До смерти

Нам действительно нельзя умирать в Хэллоуин. И есть какая-то извращённая ирония в том, что наше знакомство началось именно с этого: я чуть не умерла в канун Дня Всех Святых. Увидев серебряный фургон, стремительно мчавшийся прямо на меня, я подумала лишь об одном: наконец-то. В свои семнадцать лет я уже так устала от жизни, что её быстрый и неожиданный конец казался мне лучшим из всего того, что со мной вообще могло произойти. Облегчённо выдохнув, я просто стояла и ждала столкновения. Но почувствовала я толчок совсем иного рода. Упругий и необычайно сильный, его хватило, чтобы отбросить меня в сторону на пять метров. И моментально перенести меня из числа участников действия в число его наблюдателей. Прижавшись щекой к асфальту и не в силах пошевелиться, я смотрела на тебя и то, как ты, ловко сгруппировавшись, перемахиваешь через кабину машины, оставаясь почти невредимым. Почти. Я была совершенно точно уверена в том, что ударом о лобовое стекло тебе размозжило висок, а правая рука, неудачно подвернувшаяся в процессе манёвра, была сломана в нескольких местах. Тебе должно было быть ужасно больно. Но вместо того, чтобы отлёживаться на мокрой земле, ты ловко вскочил на ноги и неуверенно замер, глядя на меня. Таким я тебя и запомнила. Кровь из разбитого виска стекала по скуле, правая рука безвольно висела вдоль тела, а глаза светились таким сумасшедшим страхом, что мне вдруг стало бесконечно плохо и тоскливо. Тогда я не могла знать о том, что он, демон, положивший начало твоей жизни, оказался достаточно заботливым отцом. Ровно настолько заботливым, чтобы посвятить тебя во все нюансы предстоящей вечности и навсегда перестать быть её частью. Одним из этих нюансов, конечно же, была я. Смысл жизни, цель существования. Ты не обратил должного внимания на эти слова отца, когда он говорил обо мне, но позже и сам столкнулся со странным, непонятным влечением, которое тянуло тебя вон из родного города, страны. Навстречу ко мне. И если тогда, находясь на пути у фургона и не зная ни о своей природе, ни о тебе, я теряла лишь свою никчёмную жизнь, то ты, успевший сполна познать силу нашей зависимости друг от друга, лишался намного большего. Ты понимал, что если я умру, то уже никогда не познакомлюсь с тобой, никогда не дам тебе того, что должна была дать. Навсегда исчезну в небытие. И ты боялся этого, так сильно боялся, что это находило отражение в твоих глазах. Тогда, впервые встретившись с тобой взглядами, я увидела в них страх, чтобы больше не видеть там его никогда. Тёплые струи воды действуют расслабляюще. Я стою под душем, облокотившись ладонью о стену, выложенную дешёвой бледной плиткой, и просто позволяю воде стекать по волосам, согревать тело, освобождать его от гнетущей боли. Веки опущены. В голове тот вечер и твои глаза крупным планом. Интересно, тебе тогда было так же страшно, как и мне не так давно, когда я поняла, что могу тебя никогда не найти? Так же больно? Я слышу, как тихо открывается дверь. Скрытая за душевой занавеской, я даже не обращаю на это внимания. Все мои мысли заняты тобой, и впускать в них что-то ещё жутко не хочется. Джаспер оставил одежду на смену. Промокнув волосы полотенцем, я быстро одеваюсь и выхожу из комнаты. Он сидит спиной ко мне рядом с какой-то девушкой. Я уверена, что гостей он не ждал, в душе я была не так долго, а значит незнакомка должна приходиться Джасперу кем-то достаточно близким, чтобы так быстро оказаться здесь. - Белла, - он смущённо привстаёт, словно не ожидав моего скорого возвращения. Галстук исчез с его головы, непослушная чёлка аккуратно зачёсана набок. – Это Элис, моя… старая знакомая. Я рассказал ей всё, что знал сам, и, думаю, он может нам помочь. Испытующе глядя на Джаспера, я пытаюсь понять, как мне следует относиться к незнакомке. Он доверяет ей, и это заставляет меня подчиниться. Сев в кресло напротив него и девушки, я только тогда позволяю себе посмотреть на неё. Она выглядит… обычной. Взгляд светлых глаз кажется рассредоточенным, волосы спрятаны под небольшую вязаную шапочку, губы строго поджаты, они кажутся мне смутно знакомыми. Не знаю, чего я ожидала, но я действительно не представляю, как она может мне помочь. - Помочь, - эхом отзываюсь я, недоверчиво щурясь. – Каким образом? Элис приходит в движение. Резко повернув голову в мою сторону, она смотрит на меня холодно и расчётливо. Не знаю, почему, но мне вдруг становится неловко. - Это Эдвард рассказал тебе о том, что в день Хэллоуина вам нельзя умирать? – я согласно