Пути Всевышнего неисповедимы

- Нет, Том, - устало произнесла Линда. – Нет - мое последнее слово. - Ради Бога, Ли, объясни, почему я не могу поехать с тобой?! – Хиддлстон говорил с нажимом, четко, словно говорил по слогам. - Том, я еду на похороны моей тети! МОЕЙ! – Крейн повысила голос, ударяя себя ребром ладони в грудь. – Ты ведь даже не знал ее, Том! Совсем не знал! Зачем тебе ехать со мной?       Розалинда, поддавшись эмоциям, без разбора бросала вещи в дорожную сумку, даже не задумываясь о том, понадобятся ли ей взятая одежда. Она неистово наполняла тряпичное брюхо сумки, словно пыталась тем самым накормить бушующую в ней злобу. - Я просто хочу быть рядом с тобой, Ли! Я не хочу, чтобы ты была одна! – мужчина активно жестикулировал. – Это же очевидно! - Я не буду одна. Моя тетя была прекрасным человеком, - с губ сорвался тяжелый стон горечи. - Я уверена, с ней многие захотят проститься.       Тишину комнаты разбавил громкий треск молнии. Казалось бы, девушка всего лишь закрыла сумку, но это было не так. Вместе с вещами она сдала в багаж злость, раздражение и горе – осталась только покорность. Она безропотно села в кресло лицом к пасмурному небу, но спиной к Тому. Крейн явно не желала продолжать отягощавший ее разговор. - Я всего лишь хочу быть рядом с тобой, Линда. Я хочу разделить твое горе, - его тихий голос звучал всего лишь в полуметре, а казалось – в другом мире.       Ли, безобразно скривив губы, уронила лицо в ладони; скрюченные дрожащие пальцы плотно нажимали на кожу, оставляя белые следы. Как же ей хотелось сейчас не слышать Тома! Как же ей хотелось сейчас остаться одной!       Я понимал Линду. Она была выращена человеком, который зализывал свои раны в гордом одиночестве. Розалинда не терпела жалости, принимая это за ущемление собственного достоинства; Ли не плакала и не звала на помощь – она закрывалась в себе и сама решала свои проблемы. Мисс Крейн была рождена самодостаточной личностью – ею же и умрет.       Том иной. Его душа, открытая денно и нощно, была готова дарить сострадание каждому. Он любил весь мир, он близко к сердцу принимал каждую несправедливость и спешил прийти на помощь. Чем сильнее было его чувство к человеку, тем больше он желал участвовать в его жизни. Иногда это желание приобретало оттенок удушливого излишка. Он любил весь мир - мир отвечал ему взаимностью. Многие из вас скажут, что это просто прекрасное качество, но я вам скажу, что это не так. Не все нуждались в его любви, кому-то были безразличны его высокопарные, красивые слова. Пред ними все были равны – те, кто был достоин стоять на самой высокой ступени, стояли бок о бок с теми, кому стыдно было дать место в низах. Гонясь за справедливостью, мужчина потерял здравый взгляд на вещи. Он любил не ради чувства, но ради того, чтобы эта любовь делала его лучше в других глазах. За маской святости его любовь прятала свое эгоистичное лицо. Такова была его любовь: плохо это или хорошо. - Я хочу побыть одна, Том, - тихо произнесла девушка, не соизволив обернуться. - Хочешь побыть одна? Отлично, Ли. Я ухожу! – девушка лишь прищурила глаза, когда входная дверь громко хлопнула.       Ли поднялась с кресла и перешла в спальню, сев на пол рядом с кроватью. Запрокинув голову, она тяжело вздохнула. Свободолюбивая натура Розалинды частенько нуждалась в одиночестве, но Том этого словно не понимал. Хиддлстон желал быть рядом каждую минуту, делить все на двоих. Крейн так жить не могла. В ее жизни было много личного – того, чем она не была готова делиться. Тетя была самым дорогим человеком в ее жизни, а теперь стала самым дорогим воспоминанием. Несмотря на успешную карьеру, любовь поклонников и миллионы на банковском счете, девушка имела не так много, но ценность этих вещей в ее