Пари

Эффи вышла из своего купе будучи абсолютно уверенной, что все остальные пассажиры давно уже видят десятый сон. Металлическая дверь с характерным скрежетом закрылась, и женщина, постояв несколько секунд в нерешительности, побрела по коридору в сторону вагона с телевизором, где еще пару часов назад вся дружная команда Дистрикта «Двенадцать» обсуждала прошедшую поездку в Капитолий. Войдя в просторное помещение, Тринкет, не потрудившись закрыть за собой дверь, прошла сразу к дивану. Она обошла его кругом и остановилась позади. Капитолийка провела ладонями по мягкой обивке спинки и взглянула на свое отражение в зеркале напротив. Так непривычно было видеть себя именно в этом зеркале такой… как там говорил этот пьяница? Настоящей? Тринкет поправила непослушный светлый локон и улыбнулась своему отражению в зеркале. Хм, а ведь Хеймитч был прав, так гораздо лучше. Тонкие правильные черты лица привносили в образ женщины особую миловидность и, какую-то даже девичью нежность, которой могла похвастаться не каждая ровесница Эффи. Глаза небесно-голубого цвета, обрамленные длинными светлыми ресницами, придавали лицу почти детскую открытость. Волосы, казавшиеся при неярком свете ламп чуть темнее, чем обычно, мягкими волнами спускаясь на плечи, выглядели намного красивее и приятнее искусственных буклей, что так прочно срослись с образом куратора. Нежно-розовые губы, растянувшиеся в легкой улыбке, и высокие скулы, которые чуть тронул мягкий румянец, завершали женственный образ красавицы, а отсутствие макияжа не только не портило облик капитолийки, но, напротив, делало ее еще прекраснее и нежнее. За столько лет в этом поезде абсолютно ничего не поменялось, кроме оборудования, которое регулярно обновляли. Все те же кресла, обтянутые оранжевой кожей, тот же журнальный столик из темного, почти черного стекла, на котором аккуратными стопками лежали самые модные глянцевые издания, тот же бар из красного дерева, пожалуй, любимый предмет обстановки Хеймитча, тот же диван с обивкой из зеленого шенилла. Да, все так же, как было тогда… - Да какая дура вообще на тебя внимание обратит? Посмотри на себя! Ты же на человека-то с натяжкой похож! – ворчала Эффи. Её жутко раздражал вольготно развалившийся на диване ментор Дистрикта Двенадцать. - Не скажи, детка. Стоит мне захотеть, и любая женщина будет моей, - смеялся в ответ Хеймитч. Мужчина уже успел выпить несколько порций ликера, и его разум постепенно затуманивал хмель. На выпады девушки он отвечал, скорее не для того, чтобы оправдаться или уверить ее в своей правоте, ведь ему это не нужно. Ему, по всей видимости, просто интересно было наблюдать, как она злится, когда он перечит ей. Пытаясь убедить Хеймитча в его никчемности, капитолийка так разошлась, словно от того, признает ли мужчина ее правоту, зависела судьба всего Панема. - Не спорь со мной, куколка, - притворно горестно вздохнув, попросил Хеймитч. - Я и не спорю, я говорю то, что думаю. И вообще, хватит называть меня так! – поджав намалеванные ярко-розовой помадой губы, взвизгнула Эффи. Эти его вечные «детка», «куколка» и прочие заезженные фразочки бесили капитолийку почище, чем неискоренимый алкоголизм ментора. Тихий шорох в коридоре заставил Хеймитча прислушаться. Ему не спалось в эту ночь. «Черт бы побрал того идиота, что ввел ограничение на спиртное в поездах дальнего следования», - думал мужчина, выходя из своего купе. Мало того, что отсутствие спиртного не позволяло Эбернети заснуть, так еще и в трезвую голову лезли всевозможные мысли и воспоминания. Впереди, по коридору, освещаемому приглушенным светом ламп, медленно шла Эффи. Возможно, Хеймитч был одним из немногих, кто узнал бы куратора в таком непривычном для Капитолия виде, да еще и со спины, но этот образ настоящей Эффи Тринкет раз и навсегда отпечатался в сознании мужчины, и он просто не мог ошибиться. Необычайно тихие шаги ее изящных ножек, обутых в легкие балетки, напомнили ментору о прошлом, в котором ему уже доводилось видеть куратора такой… настоящей. Женщина вошла в зал с телевизором и даже не закрыла за собой дверь. Наставник Двенадцатого Дистрикта заглянул внутрь, но не вошел. Увиденная Хеймитчем картина