киваю. – А откуда он узнал об этом? - Его отец рассказал ему. - Демон? – холодно уточняет она, и от того, как она это делает, мне кажется, что с потусторонним миром она знакома намного лучше не только Джаспера, но и меня самой. Стоит мне дать утвердительный ответ, как Элис согласно кивает так, словно это лишь подтверждает её догадки. Теперь на её лице всё чётче проявляется интерес. - Мне нужны подробности вашей последней смерти. Во сколько это произошло? О, это не сложно. Мне ничего не стоит вернуться в прошлую ночь. Там мы ещё вместе. В воздухе витает запах в крови, а по нашим телам распространяется тягучая эйфория. Она как приятный бонус после пережитой боли, и мы лежим, полностью довольные собой, расслабленные и разморённые ею. Под моей щекой твоя обнажённая грудь. Она мерно вздымается с каждым твоим вдохом, и я зачарованно смотрю на то, как крошечные капельки крови на ней то поднимаются вверх, то опадают. Они и эндорфины – теперь единственные напоминания о недавней бойне, поскольку раны и порезы, в исступлении нанесённые нами пятнадцать минут назад, уже покрылись тонкой плёнкой обновлённой кожи. - Я хочу рискнуть сегодня, - говоришь ты с неуверенной улыбкой и выглядишь так, словно наконец решился поделиться со мной каким-то секретом. – Умереть за несколько секунд до полуночи или около того. Я не понимаю, в чём именно заключается риск, о котором ты говоришь. Но мне всё равно, действительно всё равно. Сейчас я так упоена твоей близостью, что готова слепо согласиться с любым твоим решением. - Делай, что хочешь, - шепчу я, улыбаясь, и начинаю кончиками пальцев собирать капли крови с твоей груди. – Я всё равно уйду первой. Ты замолкаешь, и твоё лицо вдруг принимает задумчивый вид. Рассеянно вычерчивая узоры на моей спине, ты напряжённо всматриваешься в потолок. И мне нравится эта тишина. В ней особенно чётко слышно биение твоего сердца. - Не хочу снова делать тебе больно. Очень странно слышать от тебя такое, и я хмурюсь, глядя на то, как ты ласково ловишь мою ладонь и подносишь её к губам. - Тогда сделай это быстро. Ты смеёшься. Прижимая меня к себе, ты достаёшь из кармана джинсов наручные часы, и мы начинаем лениво следить за секундной стрелкой, отсчитывающей последние секунды моей жизни. - Я люблю тебя, - шепчешь ты, поудобнее перекладывая пальцы на рукоятке ножа. - До смерти? Ты улыбаешься, холодное лезвие почти нежно касается моей скулы. Мне нравится такой финал нашей игры. Нравится слышать от тебя эти слова снова и снова. - До смерти. И ты давно разученным движением вгоняешь нож в мою грудную клетку. - Белла, - моё имя, произнесённое малознакомым голосом, заставляет меня вздрогнуть. Посмотрев на Элис, я не нахожу в её лице и тени новой эмоции. Она по-прежнему по-деловому сосредоточена и холодна. - Он говорил, что хочет умереть за несколько секунд до полуночи. Но была моя очередь уходить первой, поэтому я не уверена. Мой голос звучит хрипло и безжизненно. Я не могу совладать с собой и чувствами, захлёстывающими меня. Мне снова хочется свернуться в клубок, поджав под себя ноги: внутри просыпается ужасающее нечто боли, только теперь оно похоже не на сгусток материи, а зияющую дыру, пустоту, которая раньше была заполнена тобой. И всё потому, что теперь я понимаю, в чём заключался тот риск. Вместе с этим меня накрывает злоба. Она обрушается на меня подобно цунами, и я задыхаюсь, мысленно барахтаясь в её мучительном плену. Ты знал, знал, на что идёшь! Что бы это ни было, ты сделал это осмысленно! Как ты мог не посоветоваться со мной, не предупредить меня о возможном отсутствии? Что, если теперь ты действительно не сможешь вернуться? А я? Как я могла забыть о приближении единственного дня в году, когда наши способности становились резко ограниченными? Как я могла позволить себе настолько забыться, чтобы потерять счёт времени и дням? Наконец, как я могла не заметить того, как ты скрываешь от меня что-то? Ладони непроизвольно складываются в кулаки, ногти с силой врезаются в нежную кожу, раня и причиняя боль физическую. Она помогает мне немного отвлечься, и я открываю глаза, чтобы посмотреть на Элис как на последний источник надежды. - Ты ведь уже поняла, что твой бойфренд преследовал определённую цель? – её голос по-прежнему звучит холодно, но во взгляде можно без труда заметить немалую долю сочувствия. Совершенно бессмысленного и ненужного мне сочувствия. - Да, но вот какую именно цель… - К сожалению, этого не знаю и я. Элис хмурится, и её пальцы начинают отбивать нервную