Не жрамши, не вздрочнешь (пер. - не поев, не вздремнешь)

Вечером было решено прогуляться по центру Кагосимы. Конечно, музыканты не ждали ничего необычного или способного их впечатлить от центра этого небольшого городка, но решили воспользоваться возможностью увидеть что-то новое. - То это наш жужик, – Накамуро-сан указал на Мерседес класса С одной из последних моделей, припаркованный у входа в гостиницу. – Поджужить вас до центра? Тут совсем недолго. - Ну, поджужьте, поджужьте, – довольно закивал Гакт и первым стал втискиваться в салон. Ему-то что от того, что один из жителей глубинки двадцать лет кряду представлял в своих эротических фантазиях Ману женщиной. - На улице запор, ну, пробка по-вашему, – извиняющимся тоном сообщил организатор очевидные вещи. По-видимому, он до сих пор чувствовал неловкость в результате произошедшего в ресторане пикантного инцидента, и всячески пытался восстановить непринужденную обстановку. Мана проигнорировал реплику, продолжая с чувством собственного достоинства смотреть в окно, а Гакт понимающе улыбнулся Накамуро-сан – опять же, ему-то что от того, что их нынешний организатор посвятил мечтам о мужике в женском обличье большую часть своей зеленой юности. - У нас городижка невеликий, не то, как Токио, что вы привыкли. Но здесь очень спокойняче и жужели добрые. Как говорячится в поговорке: “фуфло на позырить, но злато по сути”, - продолжал свой монолог расстроенный Накамуро-сан. Тем временем Юки снова отвечал на телефонные звонки: - Да. Да. Нет. Вы так запутаетесь. Канализация финансовых потоков вам в помощь. Ну что вы, не за что. И вас, и вам… – расшаркался он и повесил трубку. - Правильно! Деньги зло – в канализацию их, - прокомментировал услышанный телефонный разговор Кози под хохот Гакта и тихое подсмеивание Маны. - Чего ржете, чего ржете?!!! Канализация финансовых потоков – это распределение финансов по каналам, по направлениям! - Аааа, - протянул Кози, - То есть, например, возьмем финансы Гакта: восемьдесят процентов финансов уходит на содержание самого прекрасного Гакта – его шмотки, и мази от морщин на лице, локтях и заднице, цацки и побрякушки, девятнадцать и девять десятых процента уходит на содержание Гактовой собаки – ее инкрустированных бриллиантами поводков, зарплаты личного парикмахера, репродукций Рембрандта, украшающих стены ее будки, а ноль целых одна десятая уходит на благотворительность в помощь больным сиротам из дома малютки. Я все правильно понимаю? - Мне очень удивительно, насколько быстро ты во всем разобрался, - покачал головой Камуи, - Твои ведь финансы уходят только по одному каналу – на выпивку и кутеж. А на благотворительность остается вообще ноль целых хер десятых. Тем временем музыканты уже подъехали к центральной улице Кагосимы и, припарковавшись, Накамуро-сан назначил время отъезда. Прежде всего, приятелям необходимо было снять со счетов немного наличности для совершения мелких покупок, а, учитывая, что расчетное время в банках скоро должно было закончиться, указанное мероприятие надлежало осуществить в первую очередь. Знакомых музыкантам названий банков было не видать, потому они решили прогуляться вниз по улице в надежде обнаружить какое-либо банковское учреждение или банкомат. - Слушайте, здесь раз в десять меньше людей на улицах, чем в Токио, – поразился Кози. – Мне определенно нравится! Свободно в каждом баре! - Нравится ему! Где симпатичные девушки в коротких юбочках и высоких меховых сапожках? Где роскошные торговые центры? Где бросающиеся мне на шею фанаты? Где жизнь?!!! – возопил Камуи. - Ты хочешь сказать, что твоя жизнь в этом и заключается, нэ? – прошелестел Мана. Он точно знал, что его жизнь заключается не в таких низменных и примитивных вещах, а, напротив, в прекрасной музыке, которую он творит по наитию свыше, и за которую по отношению к нему человечество испытывает святую