Это больно, даже если я никогда не показывал. - Я всегда думал, что ненавижу Бьянки, - вновь вмешиваешься, так и не дав мне открыв рот и сказать своё слово. – На самом деле... Я просто обижен, да? Всё же все эти пытки и прочее. Но как бы то ни было, она - моя сестра. Наверное, я не ненавижу её… Наверное, она всё же должна что-то значит для меня. - Она – твоя семья. Конечно, ты любишь её. Пусть у вас и странные отношения.       Почему я снова говорю не то, что хочу? Черт! Он будто специально путает меня. Почему мне вдруг стало любопытно всё это? Меня отослали подальше от его мыслей. И пожалуйста. И не надо больше лезть с никому ненужной помощью! - Вонгола тоже моя семья. Настоящая, вроде как.       Слишком неожиданно. Слова о ненависти застывают на моих полуоткрытых губах, опаляя их жжением. В твоих словах ничего нового, а сердце пропускает удар. - Я – тоже семья? – с трудом выговариваю короткую фразу. Мой голос слегка дрогнул, а руки принялись заламывать пальцы. Кажется, ты только сейчас понимаешь, что сказал. Взгляд проясняется, щеки заливает краска смущения. - Кто ж ты ещё, бейсбольный придурок?! – отвернувшись, ты недовольно бурчишь ещё что-то. А сам смущен. Я вижу. Я тоже смущаюсь. И снова начинаю улыбаться. Вот какого черта, Гокудера? - Я пойду, - всё так же глупо улыбаюсь. Совсем не могу взять себя в руки. Черную ненависть разъедает более светлое чувство и небывалая нежность. Я давно не чувствовал себя так. Как глупо, радоваться слову!       Всё же мы - семья. Члены семьи ведь могут неимоверно раздражать, да? Но семья на то и семья, чтобы принимать друг друга, любить и уважать, прикрывая глаза на недостатки. Даже поразительно, как быстро ты сломал всю мою ненависть, что я старательно копил неделями, одной случайно брошенной фразой. Странно даже.       Знаешь… А давай я снова буду беззаботным бейсбольным придурком? Я не хочу больше ненавидеть тебя. Или делать вид, что ненавижу. Тсуна прав. За тобой надо присматривать больше, чем за Ламбо. И я уж присмотрю, будь уверен.