глазах была чрезвычайна высока. Любовь тети она ценила выше всего в этом мире – вполне естественно, что она ни с кем не хотела делиться даже крохотной частичкой. Именно поэтому она и не хотела, чтобы Том отправился с ней в Лондон. Она совсем не боялась того, что он увидит в их доме фотографии родителей или награды отца – она боялась того, что он украдет хотя бы маленький кусочек их совместной с тетей памяти, которой Роза не была намерена с кем-то делиться. Теперь, когда ее единственная родственница умерла от сердечного приступа, воспоминания стали ей особенно дороги.       Мысленное путешествие девушки в Хэмпшир было прервано сдержанным, но настойчивым стуком в дверь. Ли сразу поняла, что визитером был не Том, - иначе стук был бы порывистым и раздраженным, - значит, гостем был кто-то другой. Конечно, мисс Крейн предпочла бы остаться в спальне, но долг вежливости велел тот час встать и открыть дверь. - Привет, Ник, - Ли выдавила из себя вымученную улыбку. – Проходи. - Привет, детка. Прими мои соболезнования, - он протянул ей пышный букет цветов. - Ромашки, - девушка, вдохнув аромат, едва заметно улыбнулась, – тетя любила ромашки. Спасибо. Садись, Ник, - она небрежно указала на диван. - Как ты, Ли? - Не знаю.       Она не торопилась с ответом, но когда нашла нужные слова, они прозвучали с горькой усмешкой. Линда всегда стремилась контролировать свою жизнь, стараясь не допускать в нее неопределенности. Смута вырывала из рук бразды правления, оставляя женщине лишь роль наблюдателя. Крейн не любила ситуации, в которых не знала, как себя вести: в такой позиции контроль был невозможен. Вот и сейчас девушка столкнулась с такой ситуацией – тетя умерла, а Роза не знала, как ей реагировать, ведь до этого никто по-настоящему близкий не умирал. Вроде бы правильно плакать и писать открытки в ответ на соболезнования, но Розалинда не плакала, а на открытки отвечала управляющая фермой. - Это нормально, Ли. Всему свое время. Смотри, что у меня есть, - он достал из карманов брюк пачку сигарет и миниатюрную бутылочку виски. - У меня сегодня самолет, Ник. – В голосе девушки не было стальных нот отрицания – значит, ее можно было переубедить. - Брось, детка! – Коул поднялся с дивана и направился на балкон. – Твой самолет вечером – запах алкоголя и сигарет успеет выветриться. Садись рядом, Ли, - он пару раз похлопал по полу, на котором с комфортом расположился сам.       Мужчина с легкостью откупорил бутылочку и отхлебнул, тем самым показав пример девушке. Он довольно улыбнулся и передал ей эстафету: - Ну же, Ли! – настаивал он. – Я ничего не расскажу папочке Тому! – эти слова, как и ожидал мужчина, произвели нужный эффект – коллега потянулась к выпивке.       Они, не проронив и слова, сидели на нагретом солнцем полу балкона, передавая друг другу бутылочку виски. Когда на стеклянном донышке осталось лишь несколько капель от янтарного моря, Коул торжественно вручил Розе сигарету, которую та с радостью приняла. Коллеги беззвучно продолжали сидеть на теплом полу, наблюдая за сизыми струйками дыма, растворяющимися в лазури неба.       Роза, потушив сигарету, глубоко вдохнула. Вместе с воздухом в ее организм поступили облегчение и спокойствие, раздражение и злоба отступили, оставив место светлой печали. Она не хотела плакать, да и слезы были ей не нужны: слезы отягощали душу и не приносили ей облегчения. - Помнишь, ты рассказывала о ваших с тетей поездках на побережье? – неожиданно спросил Ник.       Розалинда резко повернула голову на звук его голоса. В самом начале съемок она, действительно, рассказывала Коулу о своих путешествиях по Великобритании, но Ли даже не думала, что мужчина мог хоть что-то запомнить. Такова была привычка Ника – не держать в голове ничего, что не имеет к нему отношения. - Конечно! – на ее губах засветилась кроткая улыбка. - Тетя любила океан. - Как думаешь, куда мы попадаем после смерти? - Мне кажется, где-то среди звезд есть мир, подобный нашему. Где-то там - совсем как мы – живут наши души, они делают все то же самое, что и тела при жизни. Нет ада и рая – есть только бесконечность.       Коул ухмыльнулся. Подобного взвешенного и продуманного ответа он от молодой девушки не ожидал. Ее голос звучал столь уверенно, словно она провела долгие годы за думами и наконец-то нашла ответ на вечный вопрос. - Выходит, в том мире твоя тетя разводит пони, занимается фермой и четыре раза в год ездит на побережье? – уточнил он. - Выходит, что так. – Ли улыбнулась. - Тогда тебе нечего бояться.       Ли недоуменно посмотрела на собеседника. Коул хитро улыбнулся совсем как мальчишка, который при споре с девочкой одержал сокрушительную победу. - Тебе не нужно блуждать над океанами. Волны перекатываются в моей голове, держи крепче кольцо, - неожиданно запел он, ожидая, когда Ли к нему присоединится. – Море поднимается, оставайся, пожалуйста, на берегу. Я буду, я буду там вновь, - допели они вместе. (*) - Не думала, что ты слушаешь гранж! – удивленно произнесла она. - Шутишь! Я же фанат группы «Nirvana», детка, я ни одного концерта не пропустил! А когда мне было восемнадцать, я курил косяк вместе с Куртом! Как сейчас помню! - О боже, Ник! – громко рассмеялась девушка. – Ты неисправим! - Он был крутым парнем, детка, ты была бы от него в восторге, - мечтательно произнес он, доставая из пачки еще одну сигарету. - Я в восторге.       Коул, томно покуривая сигарету, молчал, Ли следовала его примеру. Скованность, которая мешала им все это время, куда-то исчезла. Теперь им было легко в компании друг друга, молчание не вызывало дискомфорта. - Слушай, детка, - Ник нарушил молчание, - выходит, что в том мире я буду совершенно бесплатно пить баснословно дорогой виски в компании Мэрилин Монро? - Выходит, что так, Ник! – девушка снова заливисто рассмеялась. - Мне нравится загробный мир, - подытожил он, - это же почти пятизвездочный курорт!       Они еще какое-то время говорили о музыке и концертах, рассказывали какие-то истории, шутили и громко смеялись, а потом Ник, кинув взгляд на золотые наручные часы, с сожалением сказал: - Я должен идти, детка, а тебе нужно собираться. – Он поднялся с пола и подал девушке руку. - Я тебя провожу.       Это короткое расстояние Ли проделала бок о бок с Ником, медленно ступая по светлому паркету. Она совсем не хотела торопиться, она не хотела остаться один на один со своим горем и погрузиться во мрак отчаяния. - Чем займешься сегодня вечером? – спросила Крейн на пороге. - Не знаю, детка, может, помяну старину Курта, - мужчина лукаво улыбнулся. - Спасибо тебе, Ник. – Ли, повинуясь внезапному порыву, обняла коллегу. – Спасибо. - Переживи это в одиночку. У тебя получится, все пройдет, - тихо пропел он ей на ухо. – Рапортуй мне и папочке Тому, когда прилетишь в Лондон. – Коул разомкнул объятья. (**)       Ли кивнула, Ник скрылся в лабиринте коридора. Девушка вернулась в гостиную. В воздухе еще витали запахи, присущие Нику Коулу: виски, дорогие сигареты и парфюм с нотками мускатного ореха. В голове крутилась песня «Pearl Jam», которую он пел. Тело вспоминало его крепкие, как стальные тросы, объятья. Он оказался совсем другим – не таким, каким она видела его раньше. От Ника за милю веяло силой, но не той, которая помогает выигрывать бои, а той, которая помогает все пережить и помочь другому. Коул, не навязывая помощи, сумел успокоить и вселить веру в лучшее. В нем было много весьма непривлекательных качеств, но за дар надежды она была готова простить Нику все. Он оказался полон приятных сюрпризов.