благодарность. – Тот, у кого жизнь заключается в кружевных жабо и новогодних рисовых пирамидках, никогда не поймет того, у кого жизнь заключается в коротких юбках! – обиженно забубнил себе под нос Гакт. Долго предаваться обидам у Камуи не получилось, поскольку его внимание неожиданно привлек знакомый дизайн фасада и вывеска. - Надо же! Даже здесь, в этом захудалом городишке, есть отделение RENOVA! - А что это? – спросил Мана, с интересом рассматривая отделанный мрамором фасад. - Это контора, которая… занималась моим омоложением, - ответил с заминкой Гакт. Он не хотел афишировать, что прибег к пластической хирургии, однако не стал скрывать иные мероприятия по комплексному омоложению организма, которым он подвергся в этой клинике. - Ты занимался омоложением? И как эффект? – музыканты чуть ли не впервые за все проведенное вместе с Маной время видели, как маэстро проявлял неприкрытый интерес, изогнув шею в сторону Гакта и пожирая любопытствующим взглядом лицо оного. Мана очень хотел быть вечно молодым и нравиться еще не покинувшим пубертатный возраст поклонницам. А, главное, он страстно желал как можно дольше рекламировать подростковые наряды в журнале Gothic Lolita. - Ну, лицо как-то разгладилось, энергии прибавилось, уменьшилась потребность во сне, вроде, волосы стали лучше расти… - начал перечислять Гакт. - Лично я не порекомендую эту контору никому, - авторитетно заявил Кози. – Они не профессионалы! - И ты занимался омоложением?! – Мана перевел взгляд округлившихся глаз на гитариста. Оказалось, что даже пропойца Кози, который засыпал в любых условиях на любой груде мусора, чистил зубы два раза в неделю и еще реже принимал душ, и то был в курсе самых современных центров по продлению молодости и уже успел предпринять какие-то меры по омоложению. А он, Мана, безнадежно отстал и теперь вряд ли уже можно что-то существенно поправить в его угасшей внешности. В голове маэстро мелькнуло, что если сейчас и Юки со знанием дела выскажется по поводу этой клиники, то это добьет его окончательно. - Я?!! – искренне поразился гитарист. – Да на кой ляд оно мне?!! Я хотел своего лучшего друга омолодить! Бетмену уже четырнадцать лет, еле дыбает. Я и привел его в центр, сказал, что не пожалею денег, если они продлят его годы. Гакт тут же представил, как на прием к известному доктору одновременно приходят он и собака Кози, и сталкиваются у двери кабинета. А дальше события развиваются, словно в известном анекдоте: «Только после Вас!», «Нет, пардон, после Вас!» - И как, продлили? – осведомился Юки, смеясь одними глазами. - У Бетмена разгладилась морда, энергии прибавилось? Уменьшилась потребность во сне? - Какой там! Эти шарамыжники даже не взялись. Я считаю, это непрофессионально с их стороны, – подытожил гитарист. – Тем более, я собирался платить серьезные деньги. - Сворачиваем. Я вижу банк, – сухо сообщил Камуи, меняя тему разговора и указывая на здание с вывеской, на которой значилось название: "Изба скарбова". Ему не понравилось сравнение его именитейшей особы со старой облезлой дворнягой Кози. Хотя гитаристу делало честь то, что он не пожалел всех денег фирмы своего отца для того, чтоб помочь своему четвероногому другу. Несомненно, Кози умел дружить. Можно было только представить реакцию бухгалтера, который вел учет бизнеса почтенного семейства Кози, в момент, когда тот обнаружит, что фирма потратила деньги на омоложение пса и на сомнительную поездку директора по общим вопросам с концертами по глубинке Японии. Вскоре выяснилось, что еще одно отличие Токио от этого городка, помимо численности прохожих на улицах, состоит еще и в режиме работы учреждений. В центральной части Токио все торговые центры, рестораны и кафе работали круглосуточно, магазины на улицах – как минимум, до полуночи, а учреждения – до восьми вечера. Здесь же, в сим милом и неспешном городке, до восьми