Соловьи, слоны и одна несчастная черепаха

Победа на Региональных в этом году далась Новым Направлениям нелегко. За короткую историю хора простых побед вообще практически не было, но эту стоило отметить отдельно. Если бы не неугомонное расследование Сэма, Соловьев так бы и не удалось уличить в использовании допинга, и Новые Направления так и остались бы дисквалифицированными, не допущенными к дальнейшим соревнованиям. Но все обошлось, и, отпраздновав победу, хор снова почувствовал себя на вершине пищевой цепочки школы МакКинли. Правда, на следующий же день их забросала жеваной бумагой Бекки Джексон, но это почти никому не испортило настроение. Бумага хотя бы не была холодной и не сползала ледяным месивом под футболку. Бывало и хуже. Но кое-что всерьез омрачало радость хористов – отъезд Бриттани в Массачусетс. На вокзале было холодно, дождь оставил кучу мелких лужиц на перроне. Шугар брезгливо переступала с ноги на ногу, пытаясь стряхнуть налипшую на дорогие сапожки грязь, Марли зябко куталась в тоненькую, насквозь продуваемую ветром курточку, и прижималась к горячему боку Джейка. Тина заботливо держала над собой и Блейном огромный зонт, но это мало спасало – от влажности волосы Андерсона все равно умудрились свернуться в воздушные кудряшки, несмотря на весь гель, которым он щедро залил прическу утром. Бриттани стояла на перроне, крепко обнимая Сэма и совсем-совсем-совсем не желая его отпускать. – Мне так грустно, – печально сказала она. – Я чувствую себя так, словно подкроватные гномы стащили из моего какао все зефирки. – Звучит и правда очень печально, – тихо проговорил Райдер. – Сердце Юник разрывается от боли, – плакала Адамс. – Иди вперед, наша гордая и волшебная Бриттани, иди и не оборачивайся. – Но я не смогу зайти в поезд спиной, – озадачилась Бриттани. – Это метафора, – поспешно заметил мистер Шу. На лице Бриттани загорелась счастливая мечтательная улыбка. – Я люблю метафоры. Они на вкус как клубничный шампунь. – Она же не пробовала на вкус клубничный шампунь? – обеспокоенно шепнул Тине Блейн. – Это же Бриттани, – шепнула Тина в ответ. – Ты никогда не можешь быть с ней ни в чем уверен. Сэм просто молчал и держал Бриттани за руку, переплетя пальцы. Лорд Таббингтон урчал в своей корзинке-переноске, и Арти, державший ее на коленях, готов был поклясться, что его мурчание напоминает песню «Друзья никогда не говорят «Прощай» Элтона Джона и Бэкстрит Бойз. Леди Таббингтон осталась жить у Эвансов – Стив и Стейси ни за что не хотели с ней расставаться, а Бриттани не разрешали взять с собой в общежитие сразу двух кошек. Поезд дал сигнал к отбытию, и все поспешили обнять Бриттани напоследок. Она нежно и легко чмокнула Сэма в щеку и, уже поднявшись на ступеньки, вдруг обернулась: – Я пришлю вам почтового голубя! Кстати, вы знали, что после смерти почтовые голуби попадают в скайп? Автоматическая дверь с легким шипением закрылась после этого загадочного заявления, и поезд тронулся, унося с собой в Массачусетс Бриттани Сьюзен Пирс, волшебного единорога, экс-президента школы МакКинли и самую неоднозначную личность во всем Огайо. Да что там Огайо? Во всех Соединенных Штатах Америки не нашлось бы второй такой девушки, как Бриттани С. Пирс. – «Это Бриттани, сучки», – с улыбкой шепнула Китти, глядя вслед уходящему поезду. Юник усмехнулась и взяла ее под руку. Для нее, Марли, Джейка, Китти и Райдера это были первые проводы. Остальные уже провожали все вместе Рэйчел год назад в Нью-Йорк. А еще через несколько месяцев они будут так же стоять на перроне, когда Тина, Блейн, Сэм и Арти покинут Огайо, неважно, куда, но только вперед – навстречу своим мечтам. Пройдет еще пара лет, и кто-то другой, такой же юный, талантливый и оптимистичный будет провожать и их. – Ну нет, – словно прочтя те мысли, которые обдумывал в голове каждый, капризно надула губы Шугар. – Никаких поездов! Из Лаймы я уеду на папочкиной машине! И никто не стал с ней спорить. * * * После отъезда Бриттани на хор накатила легкая меланхолия. Мистер Шустер даже не смог придумать тему недели, и на занятиях в кружке все только и делали, что пили горячий кофе из Лайма Бин, лениво обсуждали последние сплетни, а Тина, всерьез решившая занять место дивы в коллективе, каждый день исполняла что-то из репертуара Бритни Спирз, чем еще больше вгоняла хор