Пути Всевышнего неисповедимы

      Линда, не пролежав в больнице и пары дней, выписалась под свою ответственность и направилась в Великобританию. Ее тело сводило от животного ужаса, когда она летела на Родину, но когда она летела домой, каждая клеточка тела чувствовала небывалое облегчение. Вот ведь парадокс: Крейн, всегда считавшая себя американкой, с трудом выживала в солнечном Нью-Йорке; но в облачном Лондоне ожила. Роза, будучи девушкой, рвалась в США, но в зрелом возрасте рвалась на туманный Альбион. Как же она непостоянна!       Розалинда, открыв глаза, с улыбкой оглядела свою старенькую комнату в доме тетушки. Здесь было точно так же, как и десять лет назад. В окне по-прежнему виднелись бесконечные ряды стройных яблонь, восточный ветер ласково перебирал занавески, на комоде лежали покинутые расчески, заколки и несколько баночек, громоздкий книжный шкаф ютился в темном углу комнаты, а зеркало не прекращало играть с солнечными лучами. В этой комнате даже запах не изменился – ароматы яблок, сочной травы, сена и чая с бергамотом все так же были приятны. В этом доме девушка забыла обо всех тяготах и невзгодах мира, о своем вранье и лицемерии окружения – в этом мире она была лишь племянницей своей тети. - Вставай, Линда! – послышался голос Сары, поднимавшейся по лестнице. – Вставай, лежебока, а то проспишь все на свете!       Голос старшей Крейн по-прежнему звучал грубовато и повелительно несмотря на возраст. Женщине недавно исполнилось шестьдесят семь лет, но она с неугасаемым энтузиазмом занималась делами фермы, обкатывала лошадей и собственноручно высаживала новые яблони. Она не изменилась, разве ворчала больше обычного. Казалось, в Саре жизнь бьет могучим ключом, но это было не так. Долгие годы женщина страдала от сердечного недуга, изрядно подкосившего ее здоровье. - Уже встаю! – лениво протянула Роза, пряча улыбающееся лицо под одеялом. - Пошевеливайся, Линда, поможешь приготовить мне завтрак. Совсем обленилась в своей Америке! - Встаю! – она, громко рассмеявшись, поднялась с постели.       Ворчание тетки, произнесенное грубым голосом, нисколько не обижало Розалинду, наоборот, радовало. Сара не подбирала выражений, не лебезила и не притворялась – она была настоящей.       Через несколько минут босоногая Ли в джинсовых шортах и растянутой футболке, которая была велика ей на несколько размеров, спустилась на кухню. На заспанном личике, обрамленном локонами, выбившимися из неряшливого пучка, сияла добродушная улыбка, синие глаза блестели. - Доброе утро! – пропела девушка. – У нас на завтрак свежие яички! Дай помогу, - она потянулась к миске и венчику. - Хорошо спалось? – тетушка разлила по кружкам свежезаваренный чай. - Прекрасно. Давненько я так хорошо не спала. - Линда, будь добра, включи свой телефон! Твой дружок Том все утро трезвонит! – недовольно произнесла тетка. - Чего он хотел? - Спрашивал, как ты. - И что ты ответила? - Сказала, что ты пока не померла! – тетка и племянница залились смехом. – С юмором у паренька туговато. - Том ценит «тонкий» юмор, - пояснила девушка, раскладывая омлет по тарелкам. - Если он позвонит еще раз, клянусь, я отключу телефон! – пригрозила Сара. - Я позвоню ему после завтрака. Точно позвоню! – повторила Роза род недоверчивым взглядом родственницы.       