Черное Солнце

Иногда это больше, чем просто "невыносимо", иногда это тяга глухой трясины и пепел скуренных на ночь чувств, матовой патокой по легким змеится грусть, делая голову полой, как формочка для свинца - (Милая, он так похож на его отца! - Что ты, мой мальчик куда добрей.) - глотка будто гнездо змей. Иногда это больше, чем просто "слегка убит", иногда это холод могильных плит, на плечи давящих, душащих без конца - (На тебе, кажется, нет лица.) - горгоновы змеи пришлись бы к месту, мраморный блеск не моей сиесты, по нарастающей копится звон в ушах: стон, крик и полузабытый страх гонит с убежища на флажки - (Алые! Они алые и в крови!) - гонит с места срываться в бег: убежать и спрятаться там на век. Иногда это больше, чем просто "нет", иногда это тысячи сотен лет, что кроятся кадрами чужих снов в моей памяти с жалкой пометкой "Love", в которых заживо погребен - (Мальчик мил и весьма умен. - Он немного "торчит" от книг, так бывает, пройдет, как бзик.) - на берег брошенной рыбой мру, задыхаюсь и весь горю от несказанного - чешуя, блестит и сводит меня с ума, но спасение - в морском дне, и, даже если несут к воде, - она подсолена и кипит. Неудачный пример. Флеш крыт. Иногда это больше, чем просто "невыносимо", иногда это кокон из белой глины, а печь уже добела калена - и я обжигом до ума довожусь, становясь кувшином красивым, но: внутрь мне не нальют вино, чтобы раны обмыть с души, масло тоже не будут лить, чтобы раны все исцелить, с меня вовсе не будут пить - (Кости бросай в кувшин - тот, что сбоку от чар и старинных вин.) - иногда это больше, чем просто "не надо так". Иногда наступает на горло тот самый - "перед рассветом" - мрак.