в тоску по Бриттани. Вместе с ней МакКинли покинула какая-то крупинка магии, обитавшая в этой школе, и без этой крохотной, но такой важной частички школа казалась опустевшей и заснувшей. Бриттани любили абсолютно все – и студенты, и преподаватели, и даже Брэд, годами молчавший за пианино, грустно и непривычно громко вздыхал, когда Тина принималась за очередное соло. Мистер Шустер с некоторой долей отчаяния смотрел на то, как хор скучает по Бриттани. Всем им нужна была какая-то встряска, какой-то вызов, благодаря которому они смогли бы отвлечься от своей меланхолии и двигаться дальше. Но за неделю после её отъезда он так и не придумал ничего, что помогло бы раскачать хор. А еще им опять не хватало участников для выступления на соревнованиях. А потом решение обеих проблем как-то нашлось само собой. * * * – У меня что, галлюцинации? – внезапно спросила Юник. Они втроем с Китти и Марли направлялись в аудиторию хора, когда коридор им преградила компания из шестерых парней. Очень знакомая и незнакомая одновременно. – Кажется, я где-то их видела, – задумчиво наклонила голову Марли. – А мне кажется, – ехидно начала Китти, – что кое-кто перепутал нашу школу с химчисткой. Если вы хотели сдать свои пижонские пиджачки в стирку, вы ошиблись адресом, мальчики. – Пиджаки. Точно, – вспомнила Марли. – Вы же из Далтона! – Надеюсь, этот факт не поразил тебя достаточно, чтобы ты хлопнулась в обморок? – мерзко хмыкнул самый высокий из компании. Себастиан Смайт, ну кто же еще. На самом деле, Марли видела их всего однажды, на Отборочных, и они действительно были тогда в форме. Поэтому ей было крайне сложно опознать Соловьев в повседневной одежде: настолько не вязался запомнившийся образ пафосных ребят из частной школы с той шестеркой обычных, в общем-то, парней, которые теперь стояли перед ней. – Это что еще за дождь из мужиков?* – нахмурилась Юник. Себастиана оттолкнул плечом другой Соловей. Солист, Хантер Клэрингтон, которого девочки запомнили по последнему выступлению. – Я – Хантер Клэрингтон, – на всякий случай снова представился он, а, может, у него просто была такая странная привычка – представляться в начале разговора. – Я экс-капитан Соловьев, которых расформировали после дисквалификации, новый студент МакКинли и участник Новых Направлений. И, кстати, – добавил он, недвусмысленно глядя на ноги Китти, едва прикрытые чирлидерской юбочкой, – я даже отдаленно не бисексуал. – И что вы тут забыли? – спросила Китти, нервно одергивая юбку. Конечно, она считала себя самоуверенной сучкой, но тяжело было не одернуть юбку под плавящим стальные прутья взглядом человека, который со сцены пел что-то о том, как бы ему хотелось, чтобы кто-то… ну… дунул в свисток. – Если я не буду участвовать в Национальных, у меня сорвется стипендия в НЙАДА! – заявил из-за спины Себастиана невысокий брюнет. – Я не буду учиться в Далтоне без Ника, – поддакнул ему блондин на голову его выше и бережно взял за руку. – Я сказал, что выиграю Национальные, значит, выиграю, – добавил Клэрингтон. Себастиан закатил глаза. – Леди, не слушайте, его просто выперли из Далтона. – Потому что я сказал, что выиграю Национальные, и я держу слово! – упрямился Хантер. – Да-да, как скажешь, детка, – пропел Себастиан. Высокий широкоплечий парень за ними, битбоксер, скромно кашлянул. – Если это важно, я просто очень хотел получить футбольную стипендию, а у нас в школе нет команды. – А мне просто было скучно, – добавил кто-то совсем невысокий из-за его спины. – И без этих вот там теперь тоска зеленая. – Вы что, притащили с собой домового? – хмыкнула Китти. – Я не домовой, я Леопольд, – обижено засопели из-за битбоксера. Марли попыталась загладить язвительность Китти и немедленно заступилась: – Отличное имя для домового! Блондин и брюнет, державшиеся за руки, подло захихикали. Хантер уверенно шагнул к девушкам и, по-хозяйски приобняв Китти и Юник, царским тоном повелел: – Что ж, дамы, показывайте, где ваш хор. Китти подвинула его руку сантиметров на двадцать выше, бережно храня остатки приличия, и доверительно шепнула Клэрингтону на ухо: – Я доверяю твоим инстинктам, но вынуждена предупредить, что Юник – биологически мужик. И всю дорогу до аудитории Себастиан измывался над тем, как резко Хантер убрал руки в карманы. – Враждебная территория, – драматически вещал