вечера работала только экстренная травматология, а банки, магазины, больницы и аптеки закрывались в четыре. - Это, наверное, правительственная реформа по повышению срока жизни, – тонко пошутил Юки. - "Твою мать, уже 15:55! Придется перенести припадок на завтра!" – поддержал шутку Камуи. - Точно! Тут, наверное, и сдохнуть в выходной нельзя! Терпят до понедельника. - Они не дохнут. Они ж вздрачивают регулярно! - Вообще, да. Подзарядили аккумулятор и живут. Наверное, музыканты еще бы долго могли обсасывать эту тему, придумывая все новые и новые шутки о том, как бедные жители Кагосимы вынуждены хворать строго по часам, а также умирать и рождаться в рабочее время, как вдруг взгляд Юки привлекла очередная вывеска над витриной магазина: "Вонявки -30%!!!! Не просрачте свой шанс!" - Я сейчас проссачу в штаны! – заржал Кози. – У кого какие мысли насчет того, что такое "вонявки"? - Уверен, это носки, – с серьезной миной заявил Гакт и, не выдержав, по-мальчишески прыснул от смеха. И музыкантов снова понесло вразнос. Они наперебой делали различные предположения, одно другого смешнее и веселились от души. - Я полагаю, это – духи, – наконец подал голос Мана, и трио оболтусов вмиг смолкло и уставилось на маэстро. - С чего ты взял? – удивленно спросил Кози. Трое приятелей, сочась авторскими шутками, не видели дальше собственного носа. При этом вся витрина была уставлена бутылочками с духами, на что и указал им невозмутимый Мана. - Скидки нынче тридцать процентов. Вы можете продолжать тут исходить своим искрометным юмором, а я зайду за покупками. Магазин через десять минут закрывается. И Мана с достоинством скрылся в глубинах магазина. Он знал, что аромат может многое сказать о человеке, а поскольку он, великий Мана, - человек внутренне богатый и многогранный, то ему, пользуясь скидками, надлежало накупить много разнообразных ароматов. - Решил не просрачить свой шанс, – прокомментировал его действия Кози. И приятели снова от души рассмеялись, однако их смех был в очередной раз прерван звонком телефона Юки. - Это мой преемник. Надо взять, вдруг что случилось, – извиняющимся тоном проинформировал Юки и нажал кнопку ответа на экране телефона. - День добрый. Да, я вас узнал. Удобно говорить. Ну что вы, продолжайте, – великодушно разрешил басист, важно расхаживая вдоль витрины магазина с вонявками. Когда Мана выплыл из магазина, обвешанный, словно рождественская елка, разноцветными акционными пакетиками с парфюмерией, музыканты направились вниз по улочке в сторону видневшийся вдалеке ярмарки. Они занимали время ни к чему не обязывающей легкой болтовней, взаимными подколами, прерываемые периодически раздававшимися позади репликами Юки о кросс-курсах и ставках по валютным депозитам. Ярмарка представляла собой несколько рядов небольших прилавков-домиков, украшенных гирляндами и фигурами новогодних персонажей, которые были расположены на небольшой площади. В продаже имелись товары, относящиеся как к национальным японским культурным традициям, так и к европейским. Вниманию покупателей предлагались яркие сувениры, поздравительные открытки ручной работы, ароматные горячие напитки, европейские рождественские пряники в виде фигурок снеговиков, сапожков для подарков, елочек. Прилавки-домики, оформленные в национальных японских традициях, торговали оберегами, привлекающими удачу в наступающем году талисманами, кадомацу – выставляемыми перед входной дверью на всю новогоднюю ночь композициями из бамбука, сосны и ветвей сливы, целью которых являлось отпугивание злых духов. Отдельные прилавки были полностью посвящены любовной тематике, поскольку в Японии принято совершать романтические признания именно на Рождество, там продавались статуэтки купидонов, милые мягкие игрушки, шкатулки, коробки для подарков в виде сердец, отделанные розовым кружевом и сверкающим искусственным снегом. Падающие с