перенесла его на много лет назад, в один из тех мрачных дней, когда двое трибутов в сопровождении ментора и куратора покидали родной дистрикт, чтобы погибнуть в жестокой схватке за жизнь. Именно со дня Жатвы на Шестьдесят девятые Голодные Игры все и началось. Из уст Эффи все еще лился нескончаемый поток недостатков Хеймитча, в числе которых были и неопрятность, и его вредная привычка – злоупотребление алкоголем, и неумение вести себя в обществе и общаться с приличными людьми, и еще куча какой-то ерунды, которую ментор слушал вполуха, потягивая свой любимый напиток – белый ликер. Мужчина пытался вспомнить, с чего это вообще они завели весь этот разговор? Кажется, Эффи пришла в вагон с телевизором, где наставник Двенадцатого мирно отдыхал с бутылкой алкоголя в руках и, тяжело вздохнув, заявила, что Эбернети невыносим, и она вообще не понимает, как его терпят остальные. Каким-то образом разговор плавно перетек к обсуждению внешнего вида ментора. Хеймитч взглянул в большое зеркало напротив. И чего ей не нравится? Нормальный вид! Ну, подумаешь, рубашка помята, но какая разница? И вообще – это единственная чистая вещь в гардеробе самого известного жителя Двенадцатого Дистрикта. Не считая темно-синих брюк и такого же цвета пиджака, на дне огромного дубового шифоньера валялись разве что несколько маек да пара галстуков. Ну, воротник наполовину оторван, но кто ж знал, что Хеймитч не удержится на ногах поднимаясь на сцену, зацепится за какой-то крюк, торчащий в стене, и оторвет часть ворота? Не переодеваться же теперь из-за этого! Да и не во что, рубашка-то одна осталась. Ну, пятно неизвестного происхождения на пиджаке, но ведь оно и незаметно, если не приглядываться? Или заметно? Да какая разница! Подумаешь, пятно! Ну, узел галстука висит где-то на уровне груди, так эту повязку давно пора было снять, чем мужчина и занялся. Стянув, наконец, синий в серую полоску галстук, Хеймитч отбросил его за спину, туда, где за диваном, все еще читая ему нотации, прохаживалась Эффи. Вот уже два года эта девушка работала сопроводителем Двенадцатого Дистрикта и каждый раз одно и то же! Ну, сколько можно уже?! За два года пора уже привыкнуть к его внешнему виду! Да и к поведению, в общем-то тоже. - Ты вообще, когда в последний раз брился? – остановившись на черт знает каком по счету круге, устало поинтересовалась Эффи. Хеймитч призадумался. Его мозг постепенно погружался в алкогольный туман, но еще работал. Все же, годы запоев сделали свое дело, натренировав организм мужчины. Кажется, он брился в тот же день, когда и помылся. Да, точно! Было это дней пять назад. Или шесть? Ну, примерно так. - Пять дней назад, - вслух сообщил Хеймитч, наблюдая в зеркале, как Эффи театрально закатила глаза и, вздохнув, замахала перед своим лицом фиолетовым, в тон платью и парику, веером. - Я и мылся тогда же, - добавил Хеймитч, чем окончательно добил капитолийку. - Господи, и этому дикарю я пытаюсь что-то объяснить! – с отвращением и обреченностью в голосе воскликнула Тринкет. Вообще, если бы Эффи не приходилось так часто показываться на людях в обществе этого жуткого неряхи и пьяницы, ей было бы все равно, как он выглядит и как ведет себя. Однако, учитывая, что раз в год куратор вынуждена была по полмесяца, а то почти и по месяцу работать вместе с этим… мужчиной, она не оставляла попыток пробудить в нем хотя бы элементарный стыд и заставить хоть немного следить за собой. Вот и сегодня после того, как очередные трибуты, четырнадцатилетний парень – Крис, и девушка по имени Элен, которой недавно исполнилось шестнадцать лет, ушли к себе, капитолийка проходила мимо вагона с телевизором и увидела там Хеймитча с бутылкой. Что подтолкнуло девушку зайти и завести разговор с ментором? Кто знает? Может, она просто понадеялась, что что-то изменится? Наивная молодая девчонка. Мисс Тринкет сама не заметила, как разговор съехал на тему общения с противоположным полом. Кажется, первым этот вопрос поднял Хеймитч, огрызнувшись на очередной выпад сопровождающей и язвительно заметив, что девушка до сих пор одна, хотя разодета в пух и прах и неукоснительно следует принятым в столичном обществе нормам поведения. В ответ Эффи