Отрывки

Длинный коридор, освещенный мутными, мертвыми лампами. Высокие стены, покрашенные в мятно-зеленый цвет. Под ногами – линолеум, рваный, старый, истоптанный тысячью ног. Мне тут не страшно. Мне тут привычно. За плечами – увесистая сумка, которая тянет вниз всем своим весом. И, кажется, что идешь туда, где тебе не стоило бы быть, от того и все окружающее воспринимается настолько тяжко. Там, снаружи, ночь. Точнее, утро, маскирующаяся под ночь. Там холодно. Там тяжело дышать и как-то уж совсем не хочется быть. Я толкаю скрипучую деревянную дверь, истерически взвизгнувшую при моем прикосновении, и вхожу в довольно просторную комнату. Ладно уж, чего там томить, я недолюбливаю большие помещения. И без них зябко. И без них дико холодно. Настолько, что приходится натягивать на руки водолазку; ежась, проводить по плечам замерзшими руками, судорожно стягивая ткань ледяными подушечками пальцев. Окружающее мало отличается от того, что я видела раньше. Те же выкрашенные стены, для разнообразия - желтые, тот же пол. Только вот теперь комнату заполняют столы и стулья, при правильном взгляде на которые начинаешь понимать, что порядок – есть прикрытие хаоса. Комната, как прилежная промокашка, впитала в себя скуку и злость, нервы и испуг. Но больше всего в ней царит пустота. Тяжелая, подпитывающая себя блеклым электрическим светом. Половина помещения, будто специально, остается без освещения. Как-то в голову не приходит, что свет просто не включили, наоборот, так, кажется, даже лучше. Другая же, так удачно попавшая под синеватый свет, кажется мертвой. Избавившись от ненужного груза, подхожу к окну, по привычке отметая свои наблюдения в дальний уголок сознания. Если я буду зацикливаться и на этом, то уж точно свалюсь в пропасть своей невесть откуда взявшейся тоски. Стекло ледяное, точно как мои пальцы, послушно отражающее мое бледное лицо с черными провалами глаз. За ним все та же темнота. Горит одинокий фонарь. Ответственно старается разбавить мрачность и холод, да вот только в одиночку ему вряд ли с этим справиться. Громадные, внушительные сугробы возвышаются над землей. Этим великанам уж точно наплевать как на жуткий холод, так и на людей. Маленьких, испуганных людей. Мрачных, замерзших, испуганных своей ничтожностью. Меня протрясает жуткий звук, заставивший оторваться от окна, пробравшийся в самую глубину моего сознания. Кинув взгляд на свое несколько ошалевшее отражение, с громадными глазами, отхожу от окна. Помещение успело заполниться людьми, какими-то нереально дикими. Они все – чужие и пугающие, они все как стая, мне страшно среди них. Одно ясно точно - их злость несколько подорвана холодом и усталостью, поэтому некоторым можно бы и даже улыбнуться, но фальшивый ответ не заставит чувствовать себя хоть немного спокойнее. А потом я вижу ее. Она меня не любит, я знаю, я же испытываю к ней скорее жалость, чем действительную неприязнь. Мы здесь все – масса. Каша, с изредка попадающими в нее кусочками фруктов - единственной отрадой. Мы для нее – никто. А уж я тем более. Чтобы не видеть этого, опускаю взгляд в гладкую столешницу, стараясь слиться с деревом. «Ну пожалуйста, - умоляю я про себя, - не надо меня сегодня трогать. Только не сейчас». Она, конечно же не слышит, но, в ответ на мои мысли, негромко говорит: -Доброе утро, дети. Каким было домашнее задание?