неба снежинки красиво светились в свете фонарей. Все это в совокупности с украшенными фасадами зданий, расположенных по периметру площади, и с высокой городской елкой, установленной в самом центре, создавало неповторимую праздничную атмосферу. На ярмарке было полно народу, и музыканты слились с толпой. - Что это за варево такое они все пьют? – задался вопросом Кози. - Нет, вы только гляньте: очередь возле каждого киоска с этим варевом! - Пардоньте, чё лакаете? – тут же не упустил случая погутарить с местными Камуи. Он был уверен, что неотличим от местных, однако наблюдательный Юки пару раз поймал ироничные взгляды, коими эти самые местные одаривали Камуи, едва тот раскрывал рот. - То это пойло из лотоса. Очень вкусняче! – с готовностью пояснил собеседник Гакта. - Нааадо же… Пойло из лотоса... Звучит-то как! – протянул Юки и все прыснули от смеха. - Требую каждому по пойлу! – постановил Кози. - Пардон, без меня. Этот напиток не внушает мне доверия, – прошелестел Мана. - Поверь, ты ему тоже, – ответствовал Кози, окидывая взглядом готичный плащ Маны и его аристократические лосины, заправленные в берцы на высоких каблуках, что смотрелось поистине странно в сердце японской глубинки в среде ее простых жителей. - Три пойла из лотоса! – громко заказал Гакт. - И один какао, – тихо дополнил Мана. - Не позорься, - грубовато ткнув маэстро в бок, громко зашептал тому в самое ухо Кози сложенными в трубочку губами. - Я волен пить, что пожелаю. И один какао, - упрямо повторил Мана, поправляя примятые возле уха пряди идеальной прически. Юки только покачал головой. Когда Камуи, первым получив свой стаканчик, развернулся, чтобы отойти от прилавка, его взгляд уперся в молодую женщину, увлеченно рассматривавшую рождественские сувениры у киоска неподалеку. Она вертела в руке какую-то подвеску из новогодних колокольчиков, и Гакту бросились в глаза черные перчатки с большими белыми розами на руках у девушки. Камуи показалось, что он узнал в ней пассажирку самолета, внимательно следившую за беседой музыкантов. Утверждать это наверняка он не мог, поскольку не присматривался к девушке в самолете. Однако у барышни, рассматривающей колокольчики, на голове красовалась цветастая косынка, похожая на косынку той девушки, а огромные солнцезащитные очки были подняты на лоб, вероятно, потому что девушка хотела как можно лучше рассмотреть сувенир, а, может, потому, что на улице уже начинало темнеть. Гакт впился взглядом в лицо девушки, силясь как можно лучше рассмотреть его черты. – Мана! – через время громко позвал озадаченный Гакт, не отрывая взгляда от странной девушки. – Мана! Где твои перчатки? От неожиданности музыканты замерли и удивленно воззрились на Камуи. Будто почувствовав, что на нее пристально смотрят, девушка подняла глаза на Гакта и, мгновенно оценив ситуацию, поспешно вернула сувенир продавцу. Не успел Камуи и глазом моргнуть, как девушка скрылась в толпе гуляющих. - Зачем так истерично кричать? – бровь Маны взметнулась вверх. – Сейчас посмотрю. И маэстро уткнулся носом в сумку. - Хм… - послышалось через некоторое время. – Хм…. Я их не нахожу... - А когда ты видел их в последний раз? - Это ты их спрятал? – ответил вопросом на вопрос Мана. - Я что, похож на малолетнего идиота?! - возмутился Гакт. - Тогда это ты сделал, Кози? - без малейшего сарказма спросил Мана. Он был очень обеспокоен отсутствием в его сумке перчаток. - По-моему, после омоложения из нас двоих Гакт больше смахивает на малолетнего идиота, - нашелся тот. - Я же лицо омолаживал, а не мозги! – возразил Камуи и, решив, что пора прекращать этот глупый разговор на высокой ноте, когда последнее слово осталось за ним, рассказал друзьям о странной девушке и замеченных им перчатках точь-в-точь как у Маны. - Когда ты видел свои перчатки последний раз? – повторил звучавший ранее вопрос Юки. Приятели стояли, сгрудившись