Не жрамши, не вздрочнешь (пер. - не поев, не вздремнешь)

Самолет готовился начать снижение на посадку. Концертный тур, посвященный двадцатилетию легендарной группы Малис Мизер, успешно завершился. Маэстро уже начал приводить в порядок свою шикарную налакированную прическу, свалявшуюся в процессе спанья во время полета в один большой чертополох. Кози включил телефон и стал принимать первые звонки обыскавшихся его и корпоративных денег родственников. Гакт осматривал в карманное зеркальце свое обновленное пластической хирургией лицо, желая убедиться, что напряженный концертный график не ухудшил его состояние. А впереди, никуда не торопясь, все продолжали сидеть в обнимку Юки и его девушка. В тот день, когда благодаря выпавшей фотокарточке выяснилась личность незнакомки, Юки, впрочем, как и остальные музыканты, был настолько поражен и ошарашен открывшейся разгадкой, что позвонил немедленно Маори прямо из супермаркета и потребовал объяснений. Музыкантам даже не приходило в голову покинуть супермаркет с тем, чтобы разместиться в автобусе и в спокойной обстановке все обсудить без посторонних ушей. Вместо этого они сгрудились при выходе с зоны касс и с нетерпением дожидались, когда Юки завершит разговор со своей девушкой. - Гакт, кааак ты звал будущую супругу своего друга Юки? «Придурошная фанатка», «мымра-а-а»? – гоготал Кози на весь супермаркет, хватаясь за брюхо, после того, как Юки, завершив недолгий телефонный разговор, пересказал своим приятелям основные обстоятельства дела. - А сам-то не лучше! Как вспомню: «шизофреничка», «старая клизма»! – покатывался со смеху Гакт, передразнивая тон Кози. Он все еще не мог придти в себя после неожиданной развязки и поверить, что их злоключения, наконец, закончились. Проходящие мимо посетители супермаркета с осуждением смотрели на невежливую шумную компанию. - А вот это чего стоит: «Это зрелая малолетка - самый опасный зверь, ибо возраст уже большой, а мозгов по-прежнему нет»! - Бли-и-ин, - Гакт вытер кулаком выступившие от смеха слезы, - А самое смешное, помните, как сам Юки рассуждал с умным видом и при этом высокомерно вертел носом: «Друзья, просто она сумасшедшая, невменяемая маньячка…» - Заткнитесь уже оба, придурки, сколько можно, - Юки явно было неловко от всего того, что они все успели наговорить о его прекрасной Маори, но все же он и сам не мог сдержать невольной улыбки. - А в конце, помнишь? «Хитрая, расчетливая бестия!» – Гакт и Кози не обратили на смущенного Юки никакого внимания и продолжали покатываться со смеху, наперебой озвучивая все самые нелепые определения и эпитеты, которыми они награждали незнакомку. - «Хладнокровная и умная стерва», вот как назвал ее Юки! А уж он-то точно ее хорошо знает… - поднял палец вверх Кози. - Да, ему можно доверять, я считаю, - согласился Гакт и закивал. А Юки все продолжал стоять, красный, как рак. Ему было и неудобно, и смешно одновременно. - «Хорошо сохранившаяся мама одной из невменяемых фанаток»! – вспомнил очередное определение Кози и замолк. Камуи тоже наморщил лоб, силясь припомнить еще хоть что-то. И тут в тишине раздался хлопок открывающегося пакета и хруст ломающихся чипсов. Оказалось, все это время всеобщего радостного хаоса Мана тихо поедал снедь. Маэстро, наконец, расслабился, и у него вновь появился недюжинный аппетит, никак не характерный для утонченных аристократов. Маэстро подумалось, что это был лучший вариант развязки загадки пропажи перчаток, который только можно было себе вообразить. А потому впервые за последнее время Мана был безмятежен и счастлив, его светлости более ничего не угрожало. - Не ну это же надо! – прервал благостную нирвану маэстро Гакт, переключая внимание веселой компании на лидера. – Пока мы тут тешимся духовно, Мана-тян низменно жрет в углу прямо из пакета. - Гусеница! Жор стоит на весь супермаркет, - не преминул поддакнуть Кози. По сути, ему