После завтрака Линда, как и обещала, поднялась к себе в комнату, включила телефон и тут же набрала номер друга. И нескольких секунд не прошло, как он взял трубку, словно ждал звонка. - Линда? Как ты? С тобой все хорошо? Как ты добралась? Почему ты выключила телефон? – он сыпал вопросами как из мешка. - Все хорошо. Я устала после перелета, поэтому выключила телефон и сразу же легла спать, - объяснила она. - Ты спала почти двое суток? – недоверчиво уточнил мужчина. - Я очень устала, Том. К тому же доктор прописал мне весьма сильное снотворное. Спала как сурок. - Тебе лучше? – смягчился Хиддлстон. - Намного, - неопределенно протянула она. – Как съемки? - Без тебя, конечно, все не то, но справляемся. Ник передает тебе привет, просит привезти себя скорее! – Ли слышала его нервный, тревожный смех в трубке. - И ему привет. Скажи, что я скоро вернусь. - Скоро? - Через пару дней вылетаю в Нью-Йорк. - Я тебя встречу, - тут же сказал актер. - И я тоже! – крикнул Ник. – Мы встретим тебя, - подтвердил Хиддлстон. - Идет, - Ли улыбнулась. – Пока. - Пока.       Ли положила трубку на прикроватный столик и с радостью вскочила с кровати. Она, не касаясь перил, бежала из дома, бежала из плена стен. Она бежала в единственное место на свете, которое дарило ей свободу. - Куда ты, Линда? – с кухни раздался голос тетки. - К лошадям. - Обуйся, Линда, – причитала Сара, - не сходи с ума!       Но девушка проигнорировала слова родственницы. Она стремительно выбежала из дома и остановилась лишь тогда, когда вступила на залитую солнцем изумрудную лужайку. Ступни приятно колола свежескошенная трава, лучи солнца ласково касались кожи, теплый воздух с солоноватым запахом наполнял легкие, шумели яблони, щебетали птицы, в конюшне ржали лошади и пони. Когда-то давно все это было ей столь ненавистно, что Рози с трудом сдерживала себя от побега. Сейчас же эта ферма была для нее маленьким светлым мирком, в стенах которого она могла быть собой и ничего не бояться. - Привет, Молния, - Роза ласково погладила морду лошади. – Прокатимся?       Крейн накинула на гнедую спину лошади потертое седло, подтянула стремена, надела уздечку и за поводья потянула Молнию на улицу. Но едва они вышли на лужайку, как Розалинда тут же оседлала животное и помчалась прочь.       Ли скакала по бесконечным полям Хэмпшира наперегонки с ветром, ее заливистый смех громким эхом разносился по просторам графства; где-то вдалеке шумел залив. На землях Великобритании она не боялось быть кем-то узнанной, она не боялась вспышек фотокамер и папарацци, выскакивающих из своих убежищ. Здесь она могла быть просто Розалиндой, которая приехала погостить к своей тете на пару дней.       Впереди маячил овраг, так пленивший Розу в ее юные годы. Когда она была юной неопытной наездницей, девушка не решилась перепрыгнуть его; но теперь время пришло. Резко пришпорив лошадь, Линда, крича во все горло, помчалась вперед. Рваная твердь земли намертво завладела вниманием Крейн; бесноватая улыбка скользила по губам, шальная кровь стучала в висках. - Прыжок! – лошадь взмыла в воздух; Ли, громко крича, рассматривала мрачную чернь ущелья.       Молния приземлилась на другой стороне расщелины и, гордо заржав, направилась дальше. Линда, прикрыв глаза, вслушивалась в сумасбродное биение сердца, грозившего выпрыгнуть наружу. В такие минуты Ли проклинала отца за безрассудную любовь к адреналину, но эта ненависть быстро остывала: без ощущения кипящей крови Розалинда жить не могла.       