из-за спин Соловьев Леопольд. – Даже став своим, ты не можешь здесь ничему доверять. А Китти думала о том, что он чертовски прав. Потому что она собиралась как следует встретить здесь этих далтонских выскочек. –– * Юник цитирует строчку из всем известной песни Weather Girls «It's Raining Man» * * * Директор Фиггинс лишь тяжело вздохнул. – Уильям! – в своей привычной манере затянул он. – Я понимаю, что они были вашими соперниками почти три учебных года, но пойми, они всего лишь дети! А как я могу отказать в поступлении детям, которые так невинно, застенчиво, но в то же время самоотверженно тянутся к знаниям? И, между прочим, Смайты оплатили новые глобусы для кабинета географии. Ты ведь понимаешь, что география без глобусов больше похожа на возмутительные и необоснованные басни о том, что Земля на самом деле плоская как лепешка и стоит на трех слонах, которые, в свою очередь, стоят на гигантской черепахе? Моя жена вчера показала мне гугл-карты, и я со всей ответственностью заявляю тебе, Уильям: никакой черепахи там нет, все это вымысел и глупая сплетня, пущенная с целью деморализовать современное демократическое общество! Уилл Шустер потерял нить здравого смысла еще в середине этого монолога. – То есть, вы приняли в школу парней из Далтона на основании того, что Земля не лепешка и не стоит на черепахе? – уточнил он. Фиггинс снова вздохнул: – Как мало ты понимаешь в школьной политике, Уильям! Я принял их потому, что Вестеры подарили нам три новых автобуса, чтобы их Леопольду было комфортно добираться до школы. И, между прочим, Уилл, один из этих автобусов я готов безвозмездно передать хору. Там очень удобные сиденья, и, представь себе, есть кондиционер! И он подходит для транспортировки пассажиров на инвалидном кресле. – То есть, они вас купили, – разочарованно произнес Уилл Шустер. Директор Фиггинс укоризненно посмотрел на него. – Эти ребята умеют петь, а тебе нужны участники. Они нужны тебе больше, чем мне. – То есть, даже если бы школе не подарили глобусы и кондиционеры… – Не придирайся к словам, Уильям! – повысил голос Фиггинс. Мистер Шустер грустно хмыкнул, поднялся из кресла и вышел из кабинета директора. Фиггинс нажал на кнопку громкой связи интеркома, и его усиленный голос разнесся по всем, даже самым глухим закоулкам школы: – Помни, Уильям! Земля не лепешка и не стоит на черепахе! Миссис Бауэрстоун, учительница географии, удивленно возвела глаза к потолку, прислушиваясь к этим словам, и, кашлянув, пояснила ошарашенным второкурсникам: – Собственно, дети, так оно и есть. – Аминь, – покорно кивнул Джо Харт. В Библии писали немного не так, но кто он такой, чтобы придираться? «Вот и встряска!» – в предвкушении потирал руки Уилл Шустер, направляясь к аудитории. Директор не сказал ему, придут ли Соловьи на репетицию уже сегодня, но, в любом случае, новых участников стоило встретить радушно, в лучших традициях гостеприимства Новых Направлений. Мысленно Уилл даже наметил тему недели: «Добро пожаловать!» Он понимал, насколько это банально, но, давайте будем откровенными, оригинальные идеи для темы недели в голову Уилла приходили крайне редко. Едва не подпрыгивая, Уильям шел по коридору, представляя, как будет здорово, когда все дети в хоре подружатся, и как славно, например, будут смотреться в дуэте Марли и Хантер на Национальных, и что ему всегда было интересно послушать вместе Себастиана и Арти, и что теперь они смогут вместе поставить прекрасный акапелла номер с солирующими Блейном и Тиной… Но мечты Уилла Шустера рухнули за одну секунду, стоило ему только открыть дверь. Джейк мрачно прикладывал к лицу банку диетической колы – под жестянкой медленно и сочно наливался синяк, лиловый, как любимая сумочка Юник. Джефф Стерлинг мрачно прижимал к разбитой губе Ника Дюваля платок. Флинт и Себастиан наперебой уговаривали Хантера не лезть в драку, то же самое пытались втолковать Сэму Райдер и Блейн. И только Леопольд Вестер, чинно сидевший в углу рядом с Шугар, робко просил ее добавить его в друзья на фейсбуке. Уиллу Шустеру определенно стоило пересмотреть список банальных тем недели в своей голове. Взяв в руки маркер, он, не обращая внимания на потасовку в классе, пробрался к доске и написал на ней большими красными буквами: «ВОЙНА И МИР». Что ж, это куда больше соответствовало действительности.