было все равно, на какую тему упражняться в остроумии. *** Маори не была человеком искусства, не имела богемных друзей, а потому знала о жизни популярных рок-музыкантов только понаслышке. Девушка являлась рядовым работником банка, и с Юки у нее случился банальный служебный роман. Маори даже и представить себе не могла, что ее новый вежливый и всеположительный поклонник, одетый в строгий деловой костюм и пунктуальный до чертиков, в прошлом – маргинальная рок-звезда. Когда Маори стало известно, что опыт в банковской сфере ее возлюбленный имел намного меньший, нежели опыт игры на бас-гитаре, сказать, что она удивилась, ничего не сказать. Узнала она об этом только когда ее ненаглядный представитель офисного планктона, достав из недр шкафа-купе потертые джинсы кирпичного цвета и старенькую косуху, вдруг огорошил ее новостью о грядущем концертном туре, еще и в период рождественских праздников. Маори сначала решила, что ослышалась, затем ей пришло в голову, что Юки хочет провести рождество с другой, а ее пичкает неправдоподобными байками, но поняв в итоге, что благоверный ее не обманывает, девушка погрузилась в шок и панику на несколько дней. В ее представлении рок-звезды сплошь состояли только из самых ужасных пороков мира: бесспорно, все без исключения нюхали кокаин, курили, пили крепкие спиртные напитки, вели ночную жизнь, но, самое страшное, после каждого концерта обязательно занимались извращенным сексом с фанатками, да не с одной, а с несколькими. Масла в огонь подливал тот факт, что Юки не пригласил ее с собой в тур на рождественские каникулы. Он не сделал этого даже из вежливости. Вместо этого он стал приходить домой все позже и позже, иногда даже подвыпивший, невнятно объясняя ей, что был на репетиции. При этом глаза Юки светились, а сам он стал более энергичным и жизнерадостным. Он не смог пропустить репетицию даже по случаю дня рождения будущей тещи, когда они с Маори должны были отправиться вместе на семейное торжество. Тогда Юки нимало не виновато сообщил ей по телефону, что у них «генеральный прогон». Она даже запомнила эту невнятную формулировку, которую никак нельзя было озвучить маме. Только смерть или тяжелая болезнь были уважительной причиной неявки на юбилей будущей тещи, воспитанной в лучших консервативных традициях японской морали. И только гораздо позже, когда уличенная в слежке Маори всплакнула на плече у любимого в Кумамото и озвучила свои страхи и мотивы поведения, выяснилось, что их с Юки отношение к туру было принципиально различным. Маори относилась к этому мероприятию, как к беспечному увеселению, приятным каникулам, к озорной поездке в компании друзей, а Юки – как к рабочей поездке, командировке, требовавшей серьезной подготовки. Видавшему все трудности поездок по глубинке басисту и в голову не пришло, что кому-то может быть интересно ежедневно переезжать из города в город, жить в стесненных условиях, по два раза в день собирать и разбирать вещи и сутками ждать вторую половину с работы. Юки казалось, что любому человеку очевиден распорядок рабочих будней музыкантов: что днем группа занята саунд-чеками и текущими вопросами подготовки концертов, а вечером – собственно, самими концертами. Результатом воздействия паники на мозг девушки явилось ее решение тайно следовать за Юки по пятам. Она решила, что будет селиться неподалеку, ходить на каждый концерт и тихонько наблюдать. В лучших традициях голливудских детективов Маори запаслась отменной атрибутикой, призванной скрыть ее внешность и сделать ее неузнаваемой даже для самых близких людей: большие солнцезащитные очки, новое бесформенное пальто, косынка, широкий шарф, скрывающий нижнюю половину лица… Маори успешно претворяла свой план в жизнь, пока не нашла злополучные перчатки Маны, в первый же вечер забытые маэстро на лавочке за воротами гостиницы во время ожидания шумной компанией приезда