сообщила, что с таким чудовищем, как Эбернети, ни одна нормальная женщина говорить не захочет добровольно, не говоря уже о чем-то большем. Ментор вдруг оживился на этой теме и начал ожесточенно спорить со всеми доводами столичной леди. - К тебе же даже подойти страшно, не то что поцеловать! – воскликнула девушка, когда Хеймитч предположил, что за его поцелуй любая женщина может отдать что угодно. Вид пьяного, неопрятно одетого ментора, вольготно развалившегося на диване, внушал куратору стойкое чувство отвращения. Мужчина в ответ громко засмеялся. Эффи возмутила его самонадеянность. - Тебе не удастся меня переубедить. Я-то при желании добиться любой женщины, какой захочу, а вот ты... – вместо окончания фразы, Хеймитч покачал головой, весьма красноречиво выражая сожаление по поводу предполагаемых проблем своей собеседницы, - у тебя вообще мужчина-то был? – добавил он после небольшой паузы. Девушка, погрузившаяся в свои раздумья не расслышала вопроса, поэтому переспросила: - Что? - Я говорю, мужчина у тебя-то хоть был? – терпеливо повторил вопрос Эбернети. Он находил забавным замешательство, отразившееся на лице юной капитолийской дамочки. Тринкет от возмущения и неожиданности потеряла дар речи. Да как он смеет спрашивать ее о таких вещах? Хеймитч по-своему истолковал ее смятение, решив, что недалекая капитолийка не поняла вопроса. - Я имею в виду секс, - уточнил он, делая очередной глоток из высокого стакана и поглядывая при этом на растерявшуюся в конец столичную особу. Ментор готов был поспорить, что если бы не толстый слой пудры и белил, лицо сопровождающей сейчас было бы похоже на спелый помидор. Эффи аж подпрыгнула на месте. Это вообще неслыханная наглость! Мисс Тринкет почувствовала себя ужасно неловко. Ее кинуло в жар не то от злости, не то от смущения. Если бы не толстый слой макияжа, Хеймитч бы, вероятно смог увидеть, как она заливается краской. Молодая девушка, которой только недавно исполнилось двадцать три, она никогда и ни с кем не обсуждала подобных тем. Да это и неприлично. Что себе позволяет этот нахал? - Да как ты смеешь?! – закричала она, приблизившись к ментору ровно настолько, чтобы можно было еще дышать воздухом, не пропитанным алкогольными парами. Негодование, копившееся в душе куратора от начала работы с дерзким наставником Дистрикта Двенадцать и до сего момента, наконец, нашло выход. Воспитанная капитолийка уже не задумывалась, как выглядит со стороны ее поведение и вписывается ли тон её голоса в общепринятые нормы. Самым главным стало то, что Хеймитч перешел все дозволенные границы, и теперь Эффи не могла просто не ответить на его выходку. - Да ладно, ладно, расслабься. Я пошутил, - засмеялся Эбернети, допивая содержимое стакана и наливая новую порцию, - просто, в отличие от тебя, я сексуален. Стоит мне только пальцем поманить, и любая женщина захочет провести со мной ночь… и не одну. И, заметь, дело вовсе не в богатстве, которое вы, жители столицы, считаете единственной ценностью, - добавил он. Ментора всегда раздражало то, что капитолийцы считают, что все в этом мире покупается и продается. Эффи за его спиной нарезала круги, обмахиваясь веером и приговаривая «это неслыханно», «верх неприличия», «что за манеры?». Она могла бы уйти. Наверное, так и следовало бы поступить, но тогда Хеймитч издевался бы над ней до конца поездки. «Не хватало еще, чтобы этот пьяница ляпнул что-то подобное в приличном обществе», - вдруг подумала сопровождающая и сама испугалась этой мысли. - Эффи, хватит мельтешить у меня за спиной. Меня это раздражает, - устало протянул Хеймитч. Ему уже надоело общение с манерной капитолийкой, и он хотел лишь, чтобы она убралась восвояси, но озвучить свою просьбу не успел, так как на него обрушился целый шквал оскорблений. - Ты грязный, вонючий, отвратительный, бестактный, абсолютно невыносимый, эгоистичный алкоголик! – сорвалась вдруг Тринкет, - к тебе даже прикоснуться противно, не то что… лечь с тобой в постель,- завершила она и поспешно отвернулась, стараясь скрыть свое смущение. Все же, несмотря на некую распущенность столичных жителей, молодой капитолийке было неловко обсуждать подобные непристойные темы, тем более с ментором