дрожь на подлокотнике дивана. Только сейчас я замечаю, что её ладони покрыты мелкими разрозненными татуировками, напоминающими руны, но не являющимися ими. Джаспер, о присутствии которого я уже успела забыть, поднимается на ноги и идёт в кухню, чтобы вернуться из неё с бутылкой того согревающего напитка. Молча протянув её мне, он возвращается на своё место и встревожено смотрит на Элис. Меня раздражает их относительное спокойствие. Они должны помогать мне, и этот факт очень слабо ассоциируется с безмолвным сидением на диване. Я скучаю по действию, активности. Но чтобы упрекать их, мне и самой не мешало бы начать что-то предпринимать, а с этим у меня пока не слишком-то ладится. Моё тело до сих пор мелко дрожит, руки и ноги кажутся слабыми и безвольными, и я просто отхлёбываю из бутылки, проглатывая вместе с терпкой жидкостью все свои недовольства. - Дай мне свои руки, Белла, - после продолжительной тишины голос Элис снова звучит для меня непривычно. Я оторопело смотрю на её ладони, испещрённые чёрными значками, и неохотно вкладываю в них свои руки. В этот же момент кольца из её пальцев крепко обхватывают мои запястья, и я нервно вздрагиваю. - А теперь думай о нём. Нет ничего проще. Тело помнит твои прикосновения, память запечатлела каждое твоё слово. Я просто вытягиваю одно воспоминание за другим, прощупываю его и раз за разом пытаюсь почувствовать тебя в этом мире. Но тщетно. Я по-прежнему слепа и нема во всём, что касается тебя. Глаза Элис закрыты. Длинные ресницы мелко трепещут, губы то и дело подрагивают, издавая беззвучный шёпот. От неё исходит тёмная, волнующая энергетика, и мне становится не по себе от того, как она властно и крепко стискивает мои руки в своих ладонях. - Есть! – спустя минуту вскрикивает она, и я впервые вижу улыбку на её лице. Живая и искренняя, она безумно идёт ей. – Он действительно там, в потустороннем мире. Глядя в её глаза, полные лихорадочного блеска, я не могу понять, радоваться мне или огорчаться. - И это… типа хорошая новость? – Джаспер сомнительно смотрит на Элис и ёжится под её колючим взглядом. - Её бойфренд мог попросту застрять где-нибудь посередине или, что ещё хуже, умереть. Так что да, думаю, эта новость хорошая, если ты ещё надеешься увидеть своего приятеля. - Как он попал туда? – я привлекаю внимание Элис к себе. – Нам закрыт доступ куда-то глубже межуровневой прослойки. - Ну, вообще-то, есть одна лазейка. И, видимо, отец Эдварда не забыл рассказать о ней сыну. - Что за лазейка? - Это… - девушка шумно выдыхает, сбившись с мысли. Ей требуется ещё пара секунд для того, чтобы заговорить складно и точно. - Когда заканчиваются тридцатые сутки октября, прослойка между нашим уровнем и миром потусторонним начинает медленно таять, к полуночи исчезая почти полностью. Именно поэтому вам запрещается умирать в Хэллоуин: промежуточный уровень служит местом вашего перерождения, но в этот день он слишком хрупок для этого. По этой же причине Хэллоуин вообще имеет место быть: в любое другое время года прослойка служит пробкой, не пускающий в наш мир тёмных тварей. Конечно, некоторым удаётся проскочить, но они настолько мелки и ничтожны, что не доставляют особых хлопот. Однако тридцать первый день октября значит целые сутки их полной свободы. По мере того, как прослойка исчезает, в человеческий мир просачивается всё больше и больше адских выродков, и к полуночи прибывают самые важные и могущественные гости. И в свете этих событий тыквы и свечи перестают казаться глупым суеверием - Элис качает головой, словно не одобряя подобное устройство вещей. - Интересно, конечно, - я хмурюсь, откидываясь на спинку кресла. – Но как всё это связано с Эдвардом? - О, очень даже тесно. Видишь ли, в первые секунды последнего дня октября промежуточный уровень разрушается ещё недостаточно для того, чтобы не принять вас для перерождения, и уже достаточно для того, чтобы приоткрыть вам проход в мир потусторонний. Пожалуй, это единственный шанс для вас, полукровок, пробраться туда. - Но зачем? Элис медлит с ответом. Кажется, будто она решает, что мне можно сказать, а что нет. - А вот это тебе лучше спросить у своего бойфренда при личной встрече. - Жаль только, состоится она не скоро, - раздражённо отрезаю я, вставая на ноги и начиная мерить комнату нервными шагами. – Если вообще состоится. - Конечно же состоится! – фыркает Элис, и это заставляет меня обернуться. Недоумённо глядя на неё, я вижу, как её губы медленно растягиваются в самодовольной улыбке. – Я сама вам её устрою!