Накамуро-сана на жужике. Девушка подумала, что оставлять перчатки на улице не стоит, ибо тогда маэстро навсегда их лишится. Впоследствии Маори корила себя за то, что сразу не отдала найденную вещь администраторам гостиницы. Вместо этого девушка решила, что лучшим решением будет взять вещи с собой, дабы не упустить музыкантов из виду, а уже на следующий день в удобный момент вернуть их маэстро через администратора гостиницы. Замерзнув во время прогулки, увлеченная слежкой за возлюбленным Маори машинально надела перчатки. Когда же она перехватила пристальный взгляд Гакта, который вначале уставился на перчатки, а затем пораженно поднял глаза на нее, Маори осознала всю глубину своей ошибки. Второй оплошностью явилось то, что она, увлекшись разглядыванием сувениров, позволила себе оголить лицо. И Гакт запомнил ее. А впоследствии узнал на фотографии. Собираясь на первый концерт тура, Маори испытывала страх, сильное волнение и даже определенную дрожь в коленках. До этого момента девушке ни разу в жизни не доводилось бывать на рок-концертах, и она, как ей думалось тогда, справедливо полагала, что это непременно будет буйный шабаш пораженных всеми известными человечеству пороками дикарей. Еще Маори очень переживала, что ей не понравится то, с какой темной стороны ей откроется любимый в этот вечер. Ей настолько не хотелось соприкасаться с грязью и развратом самого мероприятия, а также открывать для себя ужасные качества Юки и разочаровываться в нем, что она даже малодушно подумывала не идти на концерт, а следить за музыкантами на выходе из клуба и затем у гостиницы. Но Маори с детства любила доводить начатое до конца и была достаточно педантичной, старалась делать выводы только на основании фактов и предпочитала горькую правду красивой лжи. Ее всегда в большей степени тяготило подвешенное состояние и недосказанность, нежели знание о какой-либо проблеме с необходимостью ее решить. Поэтому Маори приказала себе просто совершать физические действия по походу в клуб, отключив при этом разум. Надо перестать выдвигать предположения, заранее пытаться сделать какие-то выводы, а просто думать о природе и погоде и передвигать ноги по направлению к месту назначения. Девушка решила успокоить нервы небольшим количеством коньяка, но пить его в ужасном заведении, где, должно быть, наливают жутчайшие помои, среди грязных и похабных металлистов, побоялась. Поэтому Маори также впервые в жизни зашла в одиночку в бар, который располагался напротив входа в клуб, и заказала себе рюмочку коньяка и сырную закуску. Маори чувствовала себя не в своей тарелке и постоянно озиралась по сторонам, ей казалось, будто все посетители только и делают, что неодобрительно смотрят на нее, одинокую молодую женщину. Выпив наскоро коньяк и проглотив закуску прямо за барной стойкой, девушка поспешила прочь из заведения. Что ж ей не привыкать в последнее время делать нетипичные для нее вещи. Когда девушка подошла ко входу в клуб, где должен был состояться акт изобличения доселе идеально маскировавшегося под приличного мужчину Юки, она с удивлением обнаружила, что на концерт пришли отнюдь не грязные и вонючие наркоманы-металлисты и развратного вида ярко накрашенные девицы, а красиво разодетые в рюшастые платья девочки пубертатного возраста. Самые взрослые из замеченных Маори поклонниц, по ее оценкам, были младше нее лет на пятнадцать, то есть являлись одновременно юными, но уже достаточно взрослыми для романтических отношений с мужчинами. Маори была обескуражена, ибо увиденное никак не отвечало ее ожиданиям, и немного огорошена, поскольку вся аудитория полностью была женской, а составлявшие ее девушки были нарядными и симпатичными. Даже беря во внимание только самых старших поклонниц, у самца-Юки определенно был богатейший выбор девушек на ночь. В зале Маори постаралась занять максимально удобное место согласно купленному