в тесный кружок, и даже забыли о том, что у них в руках находятся стаканчики с напитком из лотоса, который нужно выпить, пока он не остыл. - В номере, - упавшим голосом ответил Мана. – Когда я делал прическу перед зеркалом, я обратил внимание, что они лежали на тумбочке, и мне пришла в голову мысль, что надо не забыть положить их в свою сумку, поскольку мы идем гулять надолго. А затем мои мысли и чувства спутал Кози. Он постучал ко мне в номер и начал подгонять в довольно грубой форме, сообщив, что все уже заждались внизу. И теперь я не могу вспомнить, брал ли я их с собой или так и оставил там. - Давай теперь валить все на Кози! - Значит, когда вернемся, надо проверить, лежат ли они по-прежнему на тумбочке, - подытожил Гакт. - Уверен, что в номере ты не досчитаешься не только перчаток, но и бесценных трусов с летучими мышами! - подмигнул Кози. - Думаю, это твоя ярая поклонница, Мана. Ты должен быть рад. Мана только побледнел. Похоже, маэстро не на шутку испугался. - Смотри, придет еще к тебе ночью! – продолжал пугать Кози. – Я бы на ее месте вернулся за самым ценным… За носками великого маэстро! За его вонявками. - Кози, не мешай. А откуда у тебя вообще эти перчатки? – продолжал свое расследование Юки. - Мне их подарил фан-клуб на день рождения. Они были сделаны по индивидуальному заказу. Я буквально прослезился, когда представитель фан-клуба в своей поздравительной речи вознес хвалу моему таланту, который наполнил счастьем их сердца, и преподнес этот памятный мне подарок. Я сказал им… - Значит, вероятность того, что в мире есть вторые такие перчатки, стремится к нулю, - перебивая Ману, подытожил басист. Он любил разговаривать по сути. - А вероятность того, что их сперла ярая поклонница, стремится к бесконечности, - передразнил того Кози. - Хватит его пугать, он и так на ногах еле держится, - укоризненно покачал головой Гакт. Ему порядком надоела эта бесполезная болтовня Кози. И хотя Камуи в любое другое время любил посмеяться над шутками гитариста, сейчас он испытывал острое любопытство и желание удовлетворить его разгадкой. - Да, действительно, пора закругляться, а то еще Мана-тян придет ночью спать к кому-нибудь из нас, - притворно вздохнул Кози, которому совершенно не хотелось закругляться. - Между прочим, многие бы за такое жизнь отдали, - обиженно заметил Мана. - Среди зрелых мужиков разве только Накамуро-ссан! – последнее слово просто обязано было остаться за Кози, готовым реагировать на каждую фразу приятелей. - Кстати о Накамуро-сан. Нам пора уже и с прогулкой заканчивать. У нас осталось всего около часа времени до встречи с ним, - сообщил басист. – Давайте пока остановимся на том, что Мана проверит в номере наличие своих перчаток. Если они действительно пропали, и, похоже, что так и есть, будем думать, что делать дальше. Музыканты решили ненадолго заглянуть на главную городскую площадь, немного послушать концерт местных групп, а затем тихонько двигаться в сторону условленного места встречи с организатором. *** По приезду в гостиницу вся компания вместе со встревоженным Накамуро-саном отправилась к Мане в номер. Как и следовало ожидать, перчаток там не оказалось. Мана и Накамуро-сан спустились на ресепшн, но обеспокоенный репутацией гостиницы администратор сообщил, что никто посторонний в течение дня в гостиницу не приходил. Работники охраны и испуганный не на шутку Мана пересмотрели видео с камер, установленных в коридорах второго этажа, где находились номера музыкантов, однако это не принесло никаких плодов, так как, кроме Маны и зашедшего за ним Кози, никто к номеру маэстро не приближался. Время было уже далеко за полночь, и все участники следственного процесса чувствовали сильную усталость. - Мана, решай, будем сейчас вызывать полицию или нет? – спросил Юки. - Да какая полиция? Из-за сраных перчаток?! – возмутился Кози, уставший, впрочем, как