Двенадцатого Дистрикта. Это было неприлично, в конце концов! Но этот пьяница вынудил ее. Хеймитч удивленно посмотрел на взбесившуюся дамочку и громко захохотал. То ли алкоголь уже добрался до самых дальних уголков его разума, затмив его полностью, то ли это так действовала на мужчину реакция Эффи, но его безумно веселила вся эта ситуация. В голову пьяного ментора пришла просто гениальная, как ему показалось, мысль. - Давай так, мы с тобой заключим пари. Победитель сможет потребовать у проигравшего выполнить одно желание, - предложил вдруг Эбернети. Он «отлип» от спинки дивана и теперь сидел чуть наклонившись вперед и, хитро улыбаясь поглядывал на куратора. - Ты о чем? Какое еще пари? Не собираюсь я ни о чем с тобой договариваться, - устало пробормотала Эффи, останавливаясь за спиной мужчины и потирая пальцами левой руки висок. - Подумай только, одно желание! Любое! Проигравший не в праве отказать, - словно змей-искуситель увещевал Хеймитч. - Я не поддамся на твои уговоры. И вообще, мне уже пора спать. Завтра рано вставать, - буркнула капитолийка, отворачиваясь к двери. Эффи уже было собралась уходить, когда ментор как-бы невзначай обронил: - Что и требовалось доказать. - Ты о чем это?- не поняла Тринкет. Её разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось прямо сейчас закончить разговор и забыть о нем, а с другой, девушка не могла оставить все как есть. Она опасалась того, что ментор может истолковать её поспешный уход как бегство от разговора, или что он решит, будто она его испугалась. Вот тогда-то ей будет несладко, ведь зная слабое место капитолийки, мужчина не оставит её в покое и может в любой момент подставить перед коллегами, задев щекотливую тему. - Ты знаешь, что я окажусь прав и боишься признать свое поражение, - ухмыляясь, заключил Эбернети. Он снова вплотную придвинулся к спинке дивана и, раскинув руки в стороны, удобно расположил их на мягкой обивке. Девушка сама не поняла, как поддалась на провокацию Хеймитча, но в тот момент мысль о том, что этот человек считает, что она сдалась, не позволила сопровождающей принять верное решение и уйти. - Что за пари? – поинтересовалась она, показывая свое согласие на его игру. - Я докажу, что могу заполучить любую женщину, если захочу, - выдал ментор и самодовольно усмехнулся. Эффи не смогла сдержать звонкий смех. Как ни странно, мужчина не обратил на ее реакцию ни малейшего внимания. Эбернети даже не удосужился взглянуть на собеседницу, продолжая опустошать стакан с алкоголем. - Ты хочешь сказать, что кто-то захочет с тобой эм… - капитолийка замялась. Все же неприлично порядочной даме говорить о таких вещах. - Переспать… - закончил за нее Хеймитч, - да, детка. Ментор, в отличие от своей коллеги, не стеснялся ни в выражениях, ни в проявлениях эмоций, поэтому, когда Эффи, услышав его последнюю фразу, смущенно отвернулась, он не смог сдержать громкого хохота, чем еще больше разозлил куратора. Девушка прохаживалась по комнате, размышляя о словах мужчины, в то время как он терпеливо ждал её ответа, продолжая методично напиваться. - Откуда мне знать, что ты не подкупишь какую-нибудь нищую простушку в своем Двенадцатом и не выдашь ее за свою любовницу? – с сомнением произнесла Эффи, после нескольких минут раздумий. Она в который раз за вечер мысленно поблагодарила безумный капитолийский макияж за то, что собеседник не мог видеть, как краснели ее щеки при каждой небрежно оброненной им неприличной фразе. - Хм, а ты права, - Эбернети задумался, - но есть выход. Она будет из Капитолия, - сообщил он, усмехнувшись. Наставник угольного дистрикта был жутко доволен своей сообразительностью. - О боже, Хеймитч, да ты соображаешь, о чем говоришь? – смеясь, спросила капитолийка. Девушке начинало казаться, что ментор уже настолько пьян, что не отдает отчета своим словам. Сопровождающая уже не ходила за спиной мужчины, а сидела в кресле напротив него. На какой-то миг ей даже стало жаль этого самонадеянного глупца. Эффи было трудно поверить, что в Капитолии найдется хоть одна женщина, которая еще может желать близости спившегося победителя Второй Квартальной Бойни. Она справедливо предполагала, что ни одна уважающая себя