в фан-сектор билету. Ее, старую и невзрачную, в мешковатом пальто и с перепуганным лицом, обступили воздушные влюбленные дарования с фарфоровыми личиками. Маори было обидно сознавать, что ее главное конкурентное преимущество – это мозги. Девушку неоднократно пытались оттеснить подальше от сцены юные, ошалевшие от предвкушения счастья лицезрения кумиров конкурентки. Но Маори, подобно упертому ослику, не уступала своих позиций, ибо от удачности точки обзора зависела ее последующая супружеская жизнь. Концерт начался гитарным соло и появлением струек дыма из-за кулис. В солнцезащитных очках в плохо освещённом помещении практически невозможно разглядеть любимого в клубах дыма, но Маори это удалось. Юки был статен и прекрасен в своих кожаных штанах в обтяжку, украшенных металлической цепочкой, обвивавшей его бедра. Черная майка выгодно оттеняла рельефные, как думалось Маори, плечи и мужественные руки. На шее у Юки телепалось с полкило различных металлических побрякушек, а волосы небрежно ниспадали волнистыми прядями. Еще бы, любая женщина пришла б в восторг от увиденного, если б до этого годами лицезрела своего мужчину в скучных офисных брюках прямого покроя и рубашке с напуском, заправленной в эти самые брюки. И все бы не было столь ужасно, если б этот зубосводящий образ не дополняла открывающая лоб и виски гладкая прическа. Поэтому сейчас Маори испытала одновременно и гордость за то, что это ее мужчина, хотелось даже крикнуть об этом этим наглым надушенным куколкам, и ревность, что ее Юки столь сексуален и раскован на сцене перед какими-то малолетними курицами, а ей достается только постная его ипостась. Музыку группы Маори нашла просто ужасной. Куда катится мир, задавала она себе вопрос, если хорошенькие воздушные девчушки слушают эту громыхающую какофонию с претензией на высокое искусство. Претензией, по мнению Маори, служили извлекаемые бездушным электронным синтезатором звуки скрипки и виолончели, которые музыканты не к месту лепили в своих песнях. Единственное, она нашла глубоким и прекрасным голос вокалиста группы. К удивлению Маори концерт не был похож на вакханалию, ничего развратного или предосудительного ее Юки не делал, его не лапали малолетние дурочки, поскольку перед сценой было выставлено невысокое ограждение. Но Маори на этом не успокоилась. Незадолго до окончания мероприятия она решила прокрасться к гримерке, дабы выяснить, могут ли фанаты беспрепятственно попадать к кумирам, а также выбрать удобное и укромное место для наблюдения за входом и проследить, будут ли музыканты водить туда молоденьких фанаток. Однако в крыло здания, где находилась гримерка и помещения обслуживающего персонала, вообще никого не пускали. Маори сообщили, что никакой встречи с фанатами не планируется, а потому вежливо предложили подождать кумиров на улице. Выйдя из клуба и немного потоптавшись у входа, Маори решила присесть в уже знакомое кафе напротив и через окно понаблюдать за происходящим у дверей клуба по окончании концерта. Девушка решила дождаться отъезда музыкантов и убедиться, что они не пригласят к себе на ночь в гостиницу кого-то из юных поклонниц. Маори не успела опустошить и чашки чая, когда увидела, как из клуба высыпали хихикающие фанатки, и сгрудились у входа в небольшие цветастые стайки. Затем вышла охрана, очистила пространство перед входом, сформировав своеобразный живой коридор, а потом уже появились музыканты. Они прошествовали до ожидавшей их машины и, помахав фанаткам на прощание, уехали. Опасения Маори, связанные с концертом, к счастью, не оправдались, однако девушка успокоилась только отчасти, решив для уверенности подежурить утром у гостиницы и пронаблюдать, не будут ли поутру оттуда выходить какие-либо молоденькие особы в помятых кружевных платьицах, а заодно вернуть владельцу перчатки через администратора. Маори долго решалась войти в холл