Плавной трусцой девушка приближалась к водам Саутгемптон-уотер, с которыми у нее было связано столько воспоминаний. На берегу залива она готовилась к первым ролям и экзаменам, здесь она впервые поцеловалась с мальчиком, здесь же залечивала первые сердечные раны. Она скучала по этим воспоминаниям. И ей было неважно – хорошие они или плохие. Она просто скучала по тому, что больше не повторится; скучала по тому, что уже долгие годы ей нечего было опустить в копилку памяти. Ли, спешившись с Молнии, присела на песчаный берег. Если задуматься, то именно здесь, в Хэмпшире, с ней многое произошло впервые; здесь же она родилась и здесь хотела бы найти вечный покой. Розалинде хотелось срастись с этим голубым небом, с этой прохладной водой, с этими бесконечными полями лишь для того, чтобы остаться здесь навсегда. Нет, Роза не собиралась расстаться с поприщем актрисы, но она хотела впитать в себя это место, впитать в себя рай. В раю она была собой, в раю ей было спокойно и уютно, в раю не было места лжи и греху. Но вот парадокс – человек не может прибывать в раю постоянно, он может лишь забрать его частичку с собой. В Америке Ли частенько забывала, кто она, да и не чувствовала себя спокойно, хотя это было ей столь необходимо. Возможно, если она сможет хорошенько запомнить это место, себя и свои чувства, то, она никогда больше не потеряет себя.       Казалось, Ли не просидела у реки и несколько минут, но солнце уже краснело на западе – время возвращаться домой, иначе тетя будет волноваться. Вскочив на Молнию, пасшуюся неподалеку, Роза направилась прямиком к ферме. - Где ты была, Линда? – в голосе тетки не прозвучало и тени волнения, когда племянница вошла в дом. – На заливе? - Да. - И что тебя туда так тянет, - неопределенно пожала плечами женщина, распивая чай, - никогда не понимала. - Воспоминания. – Ли налила чай для себя. - Не стоит жить воспоминаниями, Линда, это ни к чему хорошему не приведет.       Девушка, поджав губы, хмуро посмотрела на родственницу. А чем же ей еще жить, кроме воспоминаний? Что еще у нее есть? - Я знаю, но больше у меня ничего нет. - Это не так, Линда, - Сара покачала головой. – Тебе нужно оставить прошлое и жить в настоящем. - Я знаю, но у меня ничего нет, кроме воспоминаний! Никого нет, кроме тебя! – вспылила Ли. - Это не так, Линда, - тетушка старалась ее успокоить. - Я была на кладбище, я видела их могилы, - ее звонкий голос звучал непривычно хрипло. – И знаешь что? Я ничего не почувствовала. НИ-ЧЕ-ГО! Это чужие люди. Нас только одно роднит – земля, в которой меня когда-то похоронят рядом с ними! - Не смей себя хоронить, Розалинда! – племянница вздрогнула: тетка редко называла ее полным именем. – В твоей молодой голове чересчур много глупостей! Твои родственники мертвы, но ты ведь жива! Ты никогда не сможешь сбежать от прошлого, но можешь жить в настоящем. Так живи, будь добра! Не будь такой отстраненной и гордой, девочка моя. - Я не могу, - сквозь слезы прошептала Ли, обнимая тетю.       Сара смолчала; вина, засевшая в глубине ее сердца, вновь норовила вылезти наружу. Неужели Линда стала такой благодаря ее воспитанию? Неужели она собственными руками сотворила из маленькой Рози это существо, трепещущее в вечном страхе перед своим прошлым? Где она оступилась? Что сделала не так? Теперь это было не так важно. Теперь куда важнее было другое – как долго Линда сможет прожить в своем плотном коконе, и то, что она будет делать, когда ее обман раскроется. Но назад дороги нет. Что сделано – то сделано. - Снова звонил твой дружок, Линда, - женщина решила перевести разговор в безболезненное русло. – Спрашивал, купила ли ты билет. - И что ты ответила? – повеселевшая племянница распрямилась. - Сказала, что если он еще раз позвонит, то я пожалуюсь его матери! - Тетя! – Ли с трудом сдерживала смех. – Том наверняка опешил! - Мне откуда знать, я положила трубку!       Кухня наполнилась заливистым смехом двух женщин, ценивших друг друга больше всего на свете. Дом, милый дом! Как же не хочется покидать родные стены.