столичная дама не позволит себе связаться с таким, как Хеймитч, хотя бы опасаясь осуждения окружающих. Нет, еще несколько лет назад любая капитолийка отдала бы большую часть своего состояния, чтобы только провести ночь с неподражаемым победителем Второй Квартальной Бойни, но не теперь. За годы, прошедшие с той самой громкой победы, Эбернети из молодого, красивого, самоуверенного, целеустремленного, умного, в меру нагловатого парня превратился в законченного пьяницу, которому уже ни до чего нет дела. Хотя, наглость его никуда не исчезла. Да и ум все еще при нем. И внешне, он все еще может быть чертовски привлекательным, если только захочет. Вот только в тот момент, когда Хеймитч обрел победу в Играх, он навсегда потерял нечто более важное. Что-то, что вселяло огонек в его потухшие ныне глаза, заставляло сердце биться быстрее. Надежда… вера во что-то хорошее. Именно это он и не смог сохранить. Да и возможно ли верить во что-то светлое, когда вокруг лишь мрак и жестокость? Теперь вряд ли у кого-то может появиться желание оказаться рядом с опустившимся, потерявшим смысл жизни мужчиной. - Да, - коротко и спокойно ответил мужчина. Он, казалось, абсолютно не обращал внимания на снисходительный тон, которым говорила с ним куратор. - Ты хотя бы познакомь меня с ней, перед тем, как начнешь воплощать свой план в жизнь, -попросила Эффи. Быть может, стоило попробовать отговорить ментора от этой глупой затеи? Однако девушка справедливо решила, что у нее ничего не выйдет, даже если она попытается, чего ей делать совсем не хотелось. Что ж, ему захотелось почувствовать себя отвергнутым? Ну, а ей-то, какое дело? Она выиграет, а остальное – его проблемы. - Ты с ней уже знакома, - ровным тоном проговорил Хеймитч. В его пьяном мозге созрела очередная феноменальная идея, которой ему не терпелось ошарашить собеседницу. Капитолийка на несколько секунд задумалась. С кем из их общих знакомых решил попытать счастья ментор? Все те, кто был знаком и с ней и с Хеймитчем работали в Тренировочном Центре. Однако девушка даже предположить не могла, о ком сейчас говорит ментор. Эффи решила не мучиться напрасными размышлениями и просто спросила: - И кто же эта несчастная? Тринкет уже мысленно представляла, как будет забавно наблюдать за тщетными попытками Эбернети выиграть предложенное им же пари, как голос ментора, прозвучавший словно гром среди ясного неба, развеял последние надежды капитолийки на относительно приятное завершение вечера. - Ты! – воскликнул Хеймитч. Мужчина едва сдерживал смех, глядя на округлившиеся то ли от удивления, то ли от злости, глаза Эффи. - Ч-что? – протянула она, все еще пытаясь понять, шутил Хеймитч или сказал правду. Девушка ощутила, как по её телу прокатилась волна жара, перешедшая в мелкую дрожь. Капитолийка еще не успела разобраться в причинах такой своей реакции, как ментор снова «подлил масла в огонь». - Ну, а что? Так ты точно будешь знать, что я не жульничаю. К концу поездки кто-то из нас признает поражение: либо я добьюсь тебя, либо выполню любое твое желание, - невозмутимо продолжал Эбернети. Мужчина, абсолютно уверенный в своей неуязвимости никак не отреагировал на вскочившую со своего места и оказавшуюся всего в полушаге от него, Эффи. - Ты что, сдурел? Совсем мозги пропил? Я? – шипела Тринкет, нависая над спокойно сидящим на прежнем месте Хеймитчем, - чтобы я… и… и… нет, это просто немыслимо! – выкрикивала девушка, снова отойдя от собеседника. Она боролась с желанием расцарапать нахалу лицо, а он лишь ухмылялся, в упор глядя на нее. Капитолийка пожалела, что не может позволить себе небольшой вольности в виде рукоприкладства, пусть и такого мелкого, как пощечина этому негодяю. Все же не подобает воспитанной леди распускать руки. Девушка, нервно теребя в руках сложенный веер, прохаживалась перед Хеймитчем, периодически останавливаясь и бросая на пьяного ментора полный злости и отвращения взгляд. - Брось, Эффи, ты что, боишься? – подначивал он, смеясь. Ему гневные взоры сопровождающей не только не доставляли никакого беспокойства, но, напротив, доставляли удовольствие. - Что? Я боюсь? – воскликнула Тринкет. В сознании куратора до сих пор не укладывалось что