гостиницы, где ее могли заметить музыканты, по закону подлости, именно в этот момент спускающиеся в ресторан, либо выходящие на улицу бесцельно прогуляться или за покупками. Однако стоять и мяться у входа было еще худшим решением, а потому, сделав глубокий вдох, Маори быстрым шагом направилась к зоне администрации отеля. Администратор принялся было неторопливо выяснять у девушки ее имя, информацию, которой надо сопроводить передачу Мане перчаток, однако Маори пресекла все его попытки на корню, быстро вручив вещь и наскоро попрощавшись. На улице Маори принялась искать безопасное местоположение за забором, чтобы она оставалась незаметна со стороны входа в гостиницу, но при этом сама могла видеть выходящих. Однако Маори не успела подобрать соответствующее ее запросам место дислокации, когда из отеля вышел Камуи в сопровождении Кози. Маори растерялась, заметив на себе удивленный взгляд глазастого Камуи, и не придумала ничего лучшего, кроме как спастись бегством. Маори слабо представляла себе, как ей продолжать наблюдение, если ее уже узнает один из членов группы, потому решила, что усердствовать с постоянной слежкой не будет, а просто отследит момент окончания еще нескольких концертов, дабы точно увериться, что ее славный Юки уезжает из клуба в сопровождении исключительно своих согруппников, а не фанаток. В непоколебимую верность Юки Маори планировала поверить после третьего концерта, ну, максимум, после четвертого. Когда же все выяснилось, на счастье горе-ищейки Юки на нее не разозлился, он даже был польщен, что им настолько дорожат и боятся потерять, раз готовы на все. А то, что его девушка ему не доверяет, влюбленному Юки даже в голову не пришло. *** Самолет мягко совершал посадку в Токио. Камуи Гакт, известный певец, после придирчивого осмотра своей наружности в зеркальце сделал для себя важный вывод, что молодость и цветущий вид зависит не столько от образа жизни, сколько от испытываемых эмоций и ощущения душевного полета и счастья. Камуи выглядел, будто славно отдохнул на курорте, ему шел румянец, полученный им во время вечерних прогулок в небольших городишках, его глаза искрились удовольствием, которое он получал от жизни в течение последнего тура со старыми приятелями. Великая звезда всех времен и народов Мана-сама поверил в справедливость поговорки «у страха глаза велики», и понял, что в жизни все может оказаться совершенно не так, как кричит железная логика, и не так, как самому кажется, даже несмотря на то, что так думает еще куча умных людей. Юки принял для себя важное решение, что не только можно украдкой, но и нужно открыто совмещать денежную работу и любимое хобби, что от занятия любимым видом досуга времени меньше не становится, ведь все можно организовать. Никто потом и не вспомнит, а каким текущим рабочим вопросам были посвящены свободные вечера, зато достижения в любимой сфере останутся в памяти на всю жизнь. Потому к мелким рабочим неурядицам надо относиться, как к мелочам, а к любимому хобби – как к важному и нужному делу. Ведь справедливо говорил Джон Леннон: «Если вы потратили время зря, но при этом получили удовольствие, то вы не потратили время зря». Кози также сделал для себя важный вывод, что есть в нем много хорошего: и аналитические способности, и ответственность, и смелость, а потому с полным бардаком в своей жизни он легко справится. Он даже почувствовал себя в праве открыть фирму и консультировать нерадивых неудачников, как навести порядок в жизни. Главный закон успеха, как считал Кози, - просто принять для себя важное решение, куда двигаться дальше, а потом только следовать своему выбору и все обязательно получится. А Маори навсегда уяснила одну простую истину: нужно доверять любимым людям и изначально предполагать о них только хорошее. Надо верить своему сердцу и мнению о человеке, а не устоявшимся в обществе клише и эфемерным предрассудкам.