и остальные музыканты, после раннего подъема, перелета и напряженного дня. - Как ни крути, это кража, - резонно заметил басист. Мана только беспомощно переводил взгляд с одного музыканта на другого, ибо, находясь в состоянии легкого испуга, не мог трезво оценить, как должен относиться к этой ситуации. Его утешала позиция Кози, который не видел в произошедшем ничего ужасного, будто это было обычное дело, но также он был согласен и с Юки, что преступление имело место быть, и вполне логично заявить об этом в полицию. - Давайте уже что-то решим, мне нужно скорее ложиться спать, а то завтра будут мешки под глазами, - раздраженно сказал Гакт. Перчатки не стоили тех денег, что он отвалил за пластику и курс по омоложению. - Да что она установит, та полиция? – продолжал гнуть свое Кози. - Никто в номер не проникал, камеры никого не засекли, людей на ярмарке было море, чтобы кто-то обратил внимание на обычную девку… У нее ж не три ноги было, верно, Камуи? Опустошенный переездами и переживаниями Мана, наконец, решил оставить все как есть. Действительно, подумаешь, мелкая кража. И, тем более, эта девушка никакого вреда ему не причинила. - Не просрачь время сбора, а то не успеем пожрякать! – напутствовал Кози Ману вместо прощания. Ввиду того, что завтрашний день обещал быть достаточно напряженным, было решено позавтракать в ресторанчике пораньше, а затем ехать в клуб, где музыкантов вначале ждал саунд-чек, потом репетиция и, наконец, первый концерт. Мана только устало возвел глаза к небу. "Идиот" – говорило выражение его лица. - Мана-тян, что ты так смотришь, будто это не ты ежедневно собираешься, как королева-мать на прием! А сегодня тебе еще предстоит бессонная ночь в попытках уберечь если не вонявки, то хотя бы свою честь от невменяемой поклонницы! – поняв, что полиции не будет, Кози расслабился и ляпнул лишку. Маэстро не стал удостаивать Кози ответом и молча закрыл за музыкантами дверь. *** Едва Мана остался один и погрузился в тишину, как его душа стала преисполняться страхом. Стало ясно, что маэстро до чертиков боится ночевать один. Приняв душ, Мана включил телевизор, установил таймер на час в надежде заснуть за такой срок, и улегся в кровать, однако сон не шел. Промаявшись, Мана даже испуганно вздрогнул, когда неожиданно выключился телевизор. В окно светил уличный фонарь, так что кромешной тьмы в номере не было, очертания мебели и входная дверь ясно просматривались. И тут в коридоре послышались тихие шаги, затем, к своему ужасу Мана услышал лязгающий звук ключей и негромкий скрежет замка. Гитарист застыл под одеялом, как изваяние. Кто-то пытался открыть дверь в номер. Такого леденящего душу ужаса маэстро еще не испытывал в своей жизни. Перед его глазами промелькнули заголовки утренних газет: «Легенду японского вижуал-кея зверски убили в провинциальной гостинице», «Отцу джей-рока вырезали сердце и нанесли двадцать пять ножевых ранений» и текст под ними, рассказывающий о том, что камеры не засекли возле номера никого постороннего, кроме самого отца джей-рока и его друга Кози. Тем временем, убийце так и не удалось самостоятельно открыть замок, и Мана услышал аккуратный стук в дверь. Маэстро решил, что у него еще есть время побороться за свою жизнь и, вскочив с кровати, дрожащими руками схватил телефон, желая поскорей позвонить администратору, чтоб тот прислал охрану. Однако тут до его слуха донесся звук удаляющихся шагов, а вскоре все смолкло. Мана бессильно опустился на кровать. Он еще долго прислушивался, но так ничего подозрительного больше не услышал. Мана твердо решил, что завтра обязательно заявит в полицию. Маэстро смог забыться сном лишь под утро, и то ему снились кошмары, он вздрагивал от каждого шороха и был согласен отдать всю коллекцию своих перчаток, носков, платков и еще бог знает чего, лишь бы с его драгоценной светлостью ничего не случилось.