кто-то, а тем более, этот пьяница, мог не только предложить ей такую несусветную глупость, но еще и всерьез ждать от нее ответа. - Ну да. Ты боишься, что проиграешь, - не унимался мужчина, решивший не отступать от намеченной цели. - Чего? Ты в своем уме? – усмехнувшись, спросила Эффи. - Я то в своем, а вот ты будешь без ума от меня, - проговорил Эбернети и засмеялся, заметив искаженное злобой лицо капитолийки. Сопровождающая нервно постукивала наманикюренными пальчиками по обивке кресла. Она не спешила с ответом, и хотя понимала, что гораздо проще было высказать в лицо самонадеянному глупцу все, что она о нем думает и уйти, отчего-то медлила. Эбернети же терпеливо ждал, периодически прикладываясь к стакану со спиртным. Злость постепенно отступала, и капитолийка стала понимать, что, в общем-то, ментор в чем-то прав. Чего это она так взбесилась? Они ведь поспорили, что он не сможет завоевать внимание женщины… то есть теперь уже не просто какой-то абстрактной женщины, а ее внимание. Ну и хорошо. Эффи победит в этом дурацком пари и раз и навсегда покажет самонадеянному Эбернети, где его место. - Ну, так что? – поинтересовался Хеймитч, понимая, что не оставил девушке выбора. Он знал, что она не откажется от пари хотя бы ради того, чтобы доказать свою правоту. - Хорошо, - после длительной паузы ответила Тринкет, - хоть это и глупо, я не прочь выиграть, - усмехнулась сопровождающая. Ей нелегко далась ехидная ухмылка, которой она наградила ментора, ведь в душе она ощущала некоторое смущение, хотя и старалась это всячески скрыть. - Это мы еще посмотрим, - буркнул мужчина, поднимаясь с дивана. Он добился своей цели, доказал, что может заставить капитолику плясать под его дудку, ведь то, что она согласилась на идиотское пари, уже говорило о многом. Эффи к этому моменту уже отошла от ментора на приличное расстояние, оказавшись как раз между баром и выходом из вагона. Она ощутила, как к лицу снова прилила горячая волна и остановилась, чтобы выпить стакан воды. Выходя из вагона, Хеймитч прошел прямо возле Эффи и, приблизившись к ней на несколько секунд, прошептал: - Через пару недель ты будешь безумно желать моей близости. Он не смог сдержать улыбки, заметив, как задрожала вода в изящном высоком бокале, который держала в руке куратор. Мисс Тринкет презрительно фыркнула и наморщила носик, почувствовав резкий запах алкоголя, исходящий от мужчины. Ментор усмехнулся, пошатываясь, вышел из вагона с телевизором и нетвердой походкой направился в свое купе. Эффи вздохнула и, взглянув в зеркало последний раз, обернулась к двери. Женщине показалось странным, что в проходе, будто мелькнула какая-то тень, но она не придала этому значения. Зал с телевизором возродил в сознании капитолийки воспоминания, которые она стремилась запрятать в самый дальний уголок своей души. Сегодня, возможно в последний день пребывания в этом поезде, женщина захотела вспомнить все, что так долго прятала от самой себя, снова пережить самые яркие и, быть может, даже счастливые моменты своей жизни, пусть и в виде воспоминаний. Мисс Тринкет вышла в коридор. Мерное постукивание колес по рельсам, периодически нарушаемое чуть более громкими ударами какого-то механизма, названия которого бывшая сопровождающая трибутов, а ныне просто помощница и куратор команды Двенадцатого, так и не запомнила, навевали ностальгию и настраивали на какой-то даже романтический лад. Женщина прошла в вагон-ресторан. Не то, чтобы она хотела есть или пить, она просто хотела пойти туда. Ведь там она пережила немало интересных, приятных и не очень моментов. Эффи улыбнулась, сегодня в ее памяти, к счастью, всплывало все только хорошее. Но, о чем бы капитолийка не подумала, все ее воспоминания были неизменно связаны с одним человеком, который сейчас уже, наверное, спал пьяный в своем купе. Куратор по каким-то причинам не верила, что Хеймитч спокойно подчинится новому закону, запрещающему алкоголь в поездах. И, хотя, на входе в поезд пассажиров действительно проверяли, женщина была почти уверена в том, что ментор все же пронес с собой выпивку. Присев на край мягкого уголка и, откинувшись на кожаную спинку, женщина снова предалась воспоминаниям.