***

      Холодные руки Розалинды Дейзи Крейн опустили мраморную урну с прахом ровно посередине каминной полки; она несколько нерешительно поправила сосуд, пытаясь определить для него идеальное место. Девушка, тяжело вздохнув, легко коснулась камня в последний раз и села в кресло. У погребальной урны не может быть идеального места: место тетушки в мире живых, в этом кресле рядом с камином. Но ее больше нет…       Лицо Ли, прикрытое плотной черной вуалью, не выражало совершенно никаких эмоций, стеклянный взгляд застыл на каминной полке; сейчас девушка напоминала неподвижную статую, а не живого человека. Любой, кто зашел бы сейчас в комнату, посчитал бы, что мисс Крейн являет собой венец спокойствия, но это было не так. Розалинду буквально разрывало от переполнявших ее эмоций, которым она не давала прорваться наружу. Горе, сдавившее грудь, затрудняло дыхание; глубокое чувство вины перед тетей вызывало острую боль в сердце. Она чувствовала себя виноватой перед тетушкой за то, что была трудным ребенком, который не был научен любви. Тетя Сара вложила в нее столько любви, заботы и внимания, а Роза принимала это как данность. Теперь тетя мертва – поздно исправлять ошибки. Неудивительно, что сердце, которому велено Всевышним любить, сейчас нещадно болело. Вина всегда требует наказания, а наказание вызывает боль. - Розалинда, - в комнате раздался женский голос. – Розалинда! Ты меня слышишь? – еще раз окликнули ее. - Слышу, миссис Мэй, - вяло ответила Ли на зов поверенной тети. - Гости разошлись, Роза. – Женщина осторожно подошла к ее креслу, что-то сжимая в руках. – Пожалуйста, подпиши благодарственные открытки, завтра я их отправлю.       Крейн приняла ручку и стопку открыток. Ей было не впервой подписывать множество фотографий, книг и простых листочков бумаги, но еще никогда прежде Ли не приходилось ставить свою роспись под благодарностью за соболезнования. В этом было что-то неестественное, что-то дикое. Рука девушки дрожала, но Линда продолжала штамповать свои автографы один за другим; за долгие годы карьеры у каждого актера вырабатывается навык бездумного письма. - Что ты будешь делать с фермой, Роза? Теперь все это твое.       Розалинда от удивления обронила ручку. А ведь верно, тетушка еще пару лет назад составила завещание, в которое вписала единственную наследницу – свою племянницу. Девушку мало волновал имущественный вопрос, ее волновало другое – что делать с бесконечными яблоневыми садами, лошадьми и сотней рабочих?! Ли никогда особо не интересовалась финансовыми и хозяйственными вопросами, поэтому не знала, сколько корма нужно закупить для животных, как выгоднее продать яблоки и где нанять сезонных рабочих. Розалинда могла сыграть любую роль, но вот роль земледельца ей оказалась не под силу. Она просто не могла взять на себя такую ответственность и загубить все, над чем тетя работала всю свою жизнь. - Я не смогу заниматься фермой, вы знаете это, миссис Мэй, поэтому я надеюсь на вашу помощь. С этого дня вы будете решать все вопросы, связанные с садом и животными. - Ты разве не хочешь попробовать? - У меня нет ни усидчивости, ни трудолюбия, - она, усмехнувшись, повторила тетины слова. - Это не так, Роза. Сара любила тебя и, конечно, гордилась. Просто знай это. – Женщина в знак поддержки коснулась плеча Ли. – Отдохни, Роза, я зайду утром.       Ли только кивнула ей. Она дождалась, когда входная дверь захлопнулась, и подошла к каминной полке. Этот вечер не мог так закончиться! Не мог! Ли буквально скручивало изнутри, словно какая-то неведомая сила выдавливала из нее слова. В душе девушки негодовала недосказанность, требуя от нее признания. Но требовать не пришлось, Линда и сама была рада произнести слова, которые так долго таились у нее в сердце: - Я люблю тебя, мама. - Запечатлев на урне последний поцелуй, Ли медленно направилась к лестнице.       Вы не ослышались, Роза не оговорилась. Сегодня она прощалась не с тетей, но с матерью. Пусть Сара и не родила ее, но дала кров, воспитала и помогла воплотить в жизнь самую большую мечту. При живых родственниках она не знала столько заботы и любви, но благодаря тете она и дня не чувствовала себя сироткой. Тетя не давала ей оступиться, приучала к труду, давала дельные советы, а иногда и наказывала. Она не уступала ей – воспитывала. Это ли не мать.       Ли, тихо приоткрыв дверь, прошла в тетину комнату. Здесь все было точно так, как в те светлые дни, когда юная Рози искала здесь косметику. Но вот годы прошли: хозяйка комнаты умерла, а девочка давно выросла. Прозвучит странно, но именно сегодня - после смерти тети - Роза ощутила себя по-настоящему взрослой.       Она аккуратно легла на кровать и плотно зажмурила глаза, не давая себе расплакаться. Большие девочки не должны плакать, они должны быть сильными. Теперь Розалинда знала это наверняка, узнала она и другое – она больше никогда не вернется в свою детскую комнату. Рози больше нет. Она